Анекдоты — это, как говорят в Одессе, вещь. Коротко, смешно и неожиданный финал. Но рассказать анекдот умеет не каждый. А уж сыграть его на сцене, так сказать, воплотить театральными средствами — тут вообще надо быть виртуозом: шаг в сторону — и уже летишь в пошлость. 200 анекдотов поставил в своей «Школе современной пьесы» Иосиф Райхельгауз, повязав их одним не лишенным парадокса названием — «Умер-Шмумер, лишь бы был здоров». И не каких-то там, а еврейских.

Иосиф Райхельгауз, блестящий рассказчик, сам родом из Одессы, давно решил перенести образцы устного народного творчества на сцену, но сомневался, как сцена этим коротеньким историям отзовется. Сначала режиссер собрал коллекцию: изначально анекдотов было 800, но после жесточайшего отбора оставил 200, систематизировал по темам и создал из них, как говорят в Одессе, что-то с чем-то. Только вот пролог взял не из коллекции, а из жизни — из своего одесского прошлого.

Итак, двор, звук скрипочки, раннее утро, все еще спят. Посреди двора почему-то открытый гроб, естественно, с глянцевым портретом усопшего. Как только из одного окна дважды раздастся истошный женский крик: «Берта Со-ло-мо-нов-на!», усопший резко садится и вздыхает: «Ну, началось...» А голос не успокаивается: «Берта Со-ло-мо-нов-на, вы на море идете? Берта Со-ло-мо-нов-на!»

Окна одно за другим открываются. Появляются недовольные заспанные физиономии соседей этой самой тети Берты.

— Берта Со-ло-мо-нов-на, вы что, спите?

На что усопший невозмутимо:

— Берта Соломоновна спит. И больше никто!

Ну вот такой это городок — любое воспоминание, привычный обмен репликами на самые банальные темы молниеносно переходят в разряд анекдота — граждане других территорий анекдотами не разговаривают. А здесь, у самого синего моря, где воздух плавится под южным солнцем и под ним же голубеет волна, жизнь, и причем в разных ее аспектах, можно свести к анекдоту, упаковать в эту совершенную драматургическую формулу: завязка, короткий сюжет, неожиданно смешная развязка. И тут будут и характеры, и действие, и парадокс. Но насколько анекдотам прописан театр? Лекарство это для них или смертельный яд, когда никто не смеется, а от неловкости прячет глаза?

В «Школе современной пьесы» на «Умер-Шмумер» хохот постепенно набирает градус, и кажется, зритель эмоционально не поспевает переключиться с одного анекдота на другой — режиссером и актерами — которые видно же, что сами ловят кайф от материала, — задан высокий темп. Анекдоты переведены в отдельные реплики типа: «Сделай новости погромче! Интересно, кому там еще хуже, чем нам», — но в основном в диалоги, которые произносят обитатели одесского дворика — Хаим, Берта Соломоновна, Йося, Сара, Абрам и Ваня (единственный русский, затесавшийся в эту компанию). И собранные вместе, выстроенные по темам, разведенные по точкам в сценическом пространстве, подзвученные кляйзмерской музыкой, они создают ощущение головокружительного каскада.

Такого эффекта удается добиться за счет чистоты композиции: она лишена каких-либо литературных связок, комментариев, авторских ремарок. Это не литературный монтаж и не представление по ролям. На сцене — король, его величество еврейский анекдот, во всей красе, и он правит этот бал, где все смешалось — юмор, мудрость, абсурд. Король раскован, изобретателен, трогателен, нахален, самонадеян, иногда на грани фола, но вовремя одумывается и напускает на себя невинность. Нет-нет. Над ним изредка пролетает скрипач — точь-в-точь как на картинах Шагала.

— Ваня, у тебя прекрасный костюм! Где его сшили?

— В Париже!

— Далеко отсюда?

— Почти 3000 км.

— Что ты говоришь!.. 3000 километров... Такая глушь… А как шьют!..

А в это время с балконов включается женская перекличка:

— Сара! Мой Мойша ночью у тебя был?

— Нет!

— Маша! Мой Мойша у тебя ночью был?

— Очень нужен мне твой Мойша!

— Софа! Мой Мойша у тебя ночью был?

— Нет, а что такое?!

— Да он сказал, что пойдет по шлюхам на всю ночь!

— Ты хочешь сказать, что мы все шлюхи?! Большое спасибо!

— Ой-ой! Что, уже и спросить нельзя?

И тут же вопрос от Вани к словоохотливому «покойничку» Хайму, вокруг которого на велосипеде кружит внучок Йося, переживающий моменты пубертатного периода.

— Хаим, а почему, когда хоронили твою тещу, она лежала на боку?

— Потому что на спине она храпит.

Очередь к врачу сменяется ночной сценой, когда пары разговаривают, стоя за развешанными по двору простынями, и видны только головы. Темы щекотливые, и тут пытливый подросток Йося интересуется у ребе:

— Какая разница между мужчиной и женщиной?

— Мальчик, какой размер обуви носит твой папа?

— Сорок третий.

— А твоя мама?

— Тридцать восьмой.

— Так разница, мальчик, между ногами.

Диалоги, всегда имеющие комическое разрешение, пропитаны иронией, как море солью. Маленькие истории складываются в картину целого народа, который при всех многовековых испытаниях, что выпали на его долю, сумел сохранить юмор и ироничное отношение к себе. Поэтому вместо антракта, на который полспектакля артисты намекают публике, они распевают частушки с антисемитским рефренчиком: «Евреи, евреи, кругом одни евреи...»

Но бытовые истории как-то незаметно движутся в сторону мудрости и философии, опять же блестяще воплотившихся, скажем, в такой истории: «Пять евреев объясняли человечеству мир. Моисей сказал: «Все от Бога». Соломон сказал: «Все от головы». Христос сказал: «Все от сердца». Маркс сказал: «Все от живота». Фрейд сказал: «Все от секса». Эйнштейн сказал, что все относительно. Сколько евреев, столько и мнений.

P.S.: Но вот этот анекдот сегодня, пожалуй, будет самым актуальным… В жмеринскую синагогу приехала комиссия, ничего не нашла и стала придираться:

— Вот у вас свечи горят, огарочки остаются. Куда вы их деваете?

— Мы их собираем и отсылаем в Киев, а оттуда нам присылают новые свечи.

— А вот мацу вы кушаете, крошки остаются. Куда вы их деваете?

— Собираем и отсылаем в Киев, нам присылают новую мацу.

— Извините, а вот обрезание вы делаете…

— Да, конечно.

— А куда вы деваете … ?

— Отсылаем.

— И что присылают?

— Когда что, сегодня вот вас прислали.

Марина Райкина

Источник: Московский комсомолец