Польский городок Кольбушова имеет необычный древний герб: соединенные в рукопожатии руки еврея и католика, о чем свидетельствуют крест и звезда Давида на синем фоне.
Кольбушову всегда населяли поровну евреи и поляки, и герб некогда символизировал прочные хозяйственно-экономические связи между ними. Польские крестьяне снабжали городских евреев продуктами, а евреи крестьян – привезенными товарами.
В дни стихийных бедствий, пожаров или наводнений, поляки и евреи совместно, бок о бок, боролись с напастью.
Деловые контакты требовали социального подкрепления. При городском мэре-поляке всегда состоял вице-мэр еврей. Городской совет состоял ровно наполовину из поляков и евреев. В городской футбольной команде играли два еврея.
Евреи принимали участие в праздновании польских национальных праздников. Часть праздничных мероприятий проходила в синагоге, где раввин произносил торжественную проповедь. В числе присутствующих была и официальные польские лица.
Когда умер самый состоятельный и известный еврей города, Яков Экштейн, получивший золотую медаль от императора Франца–Иосифа за поставки продовольствия австро-венгерской армии, и в разгар зимы дорога на еврейское кладбище стала непроходимой, мэр прислал 50 рабочих, чтобы они расчистили снег.
Когда в 1935 г. умер маршал Пилсудский, студенты еврейских школ и старые евреи в лапсердаках и шляпах шествовали в траурной процессии, сопровождаемой барабанным боем.
Но все это были неизбежные исключения. Толерантность имела место по необходимости, но взаимопонимание и уважение проявлялись редко. Случаев настоящей дружбы почти не было. Евреев рассматривали как угрозу, как стремящихся просочиться в польско-католический мир и разрушить его изнутри. Поэтому мэром был всегда именно поляк, а еврей — только вице-мэром. Еврей не входил в купе, занятое поляками, и выходил из него, если присутствие его объявлялось нежелательным. Жить еврею в Кольбушове означало быть готовым каждую минуту услышать оскорбления, а то и получить удар. В смешанной школе евреев сажали на задние парты. Во время футбольных матчей польских и еврейских школ евреев били по ногам при любой возможности; доставалось и болельщикам. По возвращении польских студентов на каникулы окна еврейских магазинов никогда не оставались целыми.
Почва была хорошо унавожена. Обо всем об этом и о том, что было дальше, пишет в своих воспоминаниях о детстве и юности родившийся в Кольбушове Нафтали Сальщуц.
В пятницу, 1 сентября 1939 г., началась война, а уже в понедельник город был наводнен еврейскими беженцами и польскими солдатами. Солдаты начали грабить еврейские магазины, делясь добычей с толпящимися тут же местными крестьянами. Многие офицеры объясняли необходимость разрушения складов с еврейскими товарами национальным долгом: чтобы товары не попали в руки немцев.
После ожесточенной борьбы германской и польской армий 8-го сентября в город вошли первые немецкие танки. Сразу были арестованы польские учителя, студенты, офицеры запаса. Многие из них исчезли навсегда. На улицах царил хаос: валялись перевернутые грузовики, брошенное польской армией имущество, в котором рылись оставшиеся на свободе местные поляки, пытаясь найти что-то полезное. Обезумевших армейских лошадей ловили крестьяне, заодно снимавшие с трупов шинели, сапоги. У некоторых офицеров отрезали пальцы, чтобы снять обручальные кольца. «Такой была преданность польских крестьян своей павшей стране; что же могли мы, евреи, ожидать от "благородных" соседей?»
Репрессии немцев против евреев начались сразу. Только очень немногие из поляков не отделяли судьбы евреев от своей судьбы. По словам пани Котуловой, вдовы и владелицы маленькой овощной лавки, «если бы поляки только поняли, что немцы в не меньшей степени наши враги, чем ваши... все было бы намного лучше. Мы бы боролись вместе. Но немцы умны. Они настраивают нас против евреев, и побуждают нас помогать вас уничтожать. Покончив с вами, они примутся за нас. Они убьют многих из нас, а остальных превратят в рабов. Но наш народ не хочет этого видеть, и нам всем придется страдать».
Потом были гетто, лагеря и периодически расстрелы, расстрелы... В 1940-1942 гг. еще можно было порой передавать еду или деньги оказавшимся в лагере: «за деньги можно было купить еды втайне от соседей-поляков». Зимой 1941 г. в Кольбушове впервые услышали о наводивших ужас айнзац-группах» — специальных подразделениях СС, состоявших «из преступников со всех районов Германии, поляков из Познани и Силезии и польскоязычных украинцев» и расстреливавших без всякого повода.
Начались регулярные многоэтапные поборы денег и ценностей с еврейского населения в обмен на жизнь. В январе 1942 г. немцы потребовали сдать все меховые шубы и пальто; всякому, у кого будет обнаружен кусок меха, грозил расстрел. Евреи выстроились в очередь, сдавая все, что было похоже на мех. Теперь, казалось бы, можно вздохнуть спокойно. Но поляки сообщили немецкому коменданту Твардону, садисту и убийце, что у 50 еврейских женщин еще есть меховые пальто. Твардон приказал расстрелять 50 евреев. Председатель юденрата пообещал Твардону две шубы для жены, их купили в Тарнуве и приказ был отменен.
За невыплаченную сумму поборов в городах тарнувского региона евреев расстреливали пропорционально проценту недоплаты. 18 июня 1942 г. выжившим было объявлено, что они должны уплатить все неуплаченные государственные налоги с 1914 г., а также отдать все долги полякам с 1914 г. Если должники уже умерли или не имели средств, то за них должен был заплатить юденрат. Срок был назначен до 24 июня. Путем неимоверных усилий юденрат Кольбушовы собрал 200 тыс. злотых. Однако со всех сторон приходили поляки, сообщая о якобы причитающихся им долгах, и немцы с готовностью, ничего не проверяя, подписывали все заявления. В итоге сумма выросла до миллиона злотых. Одновременно кольбушовские поляки сделали отличный бизнес. Еврейские дома и магазины теперь стали их собственностью, и они продавали продукты евреям по огромным ценам черного рынка, после чего за бесценок скупали у евреев все ценности.
25-27 июня 1942 г. 80% евреев из кольбушовского гетто на сотнях телег были вывезены в Ржешув. Дороги были переполнены, и чтобы доставить в евреев город, крестьяне требовали деньги, угрожая забрать все, что было в телегах. Тем временем тысячи крестьян из пригородов Кольбушовы врывались в оставленные еврейские дома, иногда по пять раз, забирая все, что там находили.
В Ржешуве после последнего побора денег и ценностей и была расстреляна основная часть евреев Кольбушовы. Остальных погрузили в железнодорожные вагоны и отвезли в концлагерь Белжец, где уже они нашли свой конец. Почти всякий, пытавшийся бежать, был застрелен. В редком случае, если кому-то удалось ускользнуть от пуль, его ловили поляки и передавали немцам.
Нафтали Сальщуцу удалось бежать из гетто накануне депортации. Он пришел к той самой пани Котуловой. Она его и спасла. Вдова отправилась к местному приходскому священнику патеру Дунаецкому, и тот выписал для Сальщуца фальшивое удостоверение на имя Тадеуша Ядаха, католика. Когда Нафтали обнял свою спасительницу и сказал, что обязан теперь ей всю свою жизнь, она сказала, что он бы сделал для нее то же самое. Нафтали хотел попросить патера Дунаецкого еще одно удостоверение, для своего брата, и на следующий день пани Котулова отвела его с братом к священнику. Нафтали и священник обменялись рукопожатием, пообедали, и высокий величественного вида Пробожч Дунаецкий сказал Нафтали: «Знаете, Тадеуш, я священник в Кольбушове уже почти 20 лет и никогда не был знаком ни с одним евреем. Я никогда не имел дел с еврейскими организациями; у меня не было ни малейшей идеи, что происходит в еврейской общине. Я даже никогда не встречал вашего раввина. Теперь же, ввиду того, что произошло здесь с евреями, я глубоко сожалею, что не попытался узнать ваш народ лучше. И больше всего меня гнетет мысль, что я мог бы спасти еврейских детей, укрыв среди прихожан. Это было бы легко сделать. Но никто мне ничего не говорил, а сам я беспечно проглядел то, что происходило у меня под носом. Простите меня».
Священник был искренен, пишет Нафтали, но что ему было ответить? Патер Дунаецкий винил себя, но кого еще было винить? Священник пожал ему руку на прощание и пожелал удачи, перекрестив всех на дорогу.
Больше они никогда не виделись. Последние слова книги: «Я никогда туда не вернусь2. Нафтали Сальщуц умер в 2006 г.
В Кольбушове были убиты почти все евреи, около 2500 человек. Спасся десяток.
Сейчас там евреев нет. В 2006 г. городской магистрат подновил герб, в 2012 г. чуть изменил его дизайн.
