Нина Бродская — одна из самых популярных советских эстрадных исполнительниц. Правда, в лицо ее знают немногие. Популярность Бродской «забуксовала» потому, что ей не удалось войти в обойму пропагандируемых телевидением звезд эстрады. С 1980 года Нина Бродская живёт в Америке. Сегодня с ней беседует журналист и композитор Сергей Колмановский.
Нина, вас наряду с Вадимом Мулерманом, Ларисой Мондрус и Эмилем Горовцом больше всех других эстрадных певцов дискриминировал председатель Комитета по радиовещанию и телевидению Сергей Лапин, известный своим оголтелым антисемитизмом. Недаром вы вчетвером эмигрировали в пору творческого рассвета. Но чувствовали ли вы себя еврейкой в полной мере? Был ли идиш вашим родным языком?
Родилась я в еврейской семье, мои родители, да и все родные прекрасно разговаривали на идиш. Этот язык мне очень близок фонетически, и я его понимала, но говорить не могла. Зато могла петь. Мой папа был профессиональным музыкантом, оказавшим большое влияние на моё творческое становление. Мы с ним часто вместе пели еврейские песни на идиш, и карьера эстрадной певицы началась для меня с «Тум-балалайки», которой я впоследствии заканчивала свои выступления с оркестром Э. Рознера. Я не была ортодоксальной еврейкой, не посещала синагогу, не придерживалась шабата. Основой моего репертуара были советские песни на русском языке. Но своих корней я не забывала. Мною были выпущены три компакт-диска с еврейскими песнями.
Искусство — мистическая сфера деятельности, и судьба артиста очень редко обходится без Его Величества Случая. Вы с ним встречались?
Именно он помог осуществиться моей мечте стать певицей. Музыкальную школу я окончила по классу фортепиано, затем поступила в московское музыкальное училище им. Октябрьской революции. Мне было 16 лет, когда я с родителями поехала отдыхать в Сочи. И там, на пляже моё пение случайно услышал знаменитый трубач и дирижёр Эдди Рознер, пригласивший принять участие в его программах. Его оркестр был на виду, и, как говорится, «понеслось». Вездесущие музыкальные редакторы «Мосфильма» нашли меня для записи песни «Любовь-кольцо» из ставшего культовым фильма «Женщины». Так я познакомилась с композитором Яном Френкелем и поэтом Михаилом Таничем. Ян Абрамович поручил мне запись своего романса «Август» на стихи Инны Гофф. Вместе с популярностью этих вещей росла и моя известность. Вышел мой первый диск. Затем на меня обратил внимание музыкальный редактор любимой тогда радиопередачи «С добрым утром!» Борис Вейц (он же композитор Савельев). Я записала несколько песен как этого, так и других авторов этой передачи и постепенно стала там желанной гостьей. Но особенно добрым словом хочу помянуть замечательного композитора и человека Эдуарда Савельевича Колмановского. Началось с записи его песни к телевизионному фильму «Вас вызывает Таймыр». Я была очень рада этому приглашению — не только потому, что уже тогда любила этого композитора и песня была замечательная, но ещё и потому, что автором сценария фильма и стихов песни был Александр Галич. Это был его последний официальный творческий контакт с советской властью, вскоре Галича окончательно затравили и вытурили на Запад за его остросатирические и, по существу, антисоветские «зонги». Но окончательно меня с Колмановским подружила его песня «Ты говоришь мне о любви» на стихи Леонида Дербенёва и Игоря Шаферана, или, как её прозвали в народе, «Одна снежинка». Композитор пригласил меня записать «Снежинку» для телефильма «Три дня в Москве», и после его выхода песня молниеносно стала популярной. Её любят до сих пор. Эдуард Савельевич стал занимать меня в своих авторских концертах. Тут уж, конечно, я перепела множество его произведений, но особенно мне полюбилась его гениальная «Бежит река» на стихи Евгения Евтушенко. До сих пор не понимаю, каким образом мне, певшей в детстве еврейские песни, стала особенно близка одна из самых русских мелодий советского периода. А ведь я не одна такая. В Израиле, среди местного коренного населения, весьма известны и любимы переведённые на иврит самые русские песни Колмановского — «Бежит река» и «За окошком свету мало» (стихи Константина Ваншенкина). Постепенно ареал моих выступлений расширялся. Я концертировала с оркестрами Ю. Силантьева, О. Лундстрема, В. Людвиковского, выпускала одну за другой песни, становившиеся популярными, на моём счету было уже около тридцати пластинок. Но известность эстрадного артиста определяет телевидение, и поэтому вы, Сергей, не совсем правы, ставя меня в один ряд с Мулерманом или Мондрус. Они пришли в песню раньше меня и успели до прихода к власти Лапина несколько раз появиться в наиболее популярных телевизионных передачах, то есть их знали в лицо. Я же до такого положения ещё не дошла, и дальше мне пришлось раскручиваться только с помощью записей на пластинках и в кино, что в век телевидения, конечно же, очень трудно.
Неужели никто из коллег за вас не заступился?
В этом никого нельзя винить. Тут дело даже не в советской власти. Авторы и исполнители в любой стране и при любом строе рабски зависят от радио и, особенно, от телевидения. Можно только восхищаться принципиальностью и мужеством того же Колмановского, который отстоял меня, когда ему позвонил редактор «Утренней почты» и сказал, что есть очень много заявок на «Снежинку», и они хотят включить эту песню в передачу, но с другой певицей. Но Эдуард Савельевич, что называется, не дрогнул: «Песню будет петь Нина Бродская или никто!». А ведь на кону была не только судьба песни. Заступаясь за певицу, попавшую в «чёрный список», композитор, будучи сам евреем, мог закрыть и себе вход на телевидение. Через некоторое время меня таки сняли на телевидении со «Снежинкой», вот только стул, на котором я сидела во время съёмок, всё время вращался вокруг оси и лица моего почти не было видно. Вообще мне многие пытались помочь. С помощью друзей-редакторов в телевизионной передаче «Театральные встречи» прошла ваша, Сергей, песня «Ты не старая, мама». Изредка и лишь в ночное время по «Маяку» в передаче для моряков дальнего плавания могла прозвучать одна из песен в моём исполнении.
Но ведь была ещё концертная жизнь, которая не имеет никакого отношения к радио и телевидению?
Да, в Москонцерте я была востребована, меня рады были заполучить в любой концерт. Но особенно ценным было для меня внимание Госконцерта, занимавшегося зарубежными гастролями советских артистов. У меня появилась возможность выступать в Венгрии с ансамблем «Экспресс», в Болгарии с оркестром «София», в Монголии в международной программе. В ГДР мне предложили записать четыре песни на немецком языке, вышедшие потом на пластинках. Там же мне было предложено принять участие в международном конкурсе песни стран Балтики, на что я с радостью согласилась. Это было в июне, а в июле я должна была вновь появиться в Берлине на предмет телевизионных съёмок и там же остаться, чтобы принять участие в конкурсе. Но тут я внезапно получаю телеграмму из Москвы: «Немедленно возвращайтесь!» От растерянности и страха я даже не разобралась, какую организацию представлял человек, подписавший телеграмму. Это не выяснилось и в Москве. В Министерстве культуры мне было сказано, что кандидатуры для участия в конкурсах отбираются чуть ли не на правительственном уровне! А я думаю, что, поскольку конкурс был связан с «Евровидением», без руководства нашего телевидения тут не обошлось. И вообще было понятно, что без поддержки радио и телевидения скоро и концертная моя деятельность выдохнется. Я устала бороться. Мы семьёй подали на выезд, разрешения на который нам пришлось ждать долгих девять месяцев. Всё это время коллеги, в особенности москонцертовские, оказывали нам существенную моральную поддержку. Обо всём этом я пишу в своей первой книге под названием «Хулиганка».
Довольны ли вы своей эмиграцией?
Не могу сказать, что нам здесь легко в материальном отношении, зато в творческом плане — я чувствую себя великолепно! Здесь появились мои первые собственные песни на английском и русском языках. Американская компания выпустила мою первую авторскую пластинку под названием Crazy love («Безумная любовь»). Сейчас уже в одном московском издательстве вышла вторая написанная в Америке книга «Голая правда о звёздах эстрады». Выходили также диски ранее популярных, а также и новых песен.
Вы так хорошо освоили английский язык, что можете петь на нём и сочинять музыку на английские стихи?
Я учила его в школе, но, конечно, со временем подзабыла. Однако вся мировая джазовая и поп-классика написана на английские стихи. Кое-что из этого мне приходилось петь ещё на Родине, например, композицию «Мистер Паганини» из репертуара Эллы Фицджеральд. Видимо, благодаря музыкальному слуху, я уже тогда, по отзыву знатоков, пела без акцента. Английский, как и идиш, очень близок мне фонетически. В Америке я так усиленно занималась языком, что могу даже писать по-английски стихи для собственных песен, и, как будто, неплохо. И вообще, если мне доставляет радость пение на каком-то языке, я считаю его своим родным, будь это русский, английский или идиш.
