Поэт-фронтовик Давид Самуилович Самойлов, который на самом деле Кауфман, написал о поэтах — друзьях своей молодости стихотворение, начинающиеся так: «Перебирая наши даты, я обращаюсь к тем ребятам, что в сорок первом шли в солдаты…», а заканчивающиеся строкой: «…я говорю про Павла, Мишу, Илью, Бориса, Николая».
Так вот, перебирая наши даты, давайте поговорим про первого из перечисленных — про Павла. Павла Давидович Когана. Ведь 4 июля исполнилось сто лет со дня его рождения. Он был первым не только в стихотворных строчках своего товарища по перу и по литературной учебе. По мнению многих знатоков поэзии, ему должна была бы принадлежать пальма первенства среди поэтов его поколения.
Павел родился в Киеве в семье Давида Боруховича Когана и Фани Моисеевны Коган (урождённой Парташниковой). В 1922 году будущий поэт вместе с родителями переехал в Москву. В 1936—1939 годах учился в ИФЛИ – легендарном Институте философии литературы и истории, затем также занимался и в Литературном институте им. Горького на поэтическом семинаре Ильи Сельвинского. Стихи Когана ходили по рукам среди московской литературной молодежи, талантливого юношу по всем признакам ожидали популярность, видное положение в Союзе советских писателей, сталинские премии — все атрибуты литературного успеха. Но началась война, Павел Коган пытается попасть в армию, получает отказ, так как по состоянию здоровья был снят с учета. Тогда он поступает на курсы военных переводчиков и все-таки идёт на фронт. 23 сентября 1942 года лейтенант Коган, возглавлявший разведгруппу, героически погиб под Новороссийском. Было ему 24 года.
Но личную и творческую жизнь поэта нельзя назвать несостоявшейся. Он был женат на Елене Моисеевне Каган, которая впоследствии стала писательницей Еленой Ржевской и дожила до 97 лет. У них родилась дочь Ольга, а их внучка, Любовь Борисовна Сумм, — тоже литератор, переводчик. Песня «Бригантина поднимает паруса», написанная девятнадцатилетним поэтом совместно с будущим бардом, восемнадцатилетним Георгием Соломоновичем Лепским, стала хрестоматийной, от неё берет своё начало жанр «самодеятельной» песни, столь популярный в кругу советской интеллигенции 60-70-х годов.
Стихи Павла Когана прочно вошли в историю советской поэзии, хотя при жизни не публиковались, они были напечатаны и стали популярны среди вольнодумной молодежи в период хрущевской оттепели. Причиной тому были не запрет, не цензура, а трагическая судьба автора, которому уже не нужны были ни аплодисменты в Политехническом музее, ни членство в Союзе писателей, ни гонорары, ни сталинские премии. Ничего в этих стихах не было идеологически неприемлемого и для сталинской эпохи, но их бескомпромиссная искренность и неподдельная вера в «коммунистические идеалы» очень хорошо вписывалась в атмосферу развернувшейся тогда борьбы с «отступлением от ленинских норм». Трудно сказать, не настигни его фашистская пуля, выжил ли бы поэт Коган, в послевоенные годы. Как бы он пережил борьбу с «безродными космополитами» и «дело врачей»? На какой стороне оказался бы в литературной и общественной полемике, позволил ли бы включить себя в Антисионистский комитет советской общественности? Ведь в силу таланта и темперамента он не смог бы не быть лидером общественного мнения. «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал!» — эту хрестоматийную строчку написал именно он, а не кто-то другой о своём характере.
Все же это было невероятное поколение, к которому принадлежал Коган! Как бы не относиться к идеалам, которые вдохновляли поэтов тех времен, нельзя не восхищаться их энтузиазмом, самоотверженностью, мужеством, ну и талантом, наконец: ведь это были евреи – «повыскакивавшие из черты оседлости», красивые, виртуозно владевшие русским языком люди, слагавшие советские стихи и песни, не утратившие своей популярности до сих пор, какая бы участь не постигла «идейно-тематическое содержание» этих произведений.
Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков...
Но мы еще дойдем до Ганга,
Но мы еще умрем в боях,
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.
Итак, настал иной век… о чем плачут сегодняшние мальчики? О времени большевиков слезы льют разве что имперцы-сталинисты, но уж никак не идейные наследники «ифлийцев», а дойти до Ганга мечтает только Владимир Вольфович Эдельштейн-Жириновский. Как писал другой поэт, близкий по духу и по судьбе Павлу Когану: «печально я гляжу на наше поколенье…» Но печаль развеивается, как только вспоминаются строки: «Вьется по ветру "Веселый Роджер", люди Флинта песенку поют».
