23 января 1942 года - последний день его жизни. Все товарищи или погибли, или были тяжело ранены - больше никто не стрелял. Немцы взяли руины догоравшего сарая в плотное кольцо и что-то кричали о сдаче в плен. Будет им сдача. Он взял в руки последнюю противотанковую гранату, спрятал под ватником, и встал в полный рост. Ну!.. Давайте!
Лазарь Паперник родился 1 сентября 1918 г. в разгар Гражданской войны в местечке Славута Волынской губернии. Это был древний родовой центр владений литовских, а затем польских магнатов князей Сангушко, ведших свой род ещё от Гедимина.
Отец мальчика, Хаим Паперник, работал железнодорожником, что в начале прошлого века было уважаемой и довольно неплохо оплачиваемой профессией. Тем не менее подросший Лазарь часто отправлялся с отцом в лес, где они подрабатывали. Но это не мешало Лазарю хорошо учиться, участвовать в драмкружке, петь в хоре и заниматься спортом, к чему у мальчика открылась настоящая страсть.
После того, как в 1932 году он закончил семилетку, семья (у Лазаря была ещё сестра Зина) отправилась пытать счастья в Москву. С падением царского режима «черту оседлости» отменили, в столице быстро возводились новые предприятия, требовались квалифицированные рабочие руки, и ничто не мешало семейству опытного рабочего-еврея туда переехать.
На новом месте Лазарь пошёл учиться в фабрично-заводское училище при 1-м Московском часовом заводе им. С.М. Кирова. После окончания учёбы работал здесь же на заводе токарем-автоматчиком, фрезеровщиком, наладчиком станков, техником по инструменту, диспетчером, а перед самой войной — начальником механического цеха.
Но Лазаря не манила производственная карьера, он мечтал поступить в институт физкультуры и стать тренером. Всё своё свободное время он после работы усталый отдавал свой страсти — спорту: стрельбе, плаванию, мотоспорту, планерному спорту. Обучение верховой езде он проходил в кавалерийской школе им. С.М. Будённого, а в зимний период все выходные пропадал на Воробьёвых горах, где катался на лыжах, чем была крайне недовольна его мама.
И вот наступил перечеркнувший все планы и мечтания день 22 июня 1941 года — грянула война.
Лазарь тут же попросился на фронт, но его не отпускали с завода — предприятие имело для обороны страны первостепенное значение, и такие опытные и ответственные кадры, как Паперник, требовались в тылу, на производстве.
Но Лазарь не собирался сдаваться, и, как комсомольский активист, отправился в ЦК комсомола. Вскоре администрации завода его пришлось отпустить, но в армию он не попал.
Спортсмены в Москве были на особом учёте у НКВД, а потому 17 июля Лазаря зачислили снайпером в Войска Особой группы при НКВД СССР (так назывался спецназ этого ведомства). 2 октября на её основе сформировали легендарный ОМСБОН — Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения НКВД СССР. Она непосредственно подчинялась начальнику 2-го отдела, переросшего затем в 4-е (диверсионное) управление, Павлу Анатольевичу Судоплатову.
С началом зимы из бойцов бригады стали готовить мобильные лыжные отряды, предназначенные для выполнения в ближнем тылу противника тактических разведывательных и диверсионных операций.
Первое боевое крещение Лазарь получил в середине ноября 1941-го — в кульминационный момент битвы за Москву. Возглавляемый старшим лейтенантом А.П. Шестаковым отряд омсбоновцев отправили на минирование фронта у Ленинградского шоссе. Нужно было максимально быстро подготовить «густое» минное поле, через проходы в котором пропустить наши отступавшие войска и оперативно заминировать их перед самым носом у немцев.
Выполнение задания затруднял смёрзшийся в камень грунт, периодические немецкие обстрелы и налёты авиации. Через оставленные проходы постоянно отходили подразделения 16-й и 30-й армий. Наконец приблизились и немцы. Они попытались прорваться на плечах отступавших, но отряд успел в последний момент заминировать проходы.
В результате десять спецназовцев, включая Лазаря, остались на занятой немцами территории в районе деревни Давыдково. Но они не растерялись — укрылись в соседнем лесу и собрали вокруг себя около полусотни не успевших отойти бойцов из 16-й армии. Двое суток потом эта группа пробирались по вражеским тылам мимо захваченных врагом подмосковных деревень и Солнечногорска, и на третьи, двигаясь вдоль Рогачевского шоссе, перешла линию фронта.
Дальше были новые задания. Лазарь писал в декабре своим друзьям в Златоуст, куда эвакуировали завод:
«Я видел зверства фашистов на нашей земле. Во мне родилось чувство ненависти к врагу, и его уже невозможно чем-либо остановить, все мои товарищи рвутся в бой. Скорее свести счёты за кровь наших отцов, матерей, братьев, сестёр, за слёзы наших детей!
Я знаю, что многим придётся умереть, освобождая, родную землю. Но мы должны разгромить Гитлера! На днях наш отряд идёт в бой. Наша группа должна показать, на что способны советские патриоты, воины — чекисты. Всех вас обнимаю и целую.»
Последнее письмо он успел отправить в январе, в котором прямо рассказал, как воюет:
«Вчера дали фрицам так, что памятно им будет надолго. Тем, кто уцелел. А многие так и остались бесславно на снежном поле. На этот раз я бил из снайперской винтовки. Командир похвалил, говорит, хорошо получилось, больше сотни фашистов нашли себе могилу только от нашего взвода. Будем истреблять их беспощадно. Слушайте сообщения Совинформбюро, читайте газеты о наших делах. Мы научились бить врагов! Каждый воин НКВД — это мастер своего дела…».
18 января 1942 г. четыре отряда ОМСБОН общей численностью 315 человек прибыли в район Сухиничей (Калужская область — прим. ред.) в расположение 328-й стрелковой дивизии 10-й армии Западного фронта.
Первоначально отряды планировалось забросить в немецкий тыл с переходом линии фронта в районе села Маклаки Думиничского района. В дальнейшем им предстояло выполнять диверсионные задания в Жиздринском и Людиновском районах, с последующим выходом в район Брянских лесов для связи с действовавшими там партизанами.
Однако 21 января в результате успешной бомбёжки противника погибли отвечавшие за эту группу и прибывшие с ней на фронт заместитель командира ОМСБОН полковник И.М. Третьяков и военный комиссар ОМСБОН капитан госбезопасности А.А. Максимов. Один отряд, не дожидаясь, пока в Москве получат сообщение об их гибели и примут решение о дальнейшей судьбе группы, самостоятельно пересёк линию фронта и отправился выполнять поставленные перед ним ранее задания.
Что касается остальных трёх отрядов, их себе фактически «выклянчило» во временное пользование командование 10-й армии. И спецназовцев, опытнейших бойцов, на подготовку которых было затрачено множество усилий и средств, армейские военачальники безответственно бросили в бой в качестве обычной пехоты.
Один отряд отправили оборонять деревню Попово Сухиничского района, два другие — сформированные из бойцов 2-го полка ОМСБОН — поступили в распоряжение командующего 328-й стрелковой дивизией (сд) полковника Петра Антоновича Ерёмина. Он решил их использовать для нанесения ударов по рвавшимся к Сухиничам немецким подразделениям — там в окружении оказалась небольшая группировка немцев. У самой дивизии солдаты почти «закончились», в полках в среднем оставалось по 50-60 боеспособных стрелков.
Лазарь на тот момент служил в одном из этих отрядов снайпером и выполнял одновременно обязанности заместителя политрука. Командиром у него был кадровый пограничник старший лейтенант Кирилл Захарович Лазнюк (родом из Жмеринки, Винницкая обл. — прим. ред.).
В ночь оба отряда совместно с остатками одного из батальонов 328-й сд (около 30 человек) бросили в лобовую плохо подготовленную, а потому безрезультатную атаку на деревню Кишеевку Думиничского района. К сожалению такой способ ведения боёв в первые годы войны для советских военачальников был «нормой». В результате только в отряде Лазнюка из 80 спецназовцев в строю осталось всего 36 бойцов — пятеро погибли, остальные были ранены или получили обморожения.
Но в отряде ещё оставались бойцы, и им поставили новую задачу.
Через располагавшуюся на оккупированной немцам территории деревню Хлуднево к Сухиничам вёл имевший в сложившейся ситуации стратегическое значение большак. Полковник Ерёмин по каким-то причинам решил, что в ночь с 22 на 23 января там будет находиться гарнизон противника численностью всего до взвода. В связи с этим спецназовцам Лазнюка приказали ночью перебить его, занять деревню и удерживать её до подхода основных сил дивизии.
На задание отправились только 27 человек, включая командира отряда старшего лейтенанта Лазнюка, комиссара М.Т. Егорцева и командира взвода П.Н. Слауцкого.
Выйдя в темноте из Гульцово, с привалом у села Которь, к полуночи спецназовцы, преодолев по бездорожью около шести километров, вышли к Хлуднево. Отправленная вперёд разведка быстро вернулась и сообщила «радостную» новость: деревню занимает не взвод, как ожидалось, а целый вражеский батальон — человек 400 с миномётами и тремя танками.
Однако приказ — есть приказ, и Лазнюк решил всё равно его выполнять, рассчитывая поднять среди врагов панику и «выехать» на этом. Спецназовцы бесшумно сняли часовых, и, разбившись на небольшие группы, между которыми распределили объекты атаки, растеклись по деревне.
Группа красноармейца В.Я. Захарова блокировала один из лучших домов, в котором остановились ночевать немецкие офицеры. Младший сержант А.П. Кругляков и боец И.Т. Корольков приблизились к стенам дома, где спали сразу 16 гитлеровских солдат. Но на то, чтобы одновременно атаковать все дома людей не хватило.
По сигналу командира спецназовцы стали забрасывать в окна гранаты и открыли огонь. Немецкие офицеры погибли сразу практически все — у врагов действительно началась паника. Но не у всех.
Группа сержанта госбезопасности М.Т. Егорцева заметила бегущих к своим танкам вражеских танкистов, и стала отсекать их огнём. Тем не менее отдельным из них удалось добежать и нырнуть в люки своих бронированных машин — три танка открыли огонь. К ним побежали сразу несколько спецназовцев со связками противотанковых гранат, и танки замолчали.
Одним из тех, кто их подбил, был бывший студент геолого-почвенного факультета МГУ красноармеец Валерий Фёдорович Москаленко. До начала 90-х годов прошлого века в университете ежегодно проводились соревнования по биатлону «Мемориала Москаленко» — 10 км на лыжах и пулевая стрельба.
Но вот прошло несколько часов боя, до немцев стало постепенно «доходить», что их атаковала совсем небольшая группа… а 328-й дивизии всё не было.
Спецназовцам не повезло, с рассветом к Хлуднево подошла моторизованная колонна противника, и с ходу перешла в атаку. Вскоре по отряду заработали миномёты, и стало ясно, что надо отходить. Но отдать этот приказ старший лейтенант Лазнюк не успел, его ранило осколком мины, а затем попавшая в голову пуля лишила сознания.
Комиссар отряда Егорцев принял командование на себя. Раненому младшему сержанту А.П. Королькову и бойцу Е.А. Ануфриеву — заслуженному впоследствии советскому и российскому философу, профессору МГУ, который скончался менее года назад, пожив 98 лет, Егорцев приказал любой ценой вынести командира к своим. Спецназовцам удалось выполнить этот приказ комиссара, они успели отступить по пока ещё не перекрытой противником лощине. Сам же он вскоре погиб.
Уцелевшие омсбоновцы постепенно стянулись к стоявшему на окраине деревни бревенчатому сараю — подмога к ним так и не пришла, командование 328-й стрелковой дивизии отменило атаку на Хлуднево, фактически бросив отправленных им во вражеский тыл людей на верную смерть. Омсбоновцы продержались ещё несколько часов, пока подожжённый вражеским огнём сарай не загорелся. Они отстреливались до последнего, пока крыша не обвалилась и не погребла большую часть отряда под собой.
Два бойца — А.П. Кругляков и Б.Л. Перлин — сражались в стороне от сарая, и им удалось то ли притвориться мёртвыми, то ли отойти ещё в темноте, и потом выбраться к своим, так что из 27 спецназовцев отряда Лазнюка в результате этот бой пережили пятеро.
У Лазаря Паперника возможности отойти не осталось — он оказался в кольце вражеских солдат, под обвалившуюся крышу он не попал. Как у заместителя политрука и еврея шансов выжить в нацистском плену у него не было никаких, но он об этом скорее всего и не помышлял. И совсем не потому, последний раз вставая на свои тренированные ноги, прятал под ватником противотанковую гранату — среди бойцов ОМСБОНА не было принято сдаваться в плен.
О всём произошедшем после освободившим деревню советским войскам рассказали жители Хлуднево. Галдящие немцы приблизились к одиноко стоящей расхристанной фигурке советского бойца, после чего раздался мощный взрыв, которым их раскидало в разные стороны. Многие так больше никогда и не поднялись.
Одним из тех, кто потом опознавал трупы погибших товарищей, был оставленный Лазнюком в Гульцово поэт отряда, уже через год, ставший известным советским поэтом и журналистом, уроженец Киева Семён Петрович Гудзенко. Он написал об увиденном в Хлуднево такие строки:
«… Однополчан узнал я в чёрных трупах.
Глаза родные выжег едкий дым.
И на губах, обветренных и грубых,
Кровь запеклась покровом ледяным.
Мы на краю разбитого селенья
Товарищей погибших погребли.
Последний заступ каменной земли —
И весь отряд рванулся в наступленье…».
В боевом донесении штабу Западного фронта командующий 16-й армией генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский и член военного совета А. А. Лобачёв писали:
«…Задача командования, поставленная отряду старшего лейтенанта К. З. Лазнюка, была выполнена. Герои-чекисты задержали фашистов в деревне Хлуднево до подхода основных сил 16-й армии. Это дало возможность совместными, действиями соединений 10-й и 16-й армии разгромить крупную группировку гитлеровских войск в Сухиничах. Лыжники-чекисты совершили бессмертный подвиг и достойны высокой награды…».
Это всё, чем армейцы могли отблагодарить погибших бойцов НКВД, которых они отправили на опасное плохо подготовленное ими задание выполнять за них их же работу, а потом просто бросило на произвол судьбы.
22 погибших бойца отряда и их оставшегося инвалидом командира старшего лейтенанта К.З Лазнюка наградили орденами Ленина, а Лазарю Папернику присвоили звание Героя Советского Союза. Посмертно…
Источник: Ukraina.ru
