100 лет тому назад в Киеве дал свой первый концерт 18-летний Владимир Горовиц. Впоследствии главного enfant terrible от фортепиано и виртуозного гения назовут еще и «последним романтиком». И — величайшим пианистом и интерпретатором в истории музыки.
Вундеркинд с Тимофеевской улицы
Владимир Горовиц, рожденный на древних брегах Днепра в семье киевских интеллигентов, электроинженера Самуила Горовица (хорошо игравшего на виолончели и известного в светском обществе своим знакомством с известными музыкантами) и пианистки Софии Бодик, любил при этом говорить, мистифицируя публику, что появился на свет божий в заштатном Бердичеве. Справедливости ради заметим, впрочем, что городок этот звался в начале 20-го века «волынским Иерусалимом», по случаю присутствия в нем атмосферы не просто просвещенной, но и даже вполне себе космополитической, органично сочетавшей малороссийские, еврейские, австро-венгерские и русские традиции.
И все же Володя Горовиц родился именно в Киеве, в доме под номером 12 по Тимофеевской улице, на углу Крещатика. Дом, в котором прошло детство будущего музыканта, стоит и по сей день. Здесь, настукивая по оконному стеклу любимую мелодию из «Евгения Онегина», маленький Володя едва не стал жертвой атаки черносотенцев, что решили пострелять по еврейской квартире. Обошлось!
Киев в ту пору был одной из культурных столиц Российской империи, а в консерватории преподавали лучшие педагоги, у которых Владимир Горовиц учился с 12 лет, прежде получив домашнее музыкальное образование у своей матери, а общее — в 7-ой гимназии. Впоследствии музыкант с ужасом вспоминал «обязаловку» и жесткие нравы консерватории. Безжалостный и закомплексованный педагог Владимир Пухальский бил удивительно талантливого тезку за малейшее опоздание указкой по пальцам, угрожая его профессиональному будущему, и юный пианист порой боялся даже войти в класс. Так что, закончив консерваторию, Горовиц почувствовал себя просто вышедшим на свободу. И, невзирая на голод постреволюционных лет и все ужасы большевизма, устремился навстречу новой жизни, стараясь не замечать сопутствующие ей вандализм и трагический кошмар: выселение из квартиры, поражение в правах, голод… Да… старался не замечать, но… не мог. И гибель рояля, выброшенного красными из окна его комнаты прямо на тротуар, Горовиц переживал, как смерть близкого человека.
«Не забывайте Россию»…
Он выступал перед матросами и красноармейцами, получая крошечные гонорары (как и почти все тогда), часто в неотапливаемых залах, где, порой под пренебрежительный свист, наряду с полупьяной матросней, лузгающей семечки, звукам Баха и Моцарта внимали новые «хозяева жизни» — в роскошных шубах, снятых намедни с чужого плеча.
Впрочем, абсолютно изнурительная серия из 20 концертов подряд в Ленинграде и выступления в Москве все же дали Горовицу свою публику и сделали его известным всей стране. Перед столичными меломанами, среди которых было немало и самых взыскательных знатоков, появился совершенно невероятный виртуоз и обаятельный молодой человек, похожий на Шопена. Имя Горовица было у всех на устах, и пора было думать о европейских гастролях. Осуществить их помог Александр Мерович — талантливый импресарио, безошибочно раскусивщий талант Горовица и нашедший ангажемент в Германии. Но как выехать из Страны Советов?..
Помог нарком Анатолий Луначарский — не только земляк Горовица и муж красавицы-кинозвезды Натальи Розенель, но и устроитель роскошных оргий «для своих» в арбатских переулках, а также покровитель высокого жанра, что назвал Горовица и его партнера, скрипача Натана Мильштейна, «музыкантами Революции», и разрешил отправить их на Запад «для пропаганды советского искусства. Покидая Россию, Горовиц исполнил в Ленинграде Первый концерт Чайковского и, напутствуемый отцом (что, спустя несколько лет, как и брат Горовица, сгинет в сталинском концлагере), спрятав под подошвой башмака 20 долларов, сел в поезд до Берлина. На границе советский солдат-«таможенник» сказал ему:»Возвращайтесь, не забывайте матушку-Россию»… До возвращения пройдет 61 год.
Фанфары славы
Веймарская республика, переживавшая трагедию Версальского мира и ужас неподъемных репараций, встретила Горовица оглушительными аплодисментами лучших залов и восторженными рецензиями газет, что позволило музыканту, стяжав успех в Берлине и Гамбурге, приехать в Париж уже в статусе новой знаменитости. И он подтвердил его, выступая в лучших залах столицы Франции и в салоне барона Ротшильда — гуру тогдашней светской жизни Европы. Концерты Горовица затмили выступления самого Артура Рубинштейна, другого выходца из России, прибывшего завоевывать Европу из Лодзи, позволили ему отказаться от услуг импресарио Меровича и самому заняться собственным ангажементом. Покорив, вслед за Парижем, чопорный Лондон, в котором Горовиц обзавелся «мечтой своей жизни» — роскошным «роллс-ройсом», молодой гастролер отправился за океан, чтобы стать не только гражданином США и зятем Артуро Тосканини, но и первым пианистом мира.
Гражданин Америки
Говоря по правде, Ванда Тосканини в нем души не чаяла, и — добилась своего. Она — прекрасно образованная и умная, но никак не из первых красавиц, влюбилась прежде всего в музыканта, а не в стройного импозантного джентльмена, каким был в ту пору Горовиц. Он… он вряд ли любил ее, но отказаться от такой партии, упустить шанс войти в семью великого дирижера — ну что за глупости!.. И спустя несколько лет после свадьбы у молодой четы родилась дочь. Ее назвали Софией. В честь матери Горовица, что умерла в сталинском Союзе совсем незадолго до появления на свет своей внучки. Это была самая тяжелая утрата в жизни Горовица, и если бы не музыка…
Она была, разумеется, самым главным в его жизни — долгой, исполненной успеха и славы, но вряд ли по-настоящему счастливой… хотя кто бы мог сказать об этом наверняка, кроме него самого…
Как и Федор Шаляпин, и Сергей Рахманинов, как и многие, оказавшиеся в эмиграции, Горовиц боялся оказаться в бедности, и потому работал истово, давая концерты чуть ли не каждый второй день. Он объехал всю Америку, сподобившись от своего главного кумира Рахманинова (с которым познакомился тотчас же по приезде в Новый Свет) совершенно невероятной похвалы: всемирно известный композитор заметил, что Горовиц играет его 3-й концерт лучше самого сочинителя. В редкие свободные дни Горовиц отправлялся в Европу, где гостил на знаменитой рахманиновской вилле «Сенар», что стала оазисом культурной жизни мировых знаменитостей.
Однако погоня за финансовым счастьем завершилась для новой звезды нервным стрессом и уходом с подмостков. И пока судачили о том, что музыканту стало казаться, что у него фарфоровые пальцы, он проводил ночи напролет в модных клубах в мужском обществе. «Ванде пришлось от него натерпеться, не дай бог никому», — сказала как-то Вера Стерн, жена всемирно известного скрипача и тоже выходца из России.
Впрочем, Горовиц не только «клубился» на 5-ой авеню, но и очень много записывался, тем самым поддерживая так никогда и не исчезнувший интерес к себе, и одновременно демонстрируя способности блистательного менеджера. А потому, когда в 1965 году он решил вернуться на сцену, публика ночами стояла в очереди в надежде приобрести бесценный билет. Концерт в огромном и самом роскошном зале Америки — Карнеги-холле, конечно же, был записан. Послушайте, и вы тоже наверняка поймете, ради чего американцы не спали.
60 лет спустя
Более Горовиц уже никогда не покидал концертную эстраду надолго. И даже путешествовал по миру, добравшись в 1983-м и до далекой Японии. Ну, а в 1986-м он решил вернуться на родину. Нет, ну, разумеется, не навсегда, а лишь на две недели. Но какими стали эти две недели для московских и питерских меломанов! Впрочем, и не только для них. Американскому посольству тоже пришлось поволноваться не на шутку, исполняя капризы и прихоти Горовица. Например, доставку в Москву из Лондона очень редкой и особенно любимой великим музыкантом рыбы, а также формирование эксклюзивной видеоколлекции для его досуга, что отправился в Страну Советов вместе со своим «бэби»: так пианист называл любимый «Стейнвей». Всегда и везде он играл только на своем инструменте.
Владимир Горовиц вместе с Вандой (дочери Софии уже не было на этом свете, и, возможно, она покончила с собой, обделенная любовью родителей) прилетел в СССР как культурный посол новой горбачевской оттепели. И его миссия оказалась оглушительно успешной. Московские старожилы, что помнили Горовица еще по 20-м, были поражены исключительно блестящей формой 82-летнего музыканта, который, в свою очередь, сообщил, что он «приехал исключительно играть, и, в отличие от более молодого Славы Рихтера, не по нотам, а на память». Горовиц прогулялся по только что обновленному Арбату, заглянув в антикварные лавки и в музей Скрябина, а также съездил в Клин, где сыграл на рояле Чайковского. Зная, что половину билетов на его концерт скупила партноменклатура, музыкант устроил специальную дневную репетицию для студентов. Стоит отметить, что о выступлении Горовица в Москве напоминала всего лишь одна-единственная (!) афиша, что, однако, никак не помешало собраться у консерватории сотням фанатов, самые отчаянные из которых вынесли входные двери Большого зала и даже добрались до самой крыши, чтобы через слуховые окна проникнуть внутрь и стать живыми свидетелями исторического концерта.
Триумф славы
Концерт 20-го апреля 1986-го года стал одним из самых ярких событий музыкальной жизни в истории России. Скарлатти, Шопен, Рахманинов, Скрябин и — на бис — блистательно-игривые «Искорки» Мошковского… «Были мелкие ошибки», — скажут наиболее придирчивые критики. «Да, но это ошибки Горовица!» — ответят их оппоненты. В зале были все небожители культурного небосклона (включая Ивана Козловского, с которым Горовиц не виделся с начала 20-х в Полтаве – «…а теперь я такой старый» — сказал он знаменитому тенору), а выступление музыканта транслировалось на весь мир. Спустя несколько месяцев вышел фильм «Горовиц в Москве», а музыкант получил из рук президента Рейгана высшую американскую награду - Медаль Свободы.
Потом было еще несколько гастролей и последняя запись — за несколько дней до ухода из жизни 5-го ноября 1989 года. А ушел он совсем спокойно, мгновенно, от сердечного приступа, в своем нью-йоркском доме, когда Ванда принимала гостей.
…Странный и эпатажный в жизни — и, быть может, на самом деле отчаянно-одинокий — Владимир Горовиц нашел свой последний приют в семейном склепе Тосканини на знаменитом миланском Cimitero Monumentale. Сюда приносят букеты цветов музыканты со всего мира. Среди них есть настоящие звезды… Вечный hommage последнему романтику. С берегов Днепра…
