В феврале 2010 года я сопровождала скончавшегося 12 июня премьер-министра Италии Сильвио Берлускони в поездке в Израиль, связанной с принципиальным изменением политики Рима в отношении еврейского государства.
Нас тепло встретили премьер-министр Биньямин Нетаньяху и президент Шимон Перес. Хотя они находились по разные стороны политического спектра, между Нетаньяху и Пересом не было разногласий в том, что Берлускони был европейским политиком другого типа. В частности, Берлускони был страстно заинтересован в благополучии еврейского народа и был революционером в мире обычно проарабской европейской политики.
В то время я была членом итальянского парламента и вице-президентом Комитета по иностранным делам, и я знал, что Берлускони меняет историю. Речь, которую он готовил для выступления в Кнессете, сначала просмотрел Джулиано Феррара, большой сторонник Израиля и противник обтекаемой позиции. Я тоже имела честь ее просмотреть.
С уходом Берлускони пришло время вспомнить этого значительного, хотя и противоречивого политика, сломившего пропалестинский уклон (как справа, так и слева) итальянской политики в отношении Израиля.
Берлускони подобная политика не устраивала. Его симпатии к Израилю как либерала-предпринимателя и консерватора-атлантиста, которого часто очерняли европейские левые, были естественны. Враги Израиля были его врагами, а друзья Израиля — его друзьями.
Он знал, что еврейский народ родился в Земле Израиля. Он знал, что евреи страдали на протяжении веков. Он знал, что клевета и наговоры, постоянно направленные на Израиль, продолжали эту традицию. Он считал еврейское государство необходимым элементом карты мира и надеялся, что когда-нибудь оно войдет в Европейский Союз. «Мы, либералы, благодарим вас за то, что вы существуете», — сказал он Израилю и назвал евреев, по примеру Папы Иоанна Павла II, «старшими братьями» христианской Европы.
Берлускони также отметил, что существование Израиля неприемлемо для фанатиков и террористов, потому что оно демонстрирует, что «есть возможность заставить демократию жить даже за пределами границ Запада».
Во время своей поездки в Израиль он не ограничился одними словами. Он пообещал, что добьется «санкций против Ирана, который хочет получить ядерное оружие, чтобы уничтожить [Израиль]», и сделает это «не теряя времени». Это был прямой разговор.
Даже когда это было труднее всего, в разгар массового противостояния Европы войне в Ираке, Берлускони сохранял свою приверженность отношениям с Израилем и США. Это дорого ему обошлось, тем более что против войны выступали Папа Римский и президент Италии. Тем не менее, он сохранял сильную и достойную позицию на протяжении всего времени.
При нем Италия также приняла участие в глобальной войне с терроризмом, поддерживая отношения с президентом США Джорджем Бушем-младшим и премьер-министром Великобритании Тони Блэром, хотя он стремился избежать столкновения с Францией и Германией, которые выступали против войны в Ираке.
Берлускони поступил так, потому что считал, что уничтожение источников терроризма, победа над Саддамом Хусейном и укрепление безопасности на Ближнем Востоке — это естественный путь для европейской демократии, а это подразумевает дружественные отношения с Израилем, единственной демократией Ближнего Востока.
В результате визит Берлускони в Израиль был встречен с изумлением и теплотой. Он стал первым европейским лидером за последние десятилетия, который, несмотря на встречу с главой Палестинской автономии Махмудом Аббасом, выразил абсолютную и непреклонную веру в право евреев на собственное государство.
Конечно, мирный процесс был важен для него, но мир не был его главной целью. Его больше волновали жизни евреев, и он бесконечно повторял, что евреи имеют право на самозащиту. Я имела честь несколько раз слышать о том, как его мать Роза подвергала свою жизнь риску, чтобы спасти молодую еврейскую девушку.
Берлускони любил рассказывать истории. Он был вулканом идей. Это привело к тому, что с его благословения мне удалось создать первую комиссию по борьбе с антисемитизмом в итальянском парламенте и первую межпарламентскую комиссию с Кнессетом.
Он слушал, поощрял нас воплощать наши идеи в жизнь, а затем переходил к следующей идее, следующему проекту, иногда рассказывая нам перед уходом одну из своих шуток.
Я почтительно попросила его не рассказывать анекдоты о евреях, даже если они были совершенно невинными. Он меня не послушал. Но он редко кого слушал. Вопреки утверждениям его противников, это была его самая большая сила.
Jewish News Syndicate, перевод Ильи Амигуда
