Эстер Фарбштейн родилась в Иерусалиме в семье гурских хасидов и приходится правнучкой четвертому ребе гурских хасидов — Аврааму Мордехаю Альтеру, которому с несколькими сыновьями удалось бежать из Польши в Палестину в 1940 г. Немало членов ее семьи погибли; ее назвали именем убитой тетки, а ее младшему брату добавили к его имени еще четыре — Ицхак-Пинхас-Аарон-Эфраим-Фишель — чтобы сохранить память о погибших.
После окончания войны ее семья дала приют многим выжившим в Катастрофе и помогала им, как могла. Вероятно, детские воспоминания произвели сильные впечатления на Эстер. Плюс, вероятно, самостоятельный выбор в жизни, что бывает нечасто в этой среде и, видимо, обусловлено уже природным даром.
Эстер посвятила жизнь истории хасидов в период Холокоста. Имея диплом учителя иерусалимской религиозной семинарии для девушек «Бейт-Яаков», она получила степень бакалавра в Бар-Иланском университете и защитила магистерскую диссертацию, посвященную спасению хасидских ребе в период Холокоста, в Иерусалимском университете, под руководством выдающегося историка проф. Йегуды Бауэра. Потом она занималась исследованиями в Бар-Иланском университете под руководством другого крупного ученого, проф. Дана Михмана.
Эстер не стала выстраивать дальнейшую академическую карьеру. Она предпочла погрузиться в архивные материалы и писать книги. В результате ее признали ведущим «харедимным историком» Холокоста. Хотя признание и почетно, само это словосочетание для современной науки является нонсенсом — история не может быть узкоконфессиональной, иначе это не история, а идеология или пропаганда, как хотите. Но Эстер — настоящий ученый, без скидок на религиозный бэкграунд. И высокого уровня. В ее работе нашли прочное сочетание заинтересованная память, академическая честность и тщательность архивиста. Область ее исследований довольно герметична и замкнута на не столь уж большое количество ученых: для подлинно продуктивной научной работы здесь, помимо общего исторического образования, важно не просто свободно, а превосходно владеть идишем и ивритом, чего не хватает многим современным западным исследователям. Поскольку же и иврит, и идиш для нее родные языки, то вкупе с вышеизложенными факторами она заслуженно и стала одной из центральных научных фигур в истории еврейских общин Восточной Европы в период Холокоста.
И особенно впечатляет тот факт, что она не побоялась коснуться сферы очень деликатной. Эта тема десятилетиями была закрыта — во многом из-за оппозиции харедим сионистским воззрениям на роль ультраортодоксальных ашкеназских раввинов в предвоенный и военный периоды. Многие из раввинов призывали паству остаться в Европе вместо эмиграции в Палестину. И так уж случилось, что некоторые хасидские ребе спаслись, их вывезли, а паства таки осталась умирать. Да еще эти истории порой обставляются разными легендами и чудесами, когда спасаются по молитве лишь особо праведные. И прикосновение к этой теме неизбежно ставит много вопросов, так что сами харедим исторической стороны обычно предпочитают не касаться — о чем прямо и говорит сама Эстер Фарбштейн. А она осуществила огромную и кропотливую работу по сбору архивных данных и анализу источников, восстанавливая всю сложную картину жизни и смерти польских и венгерских евреев-ортодоксов военного и послевоенного периода, их жизни в гетто, опровергая устоявшиеся представления и открывая новые горизонты исследований. Эстер ввела в оборот множество архивных документов, исследовала весь спектр галахических, социальных, этических, историографических вопросов трагического периода.
Ее называют «воюющим историком», без колебаний подвергающим острой критике сложившиеся стереотипы. Но, конечно, и ее работы подвергаются критическому взгляду коллег, в т.ч. ее порой упрекают в не совсем объективной апологетике действий хасидских ребе и раввинов, что вполне можно было ожидать. Но эта критика не выходит за рамки нормальных научных дискуссий, и Эстер пользуется неоспоримым авторитетом. Главное, что она не побоялась ставить все острые вопросы прямо и давать на них свои развернутые и аргументированные ответы. Что и сделало ее труды предметом заинтересованного международного научного обсуждения, в отличие от подавляющего числа книг харедимных авторов. И некоторые ее труды уже так и называют — «классическими».
Став ученым, она, фактически, является одним из редких делегатов харедимного сообщества в академическом мире. И одновременно делегатом науки в своей среде: Эстер не только преподает на семинарах для учителей в «Яд Вашем», но и стала ведущей фигурой в усилиях по интеграции изучения темы истории Холокоста в религиозные школы для девочек, проводит семинары в хасидских школах, создает учебные модули и образовательные документальные фильмы. Она основала и возглавила Центр исследования Холокоста в иерусалимском колледже «Михлала», много лет является старшим преподавателем в иерусалимской школе «Хорев».
Но за исключением своей необычной для харедим деятельности, Эстер во всем по-прежнему верна среде, в которой она выросла. Она замужем за р. Моше Мордехаем Фарбштейном, главой иерусалимской ешивы «Хеврон», одной из самых знаменитых в истории; студенты называют его гаоном и великим ученым Торы. У них семеро детей.
Но Эстер (именно так она просит всегда себя называть — без всяких «ребецин» и преподавательских титулов) выглядит очень молодо и, по рассказам знающих ее, словно светится изнутри. Она необыкновенно открытый и приветливый человек.
Правнучка Гурского реббе, ребецин, ученый-историк. Все в одном стакане, необычно и красиво.
