Израильский композитор Ури Бренер родился в 1974 году в Москве, с четырех лет играет на фортепиано. После учебы в России, Германии и Нидерландах переехал на Святую Землю, где получил степень доктора в Бар-Иланском университете. Произведения Бренера можно услышать по всему миру, среди исполнителей — Израильский филармонический оркестр, Иерусалимский симфонический оркестр (под управлением Фредерика Чеслина), Израильский Камерный оркестр, оркестр «Тель-авивские солисты», квартет «Авива», ансамбль «Континуум», новый Джуллиард-ансамбль (оба — США), трио «Ensemble Blumina» (Германия) и многие другие. Он написал десятки композиций в самых разных стилях и жанрах: произведения для фортепиано, вокальные, хоровые, симфонические опусы и кроссоверы, три фортепианные сонаты, два фортепианных концерта, два двойных концерта, «Фауст-концерт», «Симфонические летописи» для симфонического оркестра и хора, десятки камерных произведений, оратория «Шунамит», симфонические поэмы и многое другое.
***
- Расскажите, пожалуйста, про удивительный буйнакский проект «Открывая синагогу. Темир-Хан-Шура», в котором вы принимали живое участие.
- Начну с того, что написал музыку специально для перформанса «Еврейская сюита», премьера которой состоялась в синагоге Буйнакска 8 декабря 2019 года. Музыкальная часть действа была специально подготовлена по мотивам истории синагоги в Буйнакске и, по своей сути, может называться «Буйнакский кадиш», то есть поминальная молитва. Знакомый художник Макс Эпштейн, приглашенный в Дагестан для оформления инсталляции открытия синагоги, привлек к этой акции и меня. До этого молельный дом был заброшен, но когда нашлись финансовые средства на его реставрацию и приведение в порядок, специалисты взялись за его восстановление. По этой цепочке я присоединился к проекту. Перед нами стояла цель ярко и оригинально открыть синагогу, привлечь к этому внимание, сохранить ее историю. Здесь мы отдавали дань великому наследию еврейской общины современного Буйнакска (в прошлом Темир-Хан-Шура). Удивительно, но в городе, где сегодня обитает чуть более тридцати еврейских семей, чудом сохранилось такое архаичное сооружение, закрытое уже три десятилетия и незаметно рассыпающееся за высоким забором. Согласно разным источникам, оно является первым иудейским молельным домом на территории всего Дагестана.
- Какие впечатления у вас остались от посещения Буйнакска?
- Конечно же, мне было очень интересно впервые попасть на Кавказ, посмотреть на людей, познакомиться с местной культурой.
- Недавно вы выступили с успешным концертом в Московском еврейском общинном центре. А чем занимаетесь в еврейском государстве на постоянной основе? Слышала, что в отличие от врачей, учителей и программистов, композиторам и людям иных творческих специальностей, в Израиле живется несладко…
- Работаю директором консерватории (аналог российской музыкальной школы — Прим. ред.) в Иерусалиме уже третий год, также очень много выступаю, но уже реже, чем раньше, моя основная деятельность отнимает огромное количество времени. Всегда преподавал, а сейчас, за неимением времени, уже не могу этим заниматься. Конечно, быть композиторам в Израиле тяжело. Сказываются и удаленность страны от культурных центров, и скудное бюджетное финансирование культуры — по сравнению с выплатами на оборону и здравоохранение. Плюс — давит большая конкуренция в среде музыкантов и композиторов, для маленькой страны их у нас очень много, и каждый пытается тут выживать, как может.
- Где и у кого вы учились музыке?
- Поступил в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, учился там до шестого класса, потом перешел в гнесинскую десятилетку, снова вернулся в ЦМШ, далее отправился в музыкальное училище, такие вот зигзаги судьбы. Изначально, получал музыкальное образование в качестве фаготиста, потому что на этих инструментах играли мой отец и дядя. Начинал заниматься у педагога своего отца, пожилого профессора Терехина, который скончался, и мне пришлось перейти в другую школу. Следующий мой наставник уехал в США, я вернулся обратно, в прежнюю школу. Потом у моего дяди появился свой класс в Гнесинском училище, и два года перед отъездом на запад я учился у него. Композицией занимался, в основном, сам, позже — под руководством ассистентки Тихона Хренникова, Татьяны Чудовой. А вот в Германии решил заняться композицией профессионально, поступив на композиторский факультет Дюссельдорфской музыкальной академии.
- И оттуда переехали в Израиль?
- Верно, у меня тогда возникла серьезная связь с еврейской традицией, и я совершил репатриацию, проведя до того шесть лет в Европе. Цель осталась неизменной, поэтому, в конечном итоге, я попал туда, куда хотел. В наши дни пытаюсь в полной мере соблюдать еврейскую традицию — на моем столе исключительно кошерная пища, по шаббатам не выступаю.
- Чем знаменита ваша консерватория?
- Речь идет о старейшем музыкальном учебном заведении Израиля, основанном в 1912 году в Яффо, где оно и работало вплоть до 50-х годов. Затем, в какой-то момент, был открыт ее иерусалимский филиал, который дожил до настоящего времени. В дальнейшем от него отделился музыкальный центр для религиозных учащихся, что само по себе явление уникальное, потому что аналога ему нет во всем мире. Затем открылся третий филиал. Я поддерживаю тесный контакт с директорами всех филиалов. В мои задачи, к счастью, не входит финансовая сторона вопроса, на мне исключительно профессиональные, музыкальные обязанности: выбор учителей, программ, прием учеников, концерты — все, что связано с музыкальной деятельностью организации. В стенах нашего заведения начальное музыкальное образование получили многие выдающиеся музыканты, чем мы очень гордимся.
- Традиционными прослушиваниями занимаетесь?
- Случается, что иногда действительно требуется прослушивание потенциальных учеников, особенно если речь идет о маленьких детях, которых порой приводят на музыкальные занятия слишком рано. Случается, к нам приходят люди, которые уже играют на каком-то инструменте и хотят усовершенствовать свои навыки. Тогда мне нужно оценить уровень их знаний и умений, определив, к какому педагогу их лучше распределить. Бывают моменты, когда после прослушивания выясняется, что человек совсем не подходит нам, хотя искренне не верю, что есть люди, абсолютно не имеющие слуха.
- Можно ли научиться игре на скрипке во взрослом возрасте?
- Обратившихся к нам с этим вопросом взрослых как раз часто отговариваю от уроков скрипки, чтобы не мучать себя и окружающих. Практика показывает: занятия скрипкой, начатые в зрелые годы, не приведут к успеху. В таком случае предлагаю нашим подопечным иные возможности для творческого саморазвития.
- Бродский считал, что дар поэта — от Б-га, потому, умение сочинять стихи не достигается специальным образованием, а приходит свыше. Как думаете, можно ли стать композитором, просто закончив вуз, или это — духовное призвание, решение небес?
— Согласен с поэтом: быть композитором — дар Вс-вышнего, определенное призвание, в вузах этому не научат. Уверен, функция высшего учебного заведения — дать уже одаренному человеку инструменты для выражения своего таланта, помочь осуществить «ремесленную» часть работы. Здесь нет противоречия: профессия композитора предполагает и наличие и некого дара, и технических навыков, где требуется серьезное образование, полученное или благодаря частным урокам, или стенам учебного заведения. Отмечу, многие мои коллеги не учились в консерваториях, совершенствуясь за счет самообразования.
