В прошлый вторник произошла странная вещь. По мере поступления результатов выборов стали ясны две вещи. Во-первых, праворелигиозный блок Нетаньяху одержал убедительную, неоспоримую победу. Во-вторых, он сделал это без существенного изменения настроений электората.

Две партии, прогрессивная сионистская «Мерец» и арабская националистическая 2Балад», не смогли преодолеть барьер в 3,25% голосов, необходимый для прохождения в Кнессет, что стоило «блоку анти-Нетаньяху» около 6% от общего числа поданных голосов. Полученное Нетаньяху большинство (64 депутата) почти полностью зависело от этой пороговой механики, которая привела к исчезновению более четверти миллиона голосов.

И вот в чем загвоздка. В случае с «Балад» ее крах был очевиден за несколько недель, поскольку они решили баллотироваться отдельно от других фракций арабского большинства и даже без соглашения о разделе голосов.

В случае с «Мерец» тот же вопрос с тревогой поднимался еще в сентябре, когда активисты и левоцентристские лидеры призывали «Аводу» и «Мерец» объединиться, чтобы избежать падения ниже отсечки. Лейбористы отказались, хотя все понимали, что неспособность любой из малых партий блока «против Нетаньяху» преодолеть порог принесет Биби победу.

Все понимали и многие предсказывали, что лагерь «против Нетаньяху» ведет к провалу уже потому, что многие его партии находятся на грани преодоления барьера.

Другими словами, левые и «Балад» устроили самосожжение, их руководство было слишком предано партийным брендам, собственному положению и узким идеологическим нюансам, чтобы реагировать на явную и настоящую электоральную угрозу. Они говорили о неизбежном возвращении Нетаньяху к власти как об огромной опасности, но затем сделали все необходимое, чтобы сделать этот исход более вероятным.

Причитания

В то время как лидеры партий делали то, что обычно делают неудачливые политики (спорили о том, кто виноват), более широкий левый дискурс после выборов не продемонстрировал такой ясности, как можно было бы ожидать, относительно роли самих левых в конструировании их поражения. Вместо этого было много причитаний и мрачных прогнозов.

«Вы хотите Биби, но получите Бен-Гвира, — обрушилась на правых избирателей в своей колонке в среду Сима Кадмон, легендарный левый политический обозреватель газеты «Едиот Ахронот». — Вы сами, своими руками, приведете к концу страны, какой мы ее знали».

Знаменитости угрожали покинуть страну. В сообщениях утверждалось, что слово «переезд» получило всплеск популярности в ивритоязычных поисковых системах Google и социальных сетях, наряду с такими фразами, как «как покинуть страну» и «страна потеряна».

Философ Аса Кашер, долгое время считавшийся авторитетной фигурой, который помогал составлять этический кодекс ЦАХАЛа, вдруг разразился в социальной сети постом о «мутации харедим» и «националистической мутации» иудаизма, захвативших страну, и объявил себя больше не евреем, а всего лишь «лицом еврейского происхождения».

И так пошло по левым ивритоязычным социальным сетям, пока даже очень левые комментаторы не начали выражать отвращение к столь скорбным стенаниям.

Давно развивающийся крах израильских левых

Конечно, пафос понятен. Это эпоха, которая навязывает своим современникам постоянное состояние моральной паники.

Отчасти это носит структурный характер: алгоритмы социальных сетей создают радикализирующие эхо-камеры, экономика сокращающегося класса журналистов заставляет циклы новостей постоянно работать с максимальной интенсивностью, и так далее. Некоторые из них носят сущностный характер: В политике демократического мира, в том числе и в политике Израиля, происходят очень реальные и драматические изменения.

Трудно не связать подъем Бен-Гвира с поразительными 41% голосов за Марин Ле Пен на президентских выборах во Франции, с победой ранее фашистских политических элементов в Италии в сентябре или с ультраправой политикой в США, Канаде, Бразилии, Венгрии и других странах. Бывшие ранее крайними правые силы, которые теперь объявляют себя умеренными, похоже, повсюду на марше.

Причины этого явления много обсуждались в последние годы: от мрачных предупреждений об «отступлении демократии» до более сочувственных диагнозов, которые говорят о том, что эти радикализирующиеся электораты реагируют на полые национальные и транснациональные институты, которые не смогли удовлетворить их потребности и тревоги.

В Израиле, как и в других странах, голоса за радикальные политические силы приходят с окраин, из более бедных, маргинализированных районов. Многие избиратели Бен-Гвира приходят из городов, где большинство населения составляют мизрахи, где разговоры о недавних волнах преступности и растущей межэтнической напряженности являются источником ежедневного страха и страданий. Это голосование как против 12 лет пренебрежительного правительства Нетаньяху, так и против 18 месяцев правления Беннета-Лапида. Эти силы не победить одними моральными упреками; необходимо обратить внимание на социальные реалии, которые их порождают.

Однако даже если этот правый сдвиг в Израиле четко вписывается в более широкие глобальные тенденции, в израильском случае есть уникальная особенность, которая отличает Израиль и помогает объяснить всплеск апокалиптического дискурса среди израильских левых: израильские левые рухнули задолго до того, как к власти пришли ультраправые.

Если считать «Аводу» и «Мерец» «левыми» (это единственные партии, в которых большинство избирателей считают себя таковыми), то падение достаточно легко отследить.

В 1992 году, когда премьер-министром был избран Ицхак Рабин и начался мирный процесс с палестинцами, «Авода» и «Мерец» набрали в совокупности 44% голосов. Это число упало до 34% в 1996 году, когда начался первый срок правления Нетаньяху. Затем он продолжал падать, отчасти из-за экспериментального изменения избирательных правил (прямые выборы премьер-министра), а отчасти из-за растущего разочарования в мирном процессе, который стал определяющим политическим проектом левых. Он достиг 28% в 1999 году, 20% в 2003 году после волны взрывов смертников во время Второй интифады, 19% в 2006 году и 13% в 2009 году.

Два относительно успешных лидера лейбористов — Шелли Яхимович и Ицхак Герцог — сумели ненадолго переломить тенденцию: 16% в 2013 году и 22,6% в 2015 году. Но это продолжалось недолго. В ходе пяти выборов за последние 43 месяца удача левых практически рухнула: они получили 8%, 9%, 6%, 10,7% и 7%.

Другими словами, израильские левые не рухнули в результате внезапного, недавнего правого крена электората. Они были в провале на протяжении трех десятилетий. И три десятилетия неудач позволяют сделать простой, неумолимый вывод: левые, которые только что потерпели крах, с точки зрения чистой политической стратегии, не заслуживают существования.

Нет победы под рукой

Сейчас об этом мало кто говорит, возможно, из неуместного сочувствия: даже если бы лагерь под руководством Лапида победил, он бы не выиграл; он просто лишил бы Нетаньяху победы.

Как отмечали многие, это объясняется тем, что две партии с арабским большинством, «Хадаш» и «Балад», поддержали голосование с Лапидом против коалиции под руководством Нетаньяху, но почти наверняка не проголосовали бы за коалицию под руководством Лапида.

Политическая стратегия левоцентристских партий, по сути, заключалась в надежде на то, что в случае пятого подряд провала Нетаньяху его сменит все более разочарованный религиозно-правый альянс.

Однако сама эта надежда является косвенным признанием безнадежности, лежащей в основе политики левых. Если бы правые ответили на очередной провал отстранением Нетаньяху, это почти наверняка означало бы создание еще более многочисленной правой коалиции, чем та, которая будет приведена к присяге в конце этого месяца. Правые политические силы, выступающие против Нетаньяху, такие как партия «Исраэль Бейтену» или бывшие депутаты-ликудники из партии Бени Ганца «Государственный Лагерь», теперь находятся на стороне Лапида, поскольку они надеются и планируют политический крах Нетаньяху. Они вполне могут вернуться в свой политический дом после ухода Нетаньяху.

Политические левые фактически потеряли всякую надежду когда-либо вернуться к власти, обрекая себя на то, чтобы иногда, с помощью временно разочаровавшихся правых, сражаться с другой стороной вничью.

Сокращающееся племя

Дальше — хуже. Даже эта цель скоро окажется недостижимой. Выборы во вторник высветили давно известный, но упорно игнорируемый левыми политическими институтами и лидерами момент: они проигрывают демографическое соревнование, и быстро.

Израильская политика строится вдоль культурных, религиозных и этнических границ, часто называемых «мигзарим» (сектора) или «шватим» (племена). Сама избирательная система — единый общенациональный избирательный округ с пропорциональным голосованием за партийные списки — построена таким образом, чтобы отражать и выражать эти племенные связи в виде сплоченных парламентских субъектов.

Конкретные границы «племен» не настолько жесткие, как предполагает израильская политика идентичности; харедимный сефардский ШАС и традиционалистский «Ликуд» на протяжении многих лет обменивались избирателями, как и «Авода» и «Еш Атид». Но эти самоопределенные границы, тем не менее, являются самыми основными предсказателями политического поведения израильтян.

Этническая принадлежность является одним из факторов формирования этих племен. На прошлогодних выборах, согласно исследованию Института демократии, избиратели «Мерец» и «Аводы» были в большинстве ашкеназами (70% и 55% соответственно), а избиратели Ликуда и ШАС — в основном сефардами (58% и 75%).

Так же как и доход. Избиратели «Еш Атид» чаще имеют доход выше среднего (46%), чем ниже среднего (30%), а «Ликуда» — наоборот (29% выше, 46% ниже).

Но, безусловно, самым успешным предсказателем характера голосования является уровень религиозности. Левоцентристские партии поразительно единообразны в своем секуляризме. На выборах 2021 года религиозно настроенные избиратели (которые сами определяют себя как «ультраортодоксы», «религиозные» или «традиционно-религиозные») составляли всего 2,5% избирателей «Мерец», 6% — «Еш Атид», 7% — «Аводы», 8% — «Исраэль Бейтену», 12% — «Кахоль-Лаван и 14% — «Тиква Хадаша».

На стороне Нетаньяху наблюдалась обратная картина. «Менее 1% избирателей ШАС и “Яадут а-Тора” определили себя как светские, а среди избирателей партии “Религиозный сионизм” этот показатель составляет всего 5%». «Ликуд», возможно, является наиболее религиозно разнообразной партией еврейского большинства: 28% ее избирателей называют себя «светскими», 35% — «традиционными нерелигиозными» и 23% — «традиционными религиозными».

И это политический катаклизм для левых в их нынешнем виде, потому что некоторые из этих этнорелигиозных племен растут гораздо быстрее, чем другие, почти полностью за счет испытанного и верного метода рождения большего количества детей.

Две уникальные особенности израильского общества делают этот метод политической экспансии уникально мощным: израильское общество моложе, чем в других демократических странах, и молодые израильтяне, в большей степени, чем в других демократических странах, остаются верными политическим предпочтениям своих родителей.

Израиль относится к числу стран с самым молодым населением в развитом мире. Его средний возраст составляет 30,5 лет, по сравнению с 38,1 годами в Америке, 41,7 годами во Франции и 47,8 годами в гериатрической Германии. Около 35% населения моложе 20 лет (по сравнению с 25% в Америке), а около 15% электората моложе 24 лет, что больше, чем в любой другой западной демократии.

И эти огромные когорты молодых людей непропорционально велики с религиозной стороны раскола. Согласно данным Центрального статистического бюро за 2021 год, каждая ультраортодоксальная женщина имеет в среднем 6,5 детей; среди религиозных женщин, но не харедим, этот показатель составляет 3,9. Средний показатель для всех еврейских женщин, не относящихся к харедим, включая светских и традиционных, составляет 2,5.

И голосуют они, как уже отмечалось, как и их родители.

«Один из самых интересных моментов в голосовании молодежи в Израиле — это степень соответствия предпочтениям семей, из которых они происходят, —  сказала профессор Тамар Герман из Израильского института демократии и Открытого университета в интервью 12 каналу на прошлой неделе. — Во многих других странах мы видим молодых людей, которые отворачиваются или даже обращаются к противоположному относительно своих родителей политическому выбору, бунтуя против них. Но молодые израильтяне очень, очень соответствуют своей семье, и в результате мы видим, что в большинстве случаев радикализация происходит из дома, из которого они пришли. В большинстве домов, где происходит радикализация, она идет в том же направлении, но становится более резкой. Очень мало скачков в противоположном направлении».

На самом деле, эта племенная политика сохраняется даже тогда, когда религия отброшена. «Интересно то, что когда мы опрашиваем харедим или религиозных молодых людей, покинувших свои общины, они часто меняют свое отношение к религиозной жизни, но остаются в том же политическом лагере. Как будто тебе можно простить одно отклонение, но два — уже слишком».

(Стоит отметить, что в то время как разрыв в религиозности увеличивается между Израилем и Европой, он сокращается между Израилем и его арабскими соседями. По данным исследования «Арабский барометр» за 2019 год, менее 10% палестинцев говорят, что они нерелигиозны; среди ливанцев этот показатель составляет менее 15%.)

И чистый результат этих тенденций очевиден. Опрос Института демократии среди избирателей в возрасте до 24 лет показал, что 71% определяют себя как правые. Менее 11% называют себя левыми.

Племя, которое не знает, что оно племя

Неуклонный упадок израильских левых фракций и институтов связан не только с неудачей мирного процесса. Он отражает глубокие социальные изменения. Если левые не перекроят израильскую политическую карту — то есть, не переосмыслят себя — то результат вторника будет больше, чем просто болезненная неудача. Он станет предвестником обозримого будущего.

Именно эта реальность вызывает панику по поводу «конца страны, какой мы ее знали».

Однако эта тревога — не столько диагноз Израилю, сколько заявление о внезапном обнаружении левыми, благодаря неудачному смещению голосов на один процент, огромного разрыва между их представлением об электорате и совершенно иной реальностью.

Израиль среды не стал другой страной, чем Израиль понедельника. Он был таким же племенным, почти таким же традиционным и таким же мизрахистским, как и тогда, когда им управляли ашкеназские левые и проводили секуляристскую, левую политику. Просто эти элементы его характера были не так заметны для левых элит и институтов.

Но, как и в случае с любой неудачей, как только проблема становится ясной, появляются конструктивные пути продвижения вперед. В связи с этим во вторничном провале для левых есть три хорошие новости.

Первая заключается в том, что на самом деле на местах почти ничего не произошло. Не умаляя обоснованных опасений по поводу будущего правительства, зависящего от тех политических сил, которые когда-то считались экстремистскими и нелегитимными, важно отметить, что приход Итамара Бен-Гвира не был обусловлен каким-либо значительным перевесом голосов.

На выборах 2021 года две религиозно-сионистские фракции, «Ямина» и «Религиозный Сионизм» получили в совокупности 499 477 голосов. В 2022 году единственная партия, баллотировавшаяся от этой фракции, «Религиозный Сионизм», получила 516 146 голосов, что всего на 3% больше. Их общая доля голосов фактически снизилась с 11,33% до 10,83% на фоне трехпунктового скачка явки.

Это явно не поворот в духе Ле Пен.

На самом деле, за исключением окраин, бедных городов развития или напряженных, этнически смешанных районов, большинство избирателей, похоже, вообще не обратили внимание на присутствие Бен-Гвира, несмотря на тревогу, которую его кандидатура вызвала в левых кругах и за рубежом.

Вторая хорошая новость для левых — это просто проясняющий эффект катастрофического провала. Разделение левых на «Аводу» и «Мерец» — это отдаленное эхо уже неактуальных разногласий между двумя левыми фракциями в период зарождения государства, когда социалистическая «Мапай» и коммунистическо-сталинская «Мапам» оказались по разные стороны американо-советской глобальной пропасти. С тех пор много воды утекло, но основной институциональный раскол необъяснимым образом остается в политической психике левых элит.

После вторника левые больше не могут притворяться, что их старые политические структуры были подходящим способом построения либерального политического лагеря. Хотя между двумя группами избирателей существуют различия в самоопределении политической идентичности (в «Аводе» 24% называют себя «крайне левыми», 44% — «умеренно левыми»; в «Мерец» — 58% и 29%), это не фундаментальные разногласия, которые оправдывают опасность повторения результата вторника. Неудача неприятна, но она также освобождает от старых ортодоксов. При правильном подходе она может омолодить.

И в-третьих, левые все больше осознают необходимость перестроить себя таким образом, чтобы лучше соответствовать своему потенциальному электорату.

Это не новая дискуссия. Доктор Рам Фруман, основавший в 2011 году Светский форум и автор книги «Светский путь», вышедшей в 2019 году, уже много лет утверждает, что светские левые — единственное из израильских племен, которое отказывается признать себя таковым. Как и ультраортодоксальные, консервативно-исламские, религиозно-сионистские или арабско-прогрессивные мигзарим, они имеют свою собственную культуру, свою географическую концентрацию, свою школьную систему. Фруман предполагает, что самосознательный новый секуляризм может предложить общие гражданские основы для того, чтобы это племя, наконец, признало свое существование и создало политический механизм, способный лучше обеспечить его интересы.

Возможно, это успешный путь вперед. Но есть некоторый шанс, что умные, амбициозные левые смогут добиться большего.

Культурно-религиозно-этнические различия фундаментальны, но они также более проницаемы, чем кажется по результатам опросов. Когда речь идет об ашкеназах-мизрахах, в каждом отдельном электорате, включая избирателей двух харедимных партий, которые определяются по их ашкеназскому или мизрахийскому происхождению, десятки процентов избирателей больше не желают говорить опрошенным, к какому этносу они принадлежат, в большинстве случаев потому, что происходят от смешанных браков.

Линия, разделяющая религиозных сионистов и харедим, также размылась, в результате чего образовалась группа «хардаль» (хареди+дати-леуми), то есть ультраортодоксальный сионист. Эта непрозрачность привела некоторых избирателей-харедим к Бен-Гвиру.

Аналогичным образом, «светский» израильтянин, как правило, более традиционно мыслит, чем его западный аналог. Семьи больше, рождаемость выше, а религиозные ритуалы более распространены среди светских израильтян, чем среди светских европейцев. Большая часть повседневной жизни израильтян, даже самые прозаические элементы, такие как календарь или география страны, так или иначе связаны с религиозными идеями или традициями. Светскость во французском стиле (лаицитэ), как у Фрумана, не может быть устойчивой политической моделью даже среди светских. В этом израильтяне, в том числе и левые, ближе к ближневосточным обществам, откуда родом большинство израильских евреев, чем к европейской прогрессивной политике, к которой израильские левые часто считают себя принадлежащими.

На данный момент будущее принадлежит тем группам, которые производят больше детей. Но границы могут размываться. Левые, серьезно относящиеся к формированию израильского будущего, должны переориентироваться, чтобы воспользоваться этими изменениями.

В любом случае в Израиле по-прежнему существует большой либеральный лагерь. С появления «Кадимы» в 2006 году израильский «центр» вырос, чтобы заполнить вакуум сокращающихся левых, в основном определяя себя как нелевый и в основном избегая попыток разрешения палестинского тупика. Эта замена позволяет предположить, что проблема левых не столь апокалиптична, как любят думать их представители. Самая главная неудача левых проста: ее почтенные институты, наследники политических структур, возникших еще до основания израильского государства, больше не соответствуют значительным социальным и политическим реалиям на местах.

Если бы «Мерец» и «Авода» были меньше озабочены собственным институциональным успехом и больше думали о том, как думают сами избиратели, они бы по-другому организовали свою деятельность в преддверии выборов на прошлой неделе. Если бы левые баллотировались во вторник как блок, объединенный в соответствии с фундаментальными политическими импульсами избирателей, как это сделали правые, Нетаньяху, вероятно, сейчас пытался бы объяснить своим избирателям, почему они должны поддержать его с шестой попытки.

Times of Israel, перевод Якова Скворцова