Цокот лошадей
Александр Леонидович родился еще в Петрограде 5 марта 1921 года. Одно из первых воспоминаний – наводнение осенью 1924 года.
«Я сидел у деда на руках и помню, что вода миновала Рубинштейна, бывшую Троицкую улицу, и поступала к Владимирской, это угол с Невским. Вода шла не по верху, она выбивалась из люков», – рассказывает он.
Квартира семьи Иофа располагалась в доме 53 на проспекте 25-го Октября (Невском). Окна выходили на проспект. Вместе с друзьями, как вспоминает Иофа, в детстве он любил считать проезжавшие машины, вставая на подоконник. Их было не так много. Чаще по проспекту проезжали извозчики.
«Помню торцовые мостовые Петербурга. Это удивительная штука. Только на Невском, напротив Дома книги, был кусочек асфальтированной мостовой от Казанской до канала Грибоедова. Когда извозчики попадали на эту мостовую, был слышен цокот лошадей, от копыт, которыми они били по мостовой. Потом извозчики съезжали на торцовую мостовую, и все стихало», – говорит он.
На фронт не взяли
Начало войны Александр Иофа застал студентом Политехнического института. Оканчивал третий курс, оставался один экзамен. Утром 22 июня к нему зашел друг –Николай Французов, будущий обладатель Ленинской премии за создание информационной спутниковой системы. На Невском Французов заметил милиционеров в противогазах.
«Наверное, учения», – поделился предположением Французов.
А потом зазвонил телефон. К трубке попросили отца Иофа, который работал начальником цеха на заводе. Отец еще спал. Все-таки воскресенье. Но очень просили разбудить на той стороне линии.
«Отец встал, поговорил. Сказал, что надо немедленно ехать на завод, ему прислали машину. И уже с завода он нам позвонил, сказал слушать речь руководства страны. О чем она будет, не сказал. Только время – 12.00», – рассказывает Александр Леонидович.
Экзамен, к которому он готовился, отменили. Вместо проверки знаний студентов отправили «рыть щели» на стадионе на случай бомбежек как убежище. На фронт курс Иофа не взяли, в военкомате студентов отправили на курсы подготовки офицерского состава, а потом в военную академию. До декабря 1941 года Иофа был в Ленинграде.
«Как военнослужащим, нам полагались большие пайки: всем – по 125 граммов хлеба, а нам –по 250 граммов. В ноябре нас предупредили, чтобы мы не тратили весь хлеб, потому что нам предстоит перейти пешком Ладожское озеро, академию эвакуируют. Мы половину ели, половину откладывали. А потом обнаружили, что весь тот хлеб, который мы хранили, пропал. Был налет крыс. Все сухари погрызли. Пришлось все выбросить», – вспоминает Иофа.
Трудности перевода
Из Ленинграда курсантов отправили в Томск. Там Александр Леонидович заболел, из легких откачивали жидкость. Два месяца в госпитале. Выписав, его отправили в отпуск и настоятельно рекомендовали провести его там, где «можно хорошо поесть». Выбор пал на Армавир, куда в марте 1942 эвакуировались из Ленинграда родители и сестра Иофа.
Отца Александра в южном городе хорошо знали– он был начальником эшелона, который привез из Ленинграда людей. Но потом случился приход немцев, обязавших евреев носить желтые звезды.
«Я ее носил в кармане. Не знаю, зачем. Может, чтобы как-то оправдаться. В приказе же было сказано: кто не носит, то будет уничтожен», –вспоминает Александр Иофа.
Потом евреев в городе обязали встать на регистрационный учет. Обещали переселить всех в гетто, «где будет безопасно, и куда можно с собой взять все самое ценное».
«Одним из долгих вечеров к нам пришла женщина с белокурой девочкой на руках. Девочке 4-5 лет. Женщина спросила, что ей делать. Я ей сказал, чтобы ни в коем случае никуда не ходила и не регистрировалась. А она сказала, что у нее не осталось сил сопротивляться, бежит из Польши, и немцы идут за ней. Больше я ее не видел. Я думаю, что ее не стало, потому что она пошла и зарегистрировалась. Мы так и не узнали, когда были уничтожены все евреи в городе, кроме нас и еще одной семьи», – вздыхает Александр Леонидович.
От уничтожения его семью спасла хозяйка дома, вырвав из домовой книги листы с их национальностью. Матери Александра удалось сделать себе паспорт с национальностью армянки, взяв девичью фамилию и прибавив к ней окончание «ан». Следом за паспортом обратился Иофа.
«Начальник полиции, когда увидел мою фамилию, сказал: «Никакого паспорта тебе». Он знал моего отца. Работал в милиции, когда отец привез эшелоны. Я пошел в гестапо и сказал, что паспорт мне не выдают, потому что подозревают во мне еврея», –рассказывает Иофа.
В гестапо ему выдали бумагу для полиции. Паспортистки ни слова не понимали по-немецки, Иофа им перевел: «Национальность установлена, выдать паспорт». Ему выдали. На деле же в той бумаге с печатью гестапо было: «Установить национальность и выдать паспорт».
День Победы в Москве
Когда немцев выгнали из Армавира, Иофа рвался на фронт, на Малую землю. Но ему отказали в военкомате: зрение слишком плохое. Третьекурсника Политеха оставили восстанавливать электростанцию, питающую город. Комиссия из Москвы, приехавшая принимать работу, потом удивлялась. Неожиданно все работало.
День Победы Иофа встретил уже в Москве, студентом 4 курса Энергетического института. Помнит, что в день, когда объявили о Победе, под окнами общежития появилась огромная надпись: «Ребята, сегодня в водопроводе будет пущена водка».
В Москве Александр Леонидович надолго не задержался. На пятый курс уже вернулся в Ленинградский Политех. Из столицы с собой забрал свою будущую жену, она с ним училась в Ленинграде в одной школе.
«Глаза кораблей»
Из Политеха направление на работу пришло на 206-ой завод. «Оргтяжмаш», где во время учебы Иофа помогал восстанавливать немецкие станки и технику по ленд-лизу, даже написал на 206-ой завод, чтобы не брали, взамен обещали прислать другого специалиста.
«Директор 206-го завода мне сказал: «Молодой человек, если предлагают вместо вас кого-то, значит, вы что-то умеете. Договоримся так, если вы через три недели не придете на работу к нам, ваше дело передам в прокуратуру»», – вспоминает Александр Иофа.
При заводе было конструкторское бюро, потом оно стало НИИ «Морфизприбор». В нем Иофа возглавил лабораторию, которая занималась цифровыми технологиями. Работали над гидроакустикой. Процессы выстраивали на лампах, когда еще транзисторы даже не появились.
«Нет ни одного корабля, на котором бы не стояла гидроакустическая аппаратура. Это глаза корабля. А теперь уже и голова», – констатировал Иофа.
На пенсию он вышел в 2016 году, когда ему уже было 95 лет. Тогда уже и транзисторы, и процессоры были.
«Что есть у человека, которому 95 лет и который не раз разрабатывал аппаратуру и знает все условия работы? Опыт. Но техническая сторона, развитие цифровой техники на голову опережает то, чему учили меня. Я почувствовал, что молодые ребята, которые приходят в институт, готовы к сегодняшним работам гораздо лучше меня», –объяснил он.
От Нью-Йорка до Китая
Посмотреть мир ученому до 2016 года мешала оборонная специальность. Пенсия обнулила все ограничения. Александр Леонидович побывал в Финляндии, Швеции, Норвегии, Канаде, Штатах, Китае, Германии, Австрии…
«Куда бы я ни приехал, я мысленно сравнивал место с Петербургом. Интересное? Или хуже? И знаете, в сравнении с Ленинградом проигрывают все», – заключил он.
С юбилеем Иофа поздравить есть кому. Это не только коллеги по работе, но и родственники. У юбиляра правнукам от 9 до 27 лет. И пока, как отмечает он, среди его потомков гуманитарием никто не стал. Все или инженеры или программисты. А к возрасту в век он относится по-философски.
Источник: Петербургский дневник
