В будущем году Сет Роген исполнит свою самую, вероятно, «еврейскую роль». В картине American Pickle («Американский рассол») по рассказу Саймона Рича Роген сыграет Гершеля Гринбаума, иммигранта из Восточной Европы в Америке начала 20 века. Гринбаум падает в бочку с солеными огурцами, а выныривает в современном Бруклине.
2 декабря Сет Роген выступит с речью на идиш, который он выучил ради этой роли, на обеде, организованном Workmen’s Circle («Рабочим кругом») — социалистической еврейской организацией, поощряющей сохранение языка идиш. Роген и его отец, который ранее работал в этой организации, будут удостоены награды в номинации «Активность от поколения к поколению».
В преддверии этого важного события интервью у 37-летнего комика взяла Шира Ганау из New York Jewish Week.
Когда я сказал моей бабушке, что вас будет чествовать «Рабочий круг», она сказала, что вы, должно быть, очень хороший коммунист. Так ли это?
Уже нет, я не готов расстаться со своими деньгами (смеется). Мои родители познакомились в кибуце, они довольно социалистичны. Кроме того я канадец, а в нашей стране люди обычно более социалистичны, чем в Америке.
Почему для вас важно заниматься социальной работой в рамках именно еврейской организации?
Еврейские организации сыграли очень важную роль в моей жизни. Когда я в 17-летнем возрасте переехал в Лос-Анджелес, мой отец работал в «Рабочем круге», и он, кажется, действительно многого от этого получал. Мои бабушка и дедушка говорили на идише, хотя и называли его «еврейским языком. Когда я еще был подростком, мой папа сказал мне, что все ненавидят евреев, так что просто знай об этом, и это, вероятно, хорошая причина порой делать вещи, в которых участвуют только евреи, потому что, по крайней мере, вы окружены людьми, которые не ненавидят тебя.
Не коробит ли вас то, что многие люди видят в вас прежде всего еврея?
Я никогда от этого не уклонялся, своих корней не скрывал, хотя меня нельзя назвать соблюдающим или хотя бы просто религиозным евреем. В иудаизме мне нравится, что можно совершенно ни во что не верить, но все равно оставаться евреем. Когда я начинал свою карьеру в качестве стендап-комика, я много шутил на эту тему.
Можете ли вы назвать свой юмор еврейским?
Я бы сказал, что это не еврейский юмор, а «юмор, иногда затрагивающий еврейскую тему».
Ваш фильм «Американский рассол», выходящий в марте, снимался в Питтсбурге — сразу после стрельбы в синагоге «Древо жизни»…
Это было очень странно и огорчительно, мы на самом деле были в Питтсбурге во время атаки, и мы снимали один из самых еврейских фильмов за всю историю американского кино. Но в то же время поднималось какое-то чувство гордости за то, что я был в Питтсбурге и, несмотря ни на что, делал что-то, связанное с еврейством. Мы были в паре миль от самого кровавого антисемитского нападения в американской истории. Мы снимали один из самых высокобюджетных еврейских фильмов на моей недавней памяти. Таким образом, это были две очень оппозиционные силы, занимающие одно и то же пространство, но в некотором смысле было приятно быть частью этого пространства.
Что сподвигло вас на участие в этом фильме?
Путешествие, подобное герою фильма, совершили мои собственные предки, как и большинство евреев, живущих в настоящее время в США и Канаде. Все началось в Восточной Европе. Казаки пытались уничтожить евреев, а те эмигрировали в Америку. Важно помнить, что причина, по которой я и почти все евреи, которых я знаю, оказались в Северной Америке, состоит в том, что на нашей родной Украине, Польше или где там еще нас просто пытались уничтожить. И я думаю, что большинство евреев думают об этом не особенно часто: «О, мы здесь, потому что там все пытались нас убить».
Легко ли вам было учить для этой роли идиш?
Это было сложно. Это на самом деле трудный язык. Я говорю на иврите, но при изучении идиша мне это не помогло. По сути, я учил текст как стихотворение, а язык как таковой не усвоил.
Вы планируете продолжать изучение этого языка?
Ну уж нет, у меня нет способностей к языкам.
