12 марта в возрасте 100 лет в Кракове скончался знаменитый еврейский музыкант Леопольд Козловский-Клейнман. Сообщение о его смерти подтвердила Елена Якубович, заместитель председателя еврейской религиозной общины в Кракове и опубликовали многочисленные польские СМИ.
Он родился 26 ноября 1918 года в городе Пшемысле, недалёко от Львова, в еврейской семье с глубокими музыкальными традициями: его дед, Пейсах Брандвейн, основал знаменитую во всей Австро-Венгрии капеллу, отец, Герман Клейнман, выдающийся концертмейстер и скрипач, тоже до войны руководил клезмерским оркестром. В Холокосте музыкант потерял обоих родителей.
Леопольд Козловский окончил во Львове консерваторию по классу фортепиано, а после войны в Кракове работал в Государственной высшей музыкальной школе, руководил Ансамблем песни и танца Краковского военного округа. Он писал музыку для спектаклей еврейского театра в Варшаве, для цыганской группы «Рома», руководил музыкальной частью шести польских постановок мюзикла «Скрипач на крыше»
Козловский работал в кино, в частности, был автором музыки для фильма «Аустерия» режиссера Ежи Кавалеровича, для польского сериала «1920 год. Любовь и война» Дана Кертиса и цыганского сериала режиссера Ежи Сколимовского «Весенние воды». В фильме Стивена Спилберга «Список Шиндлера» Козловский сыграл роль инвестора Анджея Фарбера, он также был в этой картине консультантом по музыке гетто. О жизни и творчестве музыканта снят американский фильм «Последний Клезмер». Леопольд Козловский гастролировал в Европе, США и в Израиле.
В мае 2014 года музыкант был удостоен звания Почетного гражданина Столичного королевского города Кракова. На церемонии награждения в здании городского магистрата Леопольд Козловский вспоминал, как впервые солдатом приехал в Краков весной 1945 года, после окончания войны: «Я ничего не знал об этом городе, тем более о его Казимеже (еврейский квартал в Кракове). Однажды я пришел туда, увидел вокруг пейзаж смерти: дома без людей, искалеченные ставни, молчаливые камни. Тогда я почувствовал, что эти камни хотят немного музыки, моей клезмерской музыки, которую у них так жестоко отняли. Я вернулся в казарму, надел мундир, взял свой аккордеон и пошел в Казимеж. Я сидел на поломанном деревянном ящике и играл, играл, играл… играя, я чувствовал, что эта музыка — мое обручение с Краковом, и этой любви я верен.
Перевод с польского Виктора Шапиро
