Нет, Дунаевский-старший никогда не был ни в Палестине, ни в Израиле. Но его любимая миллионами советских людей песня обрела в тель-авивском кабаре другие слова и новую долгую жизнь.
После Первой Мировой войны в палестинских городах, где западное влияние было сильнее, чем в кибуцах и мошавах, расцвели театры-ревю и кабаре.
Исидор Ашейм, сцена кабаре, рисунок. 1920-е годы
Облик центральной тель-авивской улицы Алленби определило кафе «Ливанский снег». Кафе «Казино» на набережной отличалось танцплощадкой. Песни, звучавшие в кабаре ««Метла» («Матате»), становились частью канонического израильского репертуара. Тексты ко многим из них написал Натан Альтерман.
Пластинка с песнями Натана Альтермана. 1975
Он родился в 1910 году в Варшаве. Родители-сионисты Бланка и Ицхак держали детский сад, где разговаривали только на иврите. Грянула Первая Мировая, и нелегалам пришлось покинуть Польшу. Выбора не оставалось: сначала Гомель, потом Москва и Киев. В 1920-м гражданская война погнала семью в румынский Кишинев. Новые антиеврейские законы в 1925 году заставили бежать в Палестину. Там Натан стал писать политические и злободневные стихи.
Удивительно, но в 1930-е годы поэт Альтерман изучал в Сорбонне математику, химию, физику и физиологию. А диплом он получил по агрономии в университете Нанси и начал работать на ферме «Микве Исраэль». Но быстро ушел в журналистику, стихи, драматургию и переводы — из Мольера, Шекспира, Бернса. Стал утонченным лириком, одним из символов израильской поэзии.
Диплом агронома, полученный Альтерманом в университете Нанси
Кстати, именем лауреата Государственной премии Израиля по литературе Натана Альтермана названо много улиц. В обращении находится двухсотшекелевая банкнота с портретом Альтермана и отрывками из его произведений.
Кабаре и их авторы держали, что называется, руку на пульсе мировой музыкальной моды. В 1934 году на экраны СССР вышла музыкальная комедия Григория Александрова с музыкой Дунаевского «Веселые ребята», получившая за границей название «Москва смеется» и бешеную популярность.
Между прочим, дед Ицхак-Бера бен Бецалель-Йосефа Дунаевского служил кантором в синагоге Лохвицы Полтавской области и сочинял еврейские гимны, которые, как говорят, до сих пор поют в США. Кстати, у многих звезд того времени в роду были канторы. Не закономерность ли — успех их потомков?
В Израиле фильм назывался по-другому: «Мои веселые друзья». Альтерман посмотрел его в тель-авивском кинотеатре «Муграби». И всего через год со сцены «Метлы» прозвучала песня «Рина» («Роман на скамейке»).
Это очень смешная песня о Рине, которая живет на улице Дизенгоф и любит ананасовое мороженое. О любви и меркантильности, доверии и недоверии. Очень практическая, очень земная, в отличие от романтического (и довольно поверхностного, что уж греха таить) оригинала. «Рину» в Израиле знают все, и почти все считают ее израильской песней.
В 1958 году Йоси Банай и Йона Атари восстановили песню для шоу «Маленький Тель-Авив».
Припев. Он:
– Рина, я люблю небеса.
Рина, я люблю скамейку.
Рина, я люблю твои сандалии,
Свет твоих глаз и твой упавший кошелек.
Она:
– Не говори так драматично,
Не будь таким нежным.
Я слышала от мамы:
«Мужчинам, дочка, верить нельзя».
Он:
– Нет, нет, я не такой мужчина,
Не молодой и глупый Дон-Жуан.
Моя любовь страшнее чумы.
Это привычка, я вырос в Шейх-Абрек (еврейское поселение под Хайфой. – Прим. авт.)
Припев. Она:
<Рина!> – Не пой мне серенады.
<Рина!> – Не пудри мне мозги.
<Рина!> – Вернись к Хане и к Аде.
Ты знаешь, что они плачут днем и ночью?
Он:
– Пусть Ада плачет и рыдает,
С тобой ночь такая светлая.
Мы здесь, а там луна.
Видишь? Я почти сочинил песню.
– Нет, мне не нужен поэт,
Мне нужен вежливый мужчина.
Ты не водишь меня в город,
Не покупаешь ананасовое мороженое!
Он:
– Рина, мы будем покупать ананасовое мороженое.
Рина, мы будем каждый день ходить в кино.
Рина, мы будем пить газировку (на иврите – «газозим». – Прим. авт.),
Потанцуем джаз! Скажи, что еще хочешь?
Она:
– Я хочу, чтобы ты меня любил,
Называл меня куколкой.
Чтобы ты никогда меня не оставил,
Говорил, что я в твоем сердце.
Он:
– Я люблю тебя вдвойне,
Потому что ты вообще не любишь.
На, надень пока вот это.
Тут можно подхватить насморк, тут роса.
Припев. Она:
<Рина!> – Не говори мне про насморк.
<Рина!> – Хватит, уже поздно.
<Рина!> – Проводи меня до двери.
Нам нет смысла торчать здесь до завтра.
Она:
Завтра, если ты не будешь сердиться,
Приходи ко мне. Это там, где кончается песок.
В мою комнату с балконом,
Улица Дизенгоф, дом 80, второй этаж, слева.
А потом понесся вал исполнений. Песню пели Атраф, Яаков Тиман, Йосеф Голанд, Ализа Габай и многие другие. Очень красивую версию исполнил секстет самых ярких звезд израильской музыки 80-х: Лея Шабат, Офира Юсфи (знойная брюнетка посередине), Сима Амиэль, Шломи Шабат, Боаз Шараби, Мати Каспи. Посмотрите на березки, оркестр с гармонями, домрами и балалайками. Послушайте, как резвятся и наслаждаются певцы.
И улыбнитесь прекрасной песне на музыку Исаака Дунаевского.
После Первой Мировой войны в палестинских городах, где западное влияние было сильнее, чем в кибуцах и мошавах, расцвели театры-ревю и кабаре.
Исидор Ашейм, сцена кабаре, рисунок. 1920-е годы
Облик центральной тель-авивской улицы Алленби определило кафе «Ливанский снег». Кафе «Казино» на набережной отличалось танцплощадкой. Песни, звучавшие в кабаре ««Метла» («Матате»), становились частью канонического израильского репертуара. Тексты ко многим из них написал Натан Альтерман.
Пластинка с песнями Натана Альтермана. 1975
Он родился в 1910 году в Варшаве. Родители-сионисты Бланка и Ицхак держали детский сад, где разговаривали только на иврите. Грянула Первая Мировая, и нелегалам пришлось покинуть Польшу. Выбора не оставалось: сначала Гомель, потом Москва и Киев. В 1920-м гражданская война погнала семью в румынский Кишинев. Новые антиеврейские законы в 1925 году заставили бежать в Палестину. Там Натан стал писать политические и злободневные стихи.
Удивительно, но в 1930-е годы поэт Альтерман изучал в Сорбонне математику, химию, физику и физиологию. А диплом он получил по агрономии в университете Нанси и начал работать на ферме «Микве Исраэль». Но быстро ушел в журналистику, стихи, драматургию и переводы — из Мольера, Шекспира, Бернса. Стал утонченным лириком, одним из символов израильской поэзии.
Диплом агронома, полученный Альтерманом в университете Нанси
Кстати, именем лауреата Государственной премии Израиля по литературе Натана Альтермана названо много улиц. В обращении находится двухсотшекелевая банкнота с портретом Альтермана и отрывками из его произведений.
Кабаре и их авторы держали, что называется, руку на пульсе мировой музыкальной моды. В 1934 году на экраны СССР вышла музыкальная комедия Григория Александрова с музыкой Дунаевского «Веселые ребята», получившая за границей название «Москва смеется» и бешеную популярность.
Между прочим, дед Ицхак-Бера бен Бецалель-Йосефа Дунаевского служил кантором в синагоге Лохвицы Полтавской области и сочинял еврейские гимны, которые, как говорят, до сих пор поют в США. Кстати, у многих звезд того времени в роду были канторы. Не закономерность ли — успех их потомков?
В Израиле фильм назывался по-другому: «Мои веселые друзья». Альтерман посмотрел его в тель-авивском кинотеатре «Муграби». И всего через год со сцены «Метлы» прозвучала песня «Рина» («Роман на скамейке»).
Это очень смешная песня о Рине, которая живет на улице Дизенгоф и любит ананасовое мороженое. О любви и меркантильности, доверии и недоверии. Очень практическая, очень земная, в отличие от романтического (и довольно поверхностного, что уж греха таить) оригинала. «Рину» в Израиле знают все, и почти все считают ее израильской песней.
В 1958 году Йоси Банай и Йона Атари восстановили песню для шоу «Маленький Тель-Авив».
Припев. Он:
– Рина, я люблю небеса.
Рина, я люблю скамейку.
Рина, я люблю твои сандалии,
Свет твоих глаз и твой упавший кошелек.
Она:
– Не говори так драматично,
Не будь таким нежным.
Я слышала от мамы:
«Мужчинам, дочка, верить нельзя».
Он:
– Нет, нет, я не такой мужчина,
Не молодой и глупый Дон-Жуан.
Моя любовь страшнее чумы.
Это привычка, я вырос в Шейх-Абрек (еврейское поселение под Хайфой. – Прим. авт.)
Припев. Она:
<Рина!> – Не пой мне серенады.
<Рина!> – Не пудри мне мозги.
<Рина!> – Вернись к Хане и к Аде.
Ты знаешь, что они плачут днем и ночью?
Он:
– Пусть Ада плачет и рыдает,
С тобой ночь такая светлая.
Мы здесь, а там луна.
Видишь? Я почти сочинил песню.
– Нет, мне не нужен поэт,
Мне нужен вежливый мужчина.
Ты не водишь меня в город,
Не покупаешь ананасовое мороженое!
Он:
– Рина, мы будем покупать ананасовое мороженое.
Рина, мы будем каждый день ходить в кино.
Рина, мы будем пить газировку (на иврите – «газозим». – Прим. авт.),
Потанцуем джаз! Скажи, что еще хочешь?
Она:
– Я хочу, чтобы ты меня любил,
Называл меня куколкой.
Чтобы ты никогда меня не оставил,
Говорил, что я в твоем сердце.
Он:
– Я люблю тебя вдвойне,
Потому что ты вообще не любишь.
На, надень пока вот это.
Тут можно подхватить насморк, тут роса.
Припев. Она:
<Рина!> – Не говори мне про насморк.
<Рина!> – Хватит, уже поздно.
<Рина!> – Проводи меня до двери.
Нам нет смысла торчать здесь до завтра.
Она:
Завтра, если ты не будешь сердиться,
Приходи ко мне. Это там, где кончается песок.
В мою комнату с балконом,
Улица Дизенгоф, дом 80, второй этаж, слева.
А потом понесся вал исполнений. Песню пели Атраф, Яаков Тиман, Йосеф Голанд, Ализа Габай и многие другие. Очень красивую версию исполнил секстет самых ярких звезд израильской музыки 80-х: Лея Шабат, Офира Юсфи (знойная брюнетка посередине), Сима Амиэль, Шломи Шабат, Боаз Шараби, Мати Каспи. Посмотрите на березки, оркестр с гармонями, домрами и балалайками. Послушайте, как резвятся и наслаждаются певцы.
И улыбнитесь прекрасной песне на музыку Исаака Дунаевского.
