Том Круз, Джо Байден, Тони Блэр... все они знают раввина Марвина Хиера и поддерживают его борьбу с расизмом.
Когда-то раввин Марвин Хиер был одиноким ученым, который любил кино и мечтал основать ешиву в Лос-Анджелесе, на родине киноиндустрии.
Теперь, став прадедушкой, 82-летний раввин — отчасти благодаря Фрэнку Синатре, фото которого он держал на своем столе, когда был подростком — он раввин, который знает всех. Президенты, принцы, воротилы шоу-бизнеса — все встречаются с ним и поддерживают его подвижническую деятельность в Центре Симона Визенталя. Хиер не только знает многих обладателей Оскара, он даже сам получил пару статуэток.
Центр, возглавляемый Хиером и названный в честь знаменитого охотника за нацистами Симона Визенталя, проводит кампании по всему миру против всех форм расизма, управляет Музеем толерантности в Лос-Анджелесе, строит аналогичный институт в Иерусалиме с бюджетом 300 миллионов долларов и ведет обширную работу в студенческих кампусах. Кроме того, в полном соответствии со своим местонахождением он имеет киноотдел — Moriah Films.
Мы встречаемся с рабби Марвином в его кабинете, который заполнен не только религиозными книгами, но и личными памятными вещами из фильмов, в том числе теми двумя золотыми статуэтками.
История Хиера началась давно и далеко, в Нью-Йорке, в еврейском иммигрантском Нижнем Ист-Сайде. «Я проводил все воскресенья в кино», — усмехается он. Но когда в те годы он наслаждался актерскими воплощениями Уайетта Эрпа (страж закона и картежник времен освоения Дикого Запада, получивший широкую известность благодаря книгам и кинофильмам в жанре вестерн) и других «целлулоидных» героев, его мучил один вопрос: «Где были хорошие парни, когда дело доходило до спасения евреев?»
Этот вопрос был близок его сердцу: большинство его родственников были уничтожены нацистами. «Случай «stay shtum» (оставаться в молчании, что и означает идишское слово shtum) — никто не хотел об этом говорить, и я не мог понять, почему Холокост был отодвинут на обочину еврейской жизни, почему так долго не создавался музей, посвященный истории жертв».
Его предпринимательский дух был отточен в подростковом возрасте. Например, он с друзьями собирал ивовые ветки для продажи в Суккот, и те ветки, которые им доставались, были не очень хороши, – поэтому он заключил сделку с питомником растений, чтобы добыть лучшие ветки и при этом пополнить семейную копилку.
Так юный Хиер скопил достаточно денег на обручальное кольцо для Марлен. Их брак длится уже 59 лет, а Марлен приняла близко к сердцу интересы мужа и усердно занимается сбором средств и привлекая новых друзей Центра Симона Визенталя по всему миру.
Поддержка Марлен и давняя привычка делать по 10 000 шагов в день — вот чему Хиер приписывает бодрую энергию, которую он все еще привносит в свои многочисленные роли в организации, — этому, а также неизменному чувству юмора.
В начале карьеры Хиер с женой переехали из Нью-Йорка в общину синагоги «Шаарей Цедек» («Врата праведности») в Ванкувере, где он яркими проповедями оттачивал свои писательские навыки и основал новое сообщество. Но затем семья взяла трехмесячный творческий отпуск и уехала в Иерусалим.
Желание двух их сыновей получить образование в ешиве привело к переезду в Лос-Анджелес, чтобы попытаться открыть школу в более крупном городе со значительным еврейским населением. И хотя задачей Хиера было открыть школу, а не памятник Холокосту, ему каким-то образом удалось создать и то, и другое одновременно, убедив Визенталя, которого он посещал когда-то в Вене, назвать это предприятие своим именем.
Но «без Синатры не было бы Центра Симона Визенталя», — говорит Хиер. У еврейского населения Лос-Анджелеса не было особого желания увековечивать память о трагической гибели отдаленных общин. Ol’Blue Eyes («Старина Голубые глаза» — прозвище Синатры за яркий цвет глаз) обладал достаточным влиянием, чтобы сильные мира сего давали ему (и выполняли!) обещания, и он был готов задействовать все свои связи, чтобы центр состоялся.
Когда Хиер начал искать средства, ему позвонил Микки Рудин, адвокат Синатры. «Для ешивы Университета Лос-Анджелеса мы сняли пустой дом, в котором не было ничего, кроме телефона, — вспоминает рабби Марвин. — Рудин сказал мне ожидать известий непосредственно от Синатры, который пригласил меня и мою жену к себе домой в Палм-Спрингс. И сразу стал членом нашего попечительского совета».
Как известно, Синатра в 1948 году предоставил Хагане миллион долларов, чтобы заплатить капитану корабля с грузом оружия, направлявшегося в Израиль. Он также убедил Элизабет Тейлор стать со-рассказчиком «Геноцида», первого из двух оскароносных фильмов, снятых Хиером.
Как только Синатра был вовлечен, проект взлетел. Поддержка знаменитостей осуществлялась за счет пожертвований, рекламы и безвозмездной помощи фильмам, которые принесли Хиеру два продюсерских «Оскара» и сделку с Netflix. Насколько ему известно, он единственный раввин, ставший членом Академии киноискусства.
Неудивительно, что NewsWeek дважды назвал его одним из самых влиятельных раввинов Америки, хотя сам он иронизирует: «Я не могу позвонить Путину! Но я встречался с целой армией выдающихся мировых лидеров, и Синатра представил меня почти всем, кого знал».
К тому времени, когда Хиер получил свой второй «Оскар» от Роберта де Ниро в 1998 году, через 16 лет после получения первого, он уже был опытным профессионалом шоу-бизнеса и известным лицом в Голливуде. Он вспоминает, как Джек Леммон подколол Уолтера Маттау, когда этот дуэт (в 1964 году Леммон сыграл в спектакле «Странная парочка» вместе с Уолтером Мэттау, и они стали близкими друзьями) столкнулся с Хиером за кулисами, неся его статуэтку: «Уолтер, должно быть, они изменили правила. Когда-то тебе, чтобы получить “Оскар”, нужно было пойти в хорошую школу актерского мастерства; теперь, похоже, тебе пора в хорошую ешиву!»
Хиер гордится: «Нам никогда не приходилось платить ни одной из звезд, которые озвучивали эти оскароносные фильмы, или 15 других фильмов “из той же конюшни”. Один часто уговаривал другого сделать это», — говорит он о Сандре Буллок, Николь Кидман, Дастине Хоффмане и Джордже Клуни, которые озвучили «Никогда не переставай мечтать». Этот фильм 2018 года, посвященный жизни Шимона Переса, был куплен Netflix. А за ним может последовать новый документальный фильм о Давиде Бен-Гурионе.
После смерти Визенталя в 2005 году Хиер попросил Николь Кидман зазвучать в фильме, посвященном его жизни и наследию, а позже убедил Сандру Буллок озвучить Голду Меир в фильме о премьер-министрах Израиля, для которого обучил ее идишским репликам. Майкл Дуглас озвучил Ицхака Рабина, Леонард Нимой — Леви Эшкола в одном фильме, а сэр Бен Кингсли — в несколько документалках.
Другие новые предприятия раввина — поиск экспонатов для Музея толерантности в Лос-Анджелесе, который в 1993 году превратился в отдельное учреждение, и в строящийся в Иерусалиме Музей толерантности.
Несмотря на все свои достижения, Хиер сетует на свою неспособность искоренить ненависть, загрязняющую мир: «Просто бессовестно, что антисемитизм снова в моде в Европе и по всему миру», — размышляет он в мемуарах «Meant To Be» («Предназначено быть»).
Однако текущие проблемы только подкрепляют его усилия по созданию лучшего будущего путем извлечения уроков из прошлого. «История научила нас тому, что мы заплатили тяжелую цену за равнодушие; в этой битве не может быть сторонних наблюдателей».
Подобно тем киногероям, которым он аплодировал в кинотеатрах Ист-Энда, Хиер на девятом десятке жизни полон решимости не сидеть сложа руки и не стать одним из «хороших» людей, которые ничего не делают, пока зло торжествует.
Антеа Джерри, Jewish Chronicle
Перевод Марии Якубович
