Владимир Генин (род. 31 марта 1958 года, Москва) — российско-германский композитор, пианист и музыкальный педагог, с 1997 года проживает в Мюнхене. В 1978 году Владимир Генин с отличием окончил музыкальное училище при Московской консерватории по классу фортепиано Виктора Бунина, после чего год проучился на музыкальном факультете Московского государственного педагогического института в классе фортепиано Алисы Кезерадзе.
В 1983 году он с отличием окончил Московскую консерваторию по классу композиции проф. Романа Леденева. Его преподавателями были Юрий Буцко по инструментовке и Илья Клячко по фортепиано.
После получения диплома Владимир Генин проходил службу в рядах Советской Армии. В 1985 году он стал членом Союза композиторов России, а в 1991 году окончил ассистентуру-стажировку Московской консерватории.
Владимир Генин — автор ряда камерных, хоровых и симфонических произведений, исполняющихся в России, Европе и США. Сегодня он гость нашего портала.
- Владимир, вы родились в известной семье. Ваш дед был профессором ВГИКа и главным художником более 60 фильмов, сделанных на различных киностудиях Советского Союза, а отец — Михаил Генин — знаменитым писателем-сатириком, автором афоризмов и лауреатом премии Литературной газеты «Золотой телёнок». Однако вы стали музыкантом. Как это произошло?
- Моя мать довольно серьёзно занималась музыкой. Когда она ребенком была в эвакуации в городе Алма-Ата, она там училась у знаменитых музыкантов. Но потом она пожертвовала карьерой ради семьи и преподавала в клубах и в детских садах. А мой отец был профессиональным ударником, т.е. барабанщиком. Он обожал музыку и знал весь классический репертуар.
- В советское время существовала традиция отдавать ребёнка в музыкальную школу, особенно она была распространена в еврейских семьях…
- Просто мои родители оба были музыкантами, так что тут вообще нет ничего удивительного.
- Сначала вы были пианистом, а затем решили «переквалифицироваться» в композитора. Какова причина этой метаморфозы?
- Сочинять музыку я начал довольно рано, а что касается фортепиано, то я был довольно ленив, поэтому мне не особо хотелось заниматься, и я часами сидел и что-то сочинял. Музыкальное училище при Московской консерватории я окончил как пианист и даже получил диплом с отличием, но для того чтобы выступать на сцене, нужны совсем другие нервы, и вообще я хотел заниматься композицией. Но вначале я поступал в консерваторию как пианист, и даже с двойкой по истории СССР я бы поступил (у меня был проходной балл), однако меня начисто завалили, причём, достаточно прицельно – видимо, нужно было кого-то отсеять. Помимо меня завалили и несколько других отличников консерваторского училища по другим специальностям, после чего произошёл жуткий скандал.
- А могло это произойти из-за «пятого пункта»?
- Я так не думаю. Всех этих разных отличников завалили на истории СССР, и я думаю, что тут просто завинтили гайки и смотрели, кем можно пожертвовать. Я решил воспользоваться шансом что-то изменить и во второй раз поступал уже как композитор.
- Вас связывала многолетняя дружба с известным композитором Георгием Свиридовым. Что Вам как человеку и композитору дало общение с этим великим человеком?
- Он был очень сложным человеком, и во многих моментах мы со Свиридовым не совпадали по взглядам и спорили, при этом я относился к нему с огромным пиететом. Когда мой педагог по инструментовке Юрий Буцко предложил мне написать курсовую работу по оратории Свиридова на стихи Есенина, для меня это предложение выглядело странным: студентам, занимающимся современной музыкой, Свиридов казался консервативным партийным боссом, который пишет «старьё». Но я очень благодарен своему педагогу за то, что он мне предложил заняться свиридовским произведением, потому что я там открыл для себя много нового, всматриваясь и вслушиваясь в то, что делает Свиридов. Кроме того, я выяснил, что он абсолютно уникальный композитор, за всю свою жизнь ни ноты не написавший в прославление коммунистической партии. Отношение к нему было очень несправедливым. Однако, хотя Свиридов был ярым антикоммунистом, у него были разные имперские и националистические «заскоки», по поводу которых мы с ним как раз и спорили. Но, конечно, это была невероятно крупная фигура большого человеческого и композиторского масштаба, каких в то время, после смерти Шостаковича, не было…
«Дело Ваше – большое и трудное: во многое бы надо внести ясность, восстановить мерило ценностей, совершенно утраченное поколением «звездных мальчиков», возмужавших, агрессивных и деловых, но лишенных сколько-нибудь значительного духовного наполнения, которое они пытаются заменить ремеслом.
Я очень благодарен судьбе, что она дала мне возможность с Вами встретиться и ощутить жизнь более молодого поколения в яркой, взыскующей форме».
Из писем композитора Георгия Свиридова
- Вы когда-нибудь ощущали на себе «прелести» «инвалида 5-й группы», как в народе иногда называют представителей нацменьшинств и в частности евреев?
- Конечно, я это чувствовал, это было «разлито в атмосфере», хотя я довольно редко ощущал, что это направлено лично против меня. Это было не всеобщей травлей, а существовали отдельные идиоты, которые позволяли себе проявлять антисемитизм. Дело в том, что я был довольно толстым очкариком неспортивного телосложения, а вдобавок к этому еще и евреем, поэтому я не знаю, что тут играло первую роль. Но понятно, что были какие-то люди, которые об этом говорили. Один из таких людей не так давно набрёл на меня в соцсетях и написал: «Как здорово, что я тебя нашёл!» А он был самой главной сволочью. Это меня очень развеселило: человек через столько лет проявляется и даже не помнит, что был подонком!
- Но, возможно, что он по-прежнему считает, что всё делал правильно.
- Нет, я думаю, что он просто ничего не помнит.
- Как складывалась ваша музыкальная карьера до отъезда в Германию?
- Я был членом Союза композиторов, много писал и преподавал, в том числе в Еврейской академии имени Маймонида, и даже заведовал там гимназией. Моя карьера складывалась не так уж хорошо, потому что я болтался между двумя направлениями. Среди моих друзей было много авангардистов, в то же время я сам был достаточно консервативен. Но как раз с консерваторами у меня отношения складывались плохо. Готовя международный хоровой фестиваль, Свиридов зачем-то сделал меня своей «правой рукой», чего многие старшие коллеги не могли перенести из-за зависти. Георгий Васильевич прислал мне стенограмму одного из заседаний, где мы оба как раз не присутствовали, а остальные решили этим воспользоваться и устроить этакий «переворот», от души поливая меня грязью, чтобы «свергнуть». Это было смешно – печально было только то, что эти композиторы были как бы моими друзьями. Так что я оставался одиночкой и не примыкал ни к каким группам, а ведь «выйти наверх» гораздо легче в группе. Я чувствовал себя не сидящим на двух стульях, а сидящим между стульев. Впрочем, я и сейчас себя так чувствую. Но последователем Свиридова я себя не считаю.
- Чем была вызвана эмиграция в ФРГ? Почему Вы выбрали именно эту страну, а не Израиль или США?
- Я человек европейской культуры, а Германия для меня, прежде всего, страна литературы и музыки. С культурой Америки, где я бывал, мне было бы сложнее себя идентифицировать. Что касается причин эмиграции, то это может показаться странным, но последней каплей стало начало Чеченской войны в 1994-м. Для меня сразу всё рухнуло, ибо я понял, что в этой стране ничего хорошего не будет: страна, которая пытается быть демократической, не может начинать такую войну. Последние надежды 90-х годов на преобразования были этим перечёркнуты.
- В Германии вы занимаетесь исполнительской и преподавательской деятельностью. Вы сталкивались с такими «национальными особенностями»: ребёнок сам решает, заниматься ему музыкой или нет?
- Маленьких детей в большинстве случаев приводят родители, но, конечно, в Германии дети имеют право голоса. А вот родителей из бывших Советов почти всегда видно: они кружат над ребёнком со всех сторон. При этом дети часто «звездят», а родители на них наседают. Я практически перестал заниматься с нашей «публикой», за редким исключением. За несколько лет у меня была всего пара таких детей, но их родители – «правильные». С другими же это часто заканчивается тем, что родители постепенно садятся тебе на шею с совершенно немыслимыми претензиями и с попытками со мной подружиться, и вместо нормальных отношений педагога и родителей получается полный бред.
- Есть ли разница в немецком менталитете по отношению к той же музыке?
- Безусловно. Хотя Бавария, где я живу, — земля скорее с крестьянским заквасом, и люди не всегда понимают, что такое музыка, хотя и считают, что она довольно полезная вещь. Главное же отличие Германии от СССР в том, что там музыка была только профессиональной, и там вообще нет как такового домашнего музицирования. Это ужасно. В России есть КСП (клуб самодеятельной песни) и попса, а наверху – профессиональная музыка, а середины просто нет. В Германии мощнейший средний слой. У меня часто занимаются взрослые люди. Один очень пожилой немецкий актёр приходит с целой стопкой нот и всю жизнь с детства играет на рояле. Вероятно, он сыграл раз в десять больше произведений, чем я, и знает практически всю фортепианную литературу. Он очень музыкальный человек и великолепно импровизирует — даже пародирует мой композиторский стиль. Думаю, в Германии каждый третий из обеспеченных слоёв играет на каком-либо инструменте.
- Присутствует ли в вашем творчестве еврейская тема?
- У меня есть пара обработок еврейских песен, и вообще где-то что-то такое мелькает, ведь еврейская музыка обладает огромной выразительностью – в ней слышна страдающая душа. Но когда я писал свой вокальный цикл по китайской пейзажной лирике, там присутствуют какие-то отголоски китайского колорита, который мне почему-то тоже близок.
- Вы являетесь художественным руководителем цикла концертов erstKlassiK. Поясните, пожалуйста, непосвящённым, что это такое.
- В самом названии – игра слов: erstklassig означает «первоклассный», а у нас – erstKlassiK, «первоклассная классическая музыка». Я руковожу музыкальной школой в небольшом городе рядом с мюнхенским аэропортом. Я убедил бургомистра начать цикл концертов, куда бы я смог приглашать высокопрофессиональных музыкантов, чтобы наши ученики и их родители поняли, что такое настоящая музыка. Первые концерты давал я с моими друзьями. Местная община выделила деньги на четыре концерта в год, у нас побывали совершенно невероятные музыканты. В основном немцы, австрийцы, швейцарцы, но дважды выступали и пианист Михаил Аркадьев, и скрипач Валерий Соколов, играющий на скрипке Страдивари, и солистка Венской оперы Зоряна Кушплер. Это мировой уровень. У нас нет возможности приглашать только самых «раскрученных» музыкантов, но мы к этому и не стремимся, потому что самые раскрученные — далеко не всегда самые лучшие. Некоторые наши концерты относятся к направлению crossover, но так или иначе классика у нас всегда присутствует — или в чистом виде, или с элементами джаза. Бывало, что к нам на концерты специально приезжали слушатели из Амстердама, Вены, Парижа. Стоимость билетов у нас всегда минимальная, а для детей до 14 лет вход вообще бесплатный. Поэтому на концертах много молодежи, что очень радует артистов.
