Великий лидер литваков, глава поколения раввин Элазар Менахем Шах (01.01.1899- 02.11.2001) достойнейшим образом продолжал традиции великого Виленского гаона: он неустанно обличал хасидизм и хасидов в лице ХАБАД. И был последователен в своей борьбе, заявляя: «Даже если бы я знал, что они сожгут меня заживо, я не перестал бы бороться с лжемессианством, потому что это истинная «Авода зара».
Ребе Шах обличал идеологическую платформу любавичских хасидов, называя ХАБАД «культом» и саркастически характеризуя его «религией, наиболее близкой к иудаизму».
Когда часть последователей ХАБАД объявила 7-го Любавического Ребе Менахема-Мендла Шнеерсона (18.04.1902 - 12.06.1994) мошиахом, раввин Шах призвал к полному бойкоту ХАБАД, непризнанию осуществленных хабадниками шхиты, гиюров и разводов.
Он резко критиковал разные направления деятельности Ребе и ХАБАДа и писал, что «его последователи достигли нижнего предела, говорят вещи, которые запрещено говорить и даже слушать... они творят такое бесстыдство, которое наши отцы даже вообразить не могли».
Ребе Шах называл ребе Шнеерсона «лжемессией» и сравнивал его с Шабтаем Цви. И хотя Шах утверждал, что борется против ошибочных подходов, а не конкретных людей, это не помешало ему назвать Ребе «сумасшедшим, сидящим в Нью-Йорке и сводящим с ума весь мир».
Любавичский ребе обычно вообще воздерживался от критики раввина Шаха и игнорировал его личные выпады против себя. Но были и исключения. В частности, когда раввин Шах делал заявления, особенно идеологически неприемлемые для Ребе, Менахем-Мендл Шнеерсон все же высказывался.
Так, в известной речи на стадионе «Яд Элиягу» 26 марта 1990 года раввин Шах обрушился на образ жизни и сознание израильтян, объявив светских евреев «искалеченным членом», которые не имеют связи с предками. В СМИ его слова были интерпретированы так, что светские израильтяне больше евреями не являются.
Любавичский ребе, не называя раввина Шаха по имени, в ближайший Шаббат призвал его в своей проповеди покаяться, поскольку «высказывания, подобные этому и бесчестящие еврейский народ, особенно публичные, в присутствии многочисленных евреев и неевреев, требуют исправления и раскаяния».
Обычно Ребе не высказывался публично и по поводу Холокоста, считая, что евреи должны мотивироваться позитивными чувствами. Но когда в декабре 1990 года в израильских СМИ разразился очередной скандал после заявления раввина Шаха, что «Холокост был наказанием для шести миллионов евреев за нарушение Шаббата и вкушение свинины, и что вот-вот может разразиться новый Холокост», Ребе резко ответил. В частности, Любавичский Ребе сказал, что заявление раввина Шаха не приближает евреев к иудаизму, и что оно «ложно, неуважительно по отношению к Б-гу и еврейскому народу».
Ребе старался не прибегать и к личным оскорблениям раввина Шаха, хотя, по слухам, называя его в личных беседах «этот Шах», без добавления «рав». Впрочем, однажды он не удержался и иронично заметил, что «хотя тфилин обладают свойством просветления ума, он сомневается, что тфилин у раввина Шаха кошерны».
Таким образом, мы сталкиваемся с резким идеологическим противостоянием двух столпов иудаизма XX века, что является делом вполне обычным и для предыдущих поколений мудрецов. Впрочем, согласно принятой в иудаизме схеме насчет 70 ликов Торы будем считать, что разногласия раввина Шаха и Любавичского ребе носят чисто внешний характер. На самом деле они оба правы и дополняют друг друга в глубоком познании Торы, что нам еще трудно понять ввиду нашего духовного несовершенства.
