Отрицать, что атака на синагогу «Эль-Гриба» в Тунисе была направлена ​​против евреев, столь же абсурдно, как говорить такое о бойне в октябре 2018 года в синагоге «Древо жизни» в Питтсбурге.

Хотя прошло три недели, ряд важных вопросов о стрельбе в исторической синагоге «Эль-Гриба» на острове Джерба ​​в Тунисе 9 мая, когда были убиты двое верующих-евреев и трое сотрудников службы безопасности, так и остался без ответов. …И мы все еще ждем разъяснений.

Вдумайтесь, мы до сих пор не знаем ни имени, ни звания нападавшего, кроме того факта, что он был офицером ВМФ Туниса, служившим на Джербе, и власти страны до сих пор отказываются квалифицировать это злодеяние как террористический акт. Они описывают случившееся просто как «преступный инцидент» — слово, настолько неточное в данном случае, что почти ничего не значит. 

Мы не знаем, были ли другие лица причастны к планированию или осуществлению нападения, за исключением расплывчатого сообщения местной радиостанции, в котором утверждалось, что после трагедии были задержаны четыре человека, однако их имена не назывались и какие-либо другие подробности не сообщались. И мы до сих пор не понятия не имеем, какие дополнительные меры безопасности предпримут тунисцы, чтобы защитить свою крошечную еврейскую общину в 1500 душ.

Что же мы знаем безошибочно, так это то, что правительство Туниса и, прежде всего, президент этой североафриканской страны Каис Саид не верят в существование проблемы и глубоко возмущены, когда кто-либо предполагает обратное.

После расстрела в «Эль-Грибе» — которое само по себе стало горьким напоминанием о нападении «Аль-Каиды» на синагогу в 2002 году, когда было убито 19 человек и ранено более 30, — президент Саид был гораздо больше озабочен опровержением утверждения о существовании антисемитизма в Тунисе, нежели стремлением успокоить еврейскую общину.

Его аргументация основывается на трех пунктах. Во-первых, те, «кто говорит об антисемитизме, когда мы живем в XXI веке», как он выразился после встречи в прошлую пятницу со своим кабинетом министров, «смехотворно ошибаются». Во-вторых, «озабоченность по поводу антисемитизма является подлой попыткой отвлечь внимание от реальной проблемы: продолжающегося тяжелого положения палестинского народа». В-третьих, «тунисцы могут гордиться своей репутацией в деле защиты еврейской общины» во время недолгой нацистской оккупации с ноября 1942 по май 1943 года. 

Все эти сентенции давно знакомы на Западе, но, пожалуй, самое важное их проявление в арабской стране сводится к наложению на исторический отказ региона признать, что в нем существует особая форма фанатизма и дискриминации в отношении евреев, называемая антисемитизмом. 

Среди излюбленных клише, с которыми вы неизбежно столкнетесь, если поднимете тему арабского или мусульманского антисемитизма перед людьми из этого региона, есть фраза о том, что «мы семиты, поэтому мы не можем быть антисемитами» — невежественная  точка зрения, отстаивающие которую просто не понимают, что термин возник в Германии в конце XIX века в попытке идейных юдофобов придать своей ненависти некий «научный блеск», представив ее как необходимое развитие давней традиции христианского религиозного антисемитизма. Реже вам могут сказать, что антисемитизм — это «неуместное предположение, если вы вспомните, что палестинцы — как памятно сказал мне один палестинский дипломат много лет назад — «жертвы жертв». Или что «ислам - религия терпимости, а  евреи, как и христиане, являются «людьми книги», и поэтому их основные права гарантированы». 

Высказывания Саида после кровавого нападения на Джербе демонстрируют, что этот дискурс, в котором грубая антисемитская идеология сочетается с отрицанием антисемитизма, намеренно продвигается власть имущими. Можно вполне обоснованно задаться вопросом, почему Тунис, столица которого расположена в 3200 километров от Иерусалима, возводит палестинский вопрос в экзистенциальные масштабы, но тогда тот же вопрос можно задать почти каждому государству-члену ЛАГ.

Исторически так сложилось, что арабские лидеры вспоминали о палестинцах по одной важной причине: они были полезным отвлечением, удобным инструментом для перенаправления гнева и обиды, которые арабские граждане испытывали по отношению к своим правительствам, в сторону внешнего врага - Государства Израиль. Но когда этот гнев проявился на улицах городов этих стран, именно беззащитные еврейские общины, а не Армия обороны Израиля, противостояли насилию и беспорядкам. В конце 1940-х и начале 1950-х коллективная неспособность арабов задушить новорожденный Израиль во время его Войны за независимость была компенсирована преследованием, а затем изгнанием более 800 тысяч евреев по всему Ближнему Востоку — от Марокко до Ирака.

На таком фоне вряд ли можно удивиться тому, что нападение на синагогу, где как погибли евреи, так и неевреи, интерпретируется через эти фильтры. Отрицать, что нападение на «Эль-Грибу» было вызвано антисемитизмом, столь же абсурдно, как и отрицать, что бойня в октябре 2018 года в синагоге «Древо жизни» в Питтсбурге носила антисемитский характер. Тем не менее, когда их высказывает такой автократ, как Саид, который последние три года своего правления только и делал, что сводил на нет демократические завоевания, достигнутые в Тунисе во время «Арабской весны», эти аргументы становятся бесспорными.

На прошлой неделе Саид нанес визит в пригород Туниса Ариана, где находился дом его деда, который, по его словам, укрывал евреев во время нацистской оккупации (искусный способ продвижения мифа о том, что обычные тунисцы спасали евреев от Холокоста, когда на самом деле решающее значение имело завоевание страны союзными войсками). 

«Местные защищали их от нацистской армии, а потом говорят, что мы антисемиты», — пожаловался он. «Наших палестинских братьев убивают каждый день, но никто ничего об этом не говорит».

Как это ни прискорбно, но в следующий раз, когда в Тунисе произойдет нападение на еврейскую общину — а такое, с высокой степенью вероятности, еще произойдет, — им будет произнесена та же самая речь.

Перевод Виктора Балагулина.