В 2004 году доктора Киссинджера спросили, в чем заключаются его основные политические принципы. «Я пока не готов делиться этим», – ответил бывший госсекретарь и советник по национальной безопасности. Но немецкий беженец Киссинджер формировал политику США, руководствуясь еврейской философией.
В новой книге Бэрри Гьюэна «Неизбежность трагедии: Генри Киссинджер и его мир» разбирается двойственная, макиавеллистская сущность политической философии Киссинджера. Гьюэн считает, что мировоззрение Киссинджера можно описать словами «баланс сил». Для него фундаментальный смысл политической дипломатии заключается не в том, чтобы «видеть победу праведников», а в том, чтобы с выгодой противопоставить силу и эго стран друг другу.
«Баланс сил – это идея, что вы находитесь в этом мире не для распространения демократии, а для установления хороших отношений там, где это возможно, и тупиковых ситуаций там, где невозможно», – говорит по телефону Гьюэн из своей нью-йоркской квартиры автору The Times of Israel.
Киссинджеру сейчас 97 лет, и он не занимал официальных должностей с 1977 года. Но он оказывал огромное негласное влияние на президентские решения в многочисленных администрациях США за несколько десятилетий.
«Наибольшее влияние Киссинджер оказал на Джорджа Буша, – говорит Гьюэн. «Но среди президентов-демократов ближе всего Киссинджеру был Обама».
В книге Гьюэна также утверждается, что подход Киссинджера сформировался под огромным влиянием трех выдающихся интеллектуалов – эмигрантов из Германии Ганса Моргентау, Лео Штрауса и Ханны Арендт.
Как и Киссинджер, все трое начали свою жизнь в Германии и в конечном итоге оказались в США. Внимательно изучив их экзистенциальные теории, Киссинджер пришел к выводу: в сложном мире политических переговоров гораздо лучше работают идеи, жестко не приверженные ни одной из идеологий.
«Эти три немецко-еврейских интеллектуала не имели фундаментальной идеологии для поддержки своих идей, – говорит Гьюэн. –Но вы бы не назвали либеральными демократами ни Моргентау, ни Штрауса, ни Арендт. Потому что они своими глазами видели, что демократия может привести тирана к власти».
Киссинджер родился 27 мая 1923 года в Вюрте – «баварском Иерусалиме», имевшем яркую еврейскую общину. Но в 1930-х годах семье удалось бежать из нацистской Германии в Соединенные Штаты.
Киссинджер восторженно воспринял неограниченную индивидуальную свободу американского образа жизни. Но борьба, невзгоды и нехватка денег были первыми его впечатлениями на приемной родине. Его отцу Луи было нелегко найти работу; его мать Паула удержала семью на плаву, открыв успешный ресторанный бизнес.
«Киссинджеры потеряли нескольких членов семьи во время Холокоста, – говорит Гьюэн. – Отец был сломленным человеком, потому что вся его система убеждений и чувство идентичности были разрушены. Киссинджер вырос, любя отца, но видя в отце слабость».
Гьюэн считает, что между иммигрантским прошлым Киссинджера и его политическим чутьем существует неоспоримая связь: «Киссинджер преуменьшил значение этой части своей истории, но он был травмированным немецким евреем, и это было очень важно».
Гьюэн отмечает, что американизация Киссинджера началась сразу же. Хайнц стал Генри, а английский – единственным языком в доме. Во время Второй мировой войны Генри призвали в армию, а в 1944 году отправили в Германию, в армейскую разведку, и потом наградили Бронзовой звездой.
В 1947 году Киссинджер поступил в Гарвард, где в 1954 году защитил докторскую диссертацию «Воссозданный мир: Меттерних, Каслри и проблемы мира», где рассмотрел усилия австрийского дипломата Меттерниха по восстановлению в Европе законного международного порядка после наполеоновских войн. Опубликованная в виде книги диссертация стала интересным примером «баланса сил».
Затем он принял предложение преподавать в Гарварде на факультете государственного управления.
В 1957 году его книга «Ядерное оружие и внешняя политика» получила широкую известность в академических кругах. В ней предлагался гибкий ответ на советскую политику – поддерживание тлеющего конфликта с использованием обычных сил и тактического ядерного оружия.
Преподавая в Гарварде, с 1961 по 1968 год Киссинджер служил специальным советником президентов Джона Ф. Кеннеди и Линдона Джонсона по внешней политике. В 1969 году президент Ричард Никсон назначил его советником по национальной безопасности.
Представление Киссинджером внешней политики США при Никсоне и Форде сделало его всемирной знаменитостью, причем его деятельность была разносторонней. Он сыграл важную роль в отстаивании политики разрядки, в рамках которой США развивали теплые отношения с Советским Союзом в особенно враждебный период холодной войны. Он также провел секретные переговоры с Китаем, приведшие к знаменитой встрече Никсона и Мао Цзэдуна в 1972 году. В 1973 году его наградили Нобелевской премией мира за усилия по мирному прекращению войны во Вьетнаме.
Там, где одни видят в Киссинджере миротворца, другие видят жесткого прагматика с ненасытным аппетитом к власти и разжиганию войн. Некоторую достоверность этим обвинениям придает печально известный ночной телефонный разговор между Никсоном и Киссинджером 1972 года, который Гьюэн воспроизводит в своей книге.
«Мы разбомбим Северный Вьетнам, и к черту историю», – бушует Никсон. «Тогда история будет хорошо думать о вас», – соглашается Киссинджер.
«Конечно, Киссинджер грешил соглашательством, – говорит Гьюэн. – Но вы должны понимать, что он видит мир с точки зрения силы.
Хотя Никсон называл Киссинджера своим «мальчиком-евреем». Подумайте – если вы потеряли много родственников во время Холокоста и вас занесло в центр американской агрессивной политики, к примеру, на военное собрание. Как вы отреагируете? Разве не встанете и не уйдете?».
Киссинджер этого не сделал.
