Владимир Дынькин-Подольный.
Давно уже не шелестят страницами свежие выпуски популярной прежде московской еженедельной газеты «Еврейское слово», а ее бессменный (бывший – язык не поворачивается сказать ) главный редактор – Владимир Дынькин, которого знала, ценила и любила вся литературная столица, ушел из жизни несколько лет назад от продолжительной болезни. Но для меня этот период первого прихода в журналистику связан, как сейчас модно говорить, со стартапом, с началом трудовой деятельности именно в данной газете, а в голове пестрым хороводом мотыльков кружится масса теплых, позитивных и светлых воспоминаний о тех днях. Помню, что прежняя редакция находилась в здании Рижского вокзала, где из окна представала статичная и довольно романтичная картина: уходящие вдаль железнодорожные рельсы и старинные, отдыхающие от путешествий, поезда, давно откатавшие свой век. Это уже потом, в последние годы существования, "Еврейское слово" переехало на улицу Образцова, где я еще успела застать новый, более просторный кабинет Владимира Натановича. Коллектив был дружный и сплоченный, все болели за одно общее дело – производить достойный, высококачественный печатный продукт. Бывший научный сотрудник, технарь по специальности, которого когда-то страшно боялась, внимательный к цифрам и дотошный до иных мелочей, сначала относившийся ко мне, к начинающему сотруднику, –студенту без опыта работы в профессии, довольно скептически и без особого энтузиазма, личным примером заставлял уважать себя, волей неволей-приучая и меня, и других работников с пиететом и любовью относиться к слову, к процессу создания статей, к фактологии, а корректоров порой нещадно штрафовал, если после выхода газеты кто-то из читателей обнаруживал в ней ошибку.
Помню, как готовила статью к 9-му мая о том, что еще не всем евреям, пережившим эвакуацию, Германия выплатила соответствующие компенсации. «Россия мается, а Германия кается…», так называлась эта работа. Проснувшись в субботу, когда газета уже была отправлена в типографию и должна была выйти в понедельник, случайно снова ознакомилась с итоговой версткой текста: «Что же это получается? — вдруг с ужасом подумала я, схватившись за голову, еще раз внимательно пробежав глазами цифры. – Значит, что тому «ребенку», который прятался с мамой в эвакуации, было на тот момент 40 лет? Ведь он тогда должен быть на фронте, воевать, его же могли судить и приговорить по полной, за то, что не сражался с врагом, с остальными бойцами??! Всего одна цифра перепутана, а смысл текста совсем другой! Перед нами предстает не напуганный еврейский мальчик, прячущийся от ужасов войны, а взрослый мужчина, укрывающийся от службы! Да ему не компенсация положена, а трибунал!» — в ужасе подумала я. Покрывшись холодным потом, стала дрожащей рукой звонить верстальщику, корректору… Но никто не отвечал, весенним шаббатным утром все еще мирно спали. Предвкушая крупный скандал, наконец решилась разбудить "страшной" новостью Дынькина, потому что молчать об этом было еще хуже. На мое удивление, тот отнесся к ситуации довольно спокойно, взяв часть вины за недосмотр на себя. Дальше произошло следующее. По его распоряжению кто-то быстро помчался в типографию и каким-то чудесным образом шариковой ручкой, иначе это было сделать невозможно, исправил неверную цифру. Так газета и вышла, с вписанной вручную датой рождения этого несчастного героя материала, который так и не получил в свое время материальную помощь от Германии. Уже потом мы все весело смеялись над этим. Но случай этот заставил меня внимательнее и аккуратнее относиться к числам, к датам, ведь только одна неверная цифра, а смысл всей статьи может быть полностью искажен, и невольная ошибка способна самым кардинальным образом вершить и менять человеческие судьбы...
Встреча с писателями
Надо сказать, что благодаря Владимиру Дынькину и работе в газете, мне удалось пообщаться со многими удивительными представителями науки, литературы, творческой интеллигенции, искусства, медицины и журналистики, часть из них – выпало счастье увидеть воочию, если вспомнить лишь некоторых из них, это писатели: Василий Аксенов, Александр Кабаков, поэт и переводчик Анатолий Найман, Татьяна Бек, Давид Маркиш, журналист Леонид Радзиховский, легендарный российский хирург, учёный-медик в области торакальной хирургии и онкологии, Александр Трахтенберг, литературовед, литературный критик Бенедикт Сарнов, к которому заходили в гости и многие-многие другие яркие фигуры, значимые представители своих эпох. Об одной из таких встреч хочу рассказать подробнее. В 2006 году, мы с вышеупомянутым главным редактором «Еврейского слова» проводили в зале «Амфитеатр» Московского еврейского общинного центра встречу с писателями — Кабаковым, Аксеновым, Найманом — в рамках работавшей тогда «Литературной гостиной». Александр Кабаков и Василий Аксенов приехали первыми и зашли в помещение прежней библиотеки центра, расположенной на 7-м этаже. Искренне поразилась тогда скромности, легкости характера и простоте, которой отличались эти двое. Они грызли вместе с нами чипсы и орешки, ели бананы и пили чай из дешевых пластиковых стаканчиков, не требуя от организаторов никаких особых условий по звездному райдеру, как принято сейчас у ряда селебритиз. Полакомившись снеками, писатели, Владимир Натанович и я отправились в полный зрителей зал, благо, время настойчиво требовало начинать. Третий заявленный на афише писатель, Анатолий Найман, сильно опаздывал. Уже потом продававшие у входа в зал книги люди рассказали мне, как Анатолий долго и безуспешно пытался достучаться до сердца «стойкого» охранника, твердо решившего не пускать опоздавшего «безбилетника» внутрь. «Вы что, не понимаете?!! — насупленный охранник пытался легко оттеснить от двери грустного литератора. — Все уже началось! Вы опоздали, стоите без билета, куда вы рветесь?!» — возмущался молодой человек с шумящей рацией в руках. «Да, — грустно развел руками Найман, — но дело в том, что один из этих писателей — я!» Охранник недоверчиво оглядел свою жертву, словно пытаясь понять взглядом, а так ли должен выглядеть настоящий писатель? Не обманывает ли он, только чтобы проникнуть в помещение без билета?! Но дверь Анатолию все же открыл, и «потрепанный» при входе литератор быстро кинулся на сцену, к «своим», а нарушенная гармония восторжествовала. Вечер начали с небольшого фрагмента киноленты «Десять лет без права переписки», одним из авторов которого является Александр Кабаков. В основу сюжета картины лег одноименный роман последнего. Анатолий Найман, бывший литературный секретарь Анны Ахматовой, представил публике фрагмент проекта «Сначала был… Звук» — документальное кино с рассуждениями о том, как пишутся стихи. А далее прочел собравшимся цикл стихов, посвященный знакомым и близким людям, внучке Софье, и конечно – поэтессе Анне Ахматовой, значительно повлиявшей на судьбу и становление нашего героя. Василий Аксенов завершал эту уникальную встречу, отвечая на многочисленные вопросы и записки из зала, сыпавшиеся на него, как из ведра. Особенно запомнился рассказ писателя о маме - Евгении Семеновне Гинзбург - журналистке, мемуаристке, кандидате исторических наук.
«Они похоронили Маловани!»
Как-то раз, меня отправили делать для «Еврейского слова» интервью с Сашей Цалюком, прославленным дирижером московского мужского еврейского хора "Хасидская капелла", коллектива, получившего огромнейшее признание за рубежом. Работали мы с ним над текстом долго, тщательно, серьезно и кропотливо, проверяли каждое слово. Талантливый музыкант поведал о своих совместных проектах с мировыми звездами, в том числе с Йозефом Маловани — известнейшим кантором. Когда же долгожданная статья под названием «Жизнь, отдаваемая хору» вышла, ночью в моей квартире раздался звонок. Поднимая спросонья трубку, слышу крики Саши: «Янаааа!!! Как же так! Почему вы похоронили Маловани?» А все дело в том, что кто-то в редакции, не поставив меня в известность, вставил фамилию этой легендарной личности, в мой вопрос Цалюку – «С кем еще из известных, но ушедших канторов, кроме Йозефа Маловани, вы выступали?»
Марк Розовский
Впервые в Театр у Никитских ворот в качестве корреспондента вышеупомянутой газеты попала в 2004 году, когда в его уютном внутреннем открытом пространстве, солнечным летним теплым вечером шел незабываемый музыкальный спектакль «Песни нашей коммуналки», а гостей лично встречала Татьяна Ревзина. Помню, как меня тогда поразил антураж нарочито и правдиво созданного старого внутреннего дворика, удивительно и точно во всех мелочах передающего атмосферу коммунальной квартиры, а развевающееся на веревках белье добавляло абсолютной реалистичности всему происходящему. С тех пор, посещала спектакли театра много раз и с большим удовольствием. В 2016 году, наконец решилась позвать Марка Григорьевича провести в МЕОЦе свой творческий вечер, и тот с радостью откликнулся. На сцене зала «Амфитеатр» он потрясающе исполнял авторские песни, под аккомпанемент народной артистки России и своей супруги, Татьяны Ревзиной, посвящённые друзьям и близким, рассказывал о творческом пути, впервые зачитал для публики стихотворения из личной «Кошерной тетради», от которых зрители были в восторге, а маэстро светился открытостью, дружелюбием, искренней любовью к людям и к своему делу, радовал высочайшим профессионализмом. В конце встречи, провожая артиста в гримерную, случайно назвала его «Марк Захарович». – «Не Захарович, а Григорьевич!» — поправил он, глядя своим фирменным, лукавым, нарочито «обиженным» взглядом. – «И театр не у Покровских ворот, а у Никитских!»
Мемориальная доска
С Сергеем Колмановским, сыном одного из моих любимых советских композиторов, продолжателем дела отца, мы познакомились случайно в 2013 году. Оператор МЕОЦа Сергей Савич, сняв документальный фильм «Эдуард Колмановский и вершина любви», режиссера Бориса Шейнина о легендарной семье, пригласил меня на творческий вечер своего тезки в Московский дом композиторов: «Общение, Яна, должно приносить взаимный интерес!» — запомнился мне тогда девиз Сергея Эдуардовича. После небольшого разговора с героем вечера, получив в подарок его интереснейшую книгу мемуаров «Пока я помню» с личным автографом, узнала н фуршете про его большую мечту. Дело в том, что со дня смерти Эдуарда Колмановского, в 94-м году, прошло уже немало лет, и сыновья композитора все это время безуспешно пытались установить папе мемориальную доску. Но учитывая то обстоятельство, что старший сын постоянно жил в Германии, а у младшего, Александра, психолога по образованию, была достаточно высокая занятость, серьезно заняться этим вопросом у них никак не получалось. А мне почему-то стало обидно, что у такой потрясающей личности, песни на музыку которого, распевала в свое время вся страна, еще нет в столице доски, помогающей не забывать о нем и верным поклонникам, и будущим молодым поколениям. Задача эта, как оказалась, была «неподъемной» только на первый взгляд и доказала, что для того, чтобы сделать что-то доброе, не обязательно слыть богачом или иметь несметное влияние. Благодаря поддержке Владимира Штернфельда, президента еврейской организации ФЕНКА и его помощницы Виктории Энгель, дело сдвинулось с мертвой точки. Мы подготовили первое письмо, подписанное Штернфельдом, в защиту данного проекта, узнав до этого в Департаменте культуры, какие документы требуется собрать. После я отправилась в Московский городской совет ветеранов на Смоленской, чтобы его председатель закрепил подписью бумагу, за идею доски, так как у Эдуарда Савельевича вышло немало популярных военных композиций, поддерживавших в тяжелые годы боевой дух солдат. Далее, посетила Болгарский культурный институт в столице России, в благодарность за песню «Алеша», также с радостью откликнувшийся помочь. Для тех, кто не в курсе, поясню, что речь идет о вещи на стихи поэта Константина Ваншенкина и музыку композитора Эдуарда Колмановского, посвящённой мемориалу «Алёша», стоящему в болгарском городе Пловдиве, как символу памяти всем российским воинам, погибшим при освобождении Болгарии от фашистов. Дальнейшие заветные бумаги и письмо от председателя Союза московских композиторов, Олега Галахова, получал и собирал уже младший сын музыкальной легенды. Начали заниматься всем этим весной 2013-го, осенью этого же года, пришло радостное известие о том, что Департамент культуры наконец выдал разрешение на доску. Радости сыновей не было предела! Но из-за длительного сбора необходимой суммы, она была торжественно установлена в Газетном переулке, в доме, где жил Эдуард Колмановский, лишь в 2016 году. В праздничной церемонии участвовали первый зампредседателя комитета Госдумы по культуре народный артист СССР Иосиф Кобзон, глава Союза композиторов России и народный артист РФ Рашид Калимуллин, композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР и глава Союза московских композиторов Олег Галахов, а также народные артисты РФ Дмитрий Назаров и Сергей Яковенко, родственники Эдуарда Савельевича. Лично я, посетить данное радостное событие не смогла, по личным причинам, a вскоре прочла на авторском сайте Сергея Колмановского, следующие строки ( цитирую ): «Но особую признательность хочу выразить администратору Московского еврейского общинного центра Яне Любарской, которая, собственно, и явилась доброй феей этого проекта, не имея к нему никакого служебного касательства». Значит, все было не зря…
Виктор Лензон
Виктор Лензон — российский музыкант, заслуженный артист Российской Федерации, доктор искусствоведения, профессор, всегда поражал своей эрудицией и потрясающим чувством юмора. До начала его концерта в МЕОЦе он обратил мое внимание на расстроенный рояль. «Ничего…» - ответила я, с непростительным и преступным оптимизмом, «Все будет хорошо!» Перед самым мероприятием, свалилась с сильной ангиной, и Виктору пришлось выступать перед полным залом - одному. Как потом рассказывали очевидцы, белый инструмент начал медленно рассыпаться под его руками, но тот мужественно продолжал играть, пока, наконец, это совсем перестало быть возможным. Тогда, наш герой быстро сообразил, как выйти из неудобного положения, раскрыл свою увлекательную веселую книгу «Еврейские анекдоты от Лензона», и до слез смешил собравшихся, вплоть до конца вечера, не растерявшись от всего произошедшего.
Александр Городницкий
С великим бардом и ученым, основоположником авторской песни в России, мне посчастливилось вместе работать в качестве помощника в выпуске его двухтомника «У Геркулесовых столбов… и Моя кругосветная жизнь», вышедшем в 2011-м году, в издательстве «Эксмо». Процесс шел долго и непросто, приходилось кропотливо и тщательно перерабатывать для печати многочисленные видеоматериалы. Когда же, наконец, книги вышли, помчалась в «Библио –глобус» на Лубянке, приобрела за свой счет жутко дорогой двухтомник, не открывала до прихода в соседнее кафе, а увидев свое имя в предисловии, чуть не расплакалась, убедившись, что все мои труды стоили того. Александр Моисеевич не раз выступал и в Меоце, причем, в отличие от коллег по сцене, никогда не проверял висящие к мероприятию афиши, не узнавал заранее, сколько продано билетов, а с высочайшим профессионализмом просто приезжал и пел, радуя гостей еврейского центра, всегда вживую, не зная, что такое «фанера», с легкостью и нескрываемым удовольствием подписывал в конце свои многочисленные книги, диски, отвечал на вопросы из зала. Известно, что играть на гитаре, Городницкий сам не умеет, всегда используя проверенных аккомпаниаторов. На эту тему, в народе даже родилась пошлая шутка: «У Городницкого, в каждом городе по бабе и по аккомпаниатору.» Многие его бардовские сочинения так полюбились слушателю, что давно стали народными. Ученый рассказывал, как однажды, в советское время, приехал в шахтерский поселок, с очередным концертом, и слушатели, в основном простые работяги, сильно уставшие после трудового дня, с удивлением перешептывались: «Интересный к нам мужик приехал! Он все наши песни знает!»
Яна Любарская
