Творчество Софи Такер многие считали фривольным и чрезмерно откровенным, с сексуальным подтекстом. Однако когда эта певица вышла на сцену в один из дней 1925 года, думала она не о покорении мужских сердец, а о своей еврейской маме.
Тем вечером Такер впервые исполняла новую песню, причем посвящена она была не свиданиям и любовным утехам. Героиня песни, добившаяся в жизни материального успеха, оплакивает свою пережившую множество испытаний, нужду и погромы, но сохранившую ангельский нрав еврейскую маму. Песня, исполнявшаяся на двух языках, идише и английском, моментально стала хитом. Когда певица закончила, у большей части публики в зале глаза были на мокром месте. И хотя Софи Такер сопереживала своей героине, она не подозревала, что эта песня вскоре станет поистине культовой.
«Майн идише маме» стала своего рода «визитной карточкой» Софи Такер. В 20-30-е годы она покорила мир, поскольку выражала чувства сотен тысяч недавних еврейских эмигрантов, оставивших на родине своих родителей. Удивительно, однако, другое: песня сыграла неожиданную роль в нацистской Германии.
Композиция «била по нервам» не только евреев, но и нееврейской аудитории:
Нет лучше нее на свете,
Моя еврейская мама
Ой горько, если ее нет,
Как прекрасно и светло в доме,
Если мама в нем,
Как темно и грустно, если Бог
Заберает ее на тот свет;
В воде и огне
Хочет помочь она своему ребенку;
Нет ее дороже,
Ой как счастлив и богат
Тот человек, у которого есть
Такой дорогой подарок Бога,
Как еврейская мама
Моя мама!
Песню написали композитор Лью Поллак и поэт Джек Йеллен. Йеллену принадлежат также такие мажорные хиты, как Ain’t She Sweet и Happy Days Are Here Again. У него было много общего с Софи Такер: оба в раннем детстве были привезены в Америку и оба активно сотрудничали с процветавшим в 20-30-е годы в Нью-Йорке театром на идиш. В ту пору город был бесспорной мировой столицей идишского театра, привлекавшим таких звезд, как Такер.
Софи Такер начала свою сценическую карьеру в так называемых минстрел-шоу (жанр американского народного театра, в котором загримированные под негров белые актёры разыгрывали комические сцены из жизни негров, а также исполняли стилизованную музыку и танцы африканских невольников). Но вскоре начинающая звезда взбунтовалась и перешла на еврейский репертуар. Создавая свой сценический образ, Такер активно эксплуатировала свою пышную фигуру и дополняла песенный репертуар комическими разговорными сценками из еврейской жизни.
В 1931 году певица отправилась с гастрольным туром в Европу и выступила, в том числе, в Париже перед смешанной аудиторией, где было много неевреев. В ходе исполнения «Еврейской мамы» неевреи начали возмущаться, а евреи шикали на них, в результате чего чуть не возникла потасовка.
Когда Гитлер пришел в 1933 году к власти, песня была запрещена в Германии. Впоследствии «Еврейскую маму» пели даже в концлагерях. Американская собирательница песенного творчества на идиш Хана Млотек брала после войны интервью у пережившего Холокост. Он рассказал, что эта песня так растрогала немецкого офицера из лагерной охраны, что он распорядился увеличить заключенным ежедневную пайку. Эту историю впоследствии подтвердили и другие свидетели.
Во время войны Софи Такер много выступала перед американскими войсками. Несколько лет спустя один солдат поделился с ней такой историей. Его фронтовой друг-еврей мечтал услышать эту песню на улицах Берлина. Друг погиб за пару месяцев до взятия столицы Германии. Когда мы через четыре дня после победы оказались в Германии, рассказывал солдат, мы установили патефон на грузовик и поехали по городу, оглашая окрестности мелодией «Еврейской мамы».
Софи Такер исполняла «Идише маму» до своей смерти в середине 60-х, но песня пережила ее, став символом ностальгии ассимилированных евреев по утраченным ценностям еврейской жизни.
