Эти слова принадлежат великому Шостаковичу. Удивлены? Думаю – и да, и нет. Слова эти были сказаны давно, но узнали мы о них, конечно, когда композитора уже не было в живых. В 1979 году в Америке вышла книга «Свидетельство», которая является ничем иным, как воспоминаниями Дмитрия Дмитриевича, записанными журналистом Соломоном Моисеевичем Волковым.
В мае 1998 года мне посчастливилось быть на концерте в Большом зале Московской консерватории, посвящённом 60-летию со дня образования Государственного симфонического оркестра Союза ССР. Дирижёр оркестра – небезызвестный маэстро Евгений Светланов - к моей радости оказался неравнодушен к еврейской музыке. Мало того, что в концерте прозвучал вокальный цикл «Из еврейской народной поэзии» Дмитрия Шостаковича, в программу вошла и рапсодия самого дирижёра на еврейские темы. Словом, это был вечер восторга, тем более что произведение Шостаковича исполнялось чрезвычайно редко.
Не песни и не романсы, а настоящие драматические сценки – вот что происходило в тот день на сцене консерватории. И опять охватили мысли – зачем автору это? Что он чувствовал, когда писал эту музыку? Ведь это не заказ Союза композиторов! Значит это заказ его души???
Одна из причин, как описано в книге, в том, что Шостакович, особенно после Катастрофы, считал евреев самой дискриминируемой нацией. Но, скорее всего, «отношение» к евреям воспитывалось ещё в семье.
«В нашей семье считали антисемитизм пережитком варварства. У нас антисемитов презирали, им не подавали руки», – вспоминает композитор.
А вот фраза из его телефонного разговора с Берией, после ареста зятя Соломона Михоэлса композитора Моисея Вайнберга: «Я знаю, у вас там бьют. У Вайнберга слабое здоровье. Он не выдержит». Надо думать, как Шостакович рисковал в тот момент своей жизнью. Но авторитет, завоеванный Ленинградской симфонией, сыграл свое дело — Берия передал разговор Сталину, и тот смилостивился: Моисея Вайнберга отпустили и даже дали квартиру, правда напротив Бутырской тюрьмы.
Отражение «еврейского» в музыке Шостаковича оказалось явлением очевидным, как музыкальным, так и моральным. И эта фраза композитора, является подтверждением этой морали:
«Никогда не надо забывать об опасности антисемитизма, и мы должны продолжать напоминать об этом другим, потому что зараза жива, и кто знает, исчезнет ли она когда-нибудь».
