«Что может быть прекраснее и справедливее той формы правления, которая делает Бога руководителем всех и поручает религиозным властям, как группе, управление величайшими делами? ...Ибо религиозные власти назначены надзирать за всеми, а также судить споры и наказывать осужденных».
Так Иосиф Флавий описывает саддукейское государство I века («Против Апиона» II, п. 21), для обозначения которого он ввел новый термин θεοκρατία, (теократия). В понимании Иосифа, Бог является гегемоном этого режима, но управляют им коэны, то есть религиозные власти. В управлении государством нет различий между политическими лидерами, судьями и палачами: все они едины и руководствуются не сдержками и противовесами, а благочестием.
Спустя две тысячи лет, когда Израиль стремится подчинить судебную систему Кнессету, обеспечить контроль Кнессета над всеми институтами страны, повысить авторитет религиозных судов, ввести прямой министерский надзор за полицией и тюремной системой, трудно отделаться от ощущения, что мы возвращаемся во времена саддукеев. Бецалель Смотрич, Итамар Бен-Гвир и другие представители партии «Религиозный Сионизм» неоднократно заявляли, что их конечной целью является восстановление Храма и монархии, контролирующей и Храм, и государство, подобно саддукейскому режиму первого века.
Подобно саддукеям, чьих царей-священников постоянно обвиняли в пренебрежении Торой, они выбрали лидера, который не соблюдает еврейские законы, которые они хотели бы навязать другим; сравните «Укрепление национальной системы кашрута» на сайте «Религиозного Сионизма» с фотографиями Нетаньяху, поедающего лобстера в пятницу вечером в дорогом ресторане в Лондоне. Более того, представители РС перенимают саддукейскую жестокость, затаив обиду и отомстив (см. Лев. 19:18) остальному Израилю за размежевание с Газой; вспомните требование Бен-Гвира к полиции заполнить отделение скорой помощи «Ихилова» сломанными костями и проломленными черепами. Трудно не вспомнить, как после завоевания и жестокой расправы над правителями Газы в 96 г. до н.э. царь-священник Алексадер Яннай перешел к нападению на фарисеев, положив начало гражданской войне в Иудее, продолжавшейся 14 лет.
Возникновение этого неосаддукейского движения просто шокирует. Действительно, за полгода после прихода к власти оно каким-то образом стало ассоциироваться с мейнстримом еврейской религиозной мысли, не относящейся к харедим. Не знаю, связано ли это с распространением хабадского мессианизма, который боготворит верховного, всемогущего лидера, или просто с общим пониманием того, что Мессия должен быть связан с неограниченной монархией. Как профессор еврейской философии, я встречал лишь немногих, кто не считал бы, что еврейская политика в правильном понимании этого слова является монархической, для которой система сдержек и противовесов — это анафема, способная лишь умалить святость Закона.
Разумеется, в раввинистических источниках мы находим не такую точку зрения. Тора устанавливает режим, в котором есть судьи, должностные лица (позднее и царь), независимый пророк и семья священников, призванных, в частности, сохранять и толковать писаный Закон. Ни одна из этих различных властей не должна была подчиняться другой, и Библия в значительной степени повествует о том, что происходит, когда одна власть переступает через власть другой.
Однако идея разделения властей не умерла с воцарением династии Хасмонейских жрецов. Действительно, появление раввинов — это не что иное, как формирование независимой судебной системы. То есть раввины давали независимое толкование Закона, зачастую противоречащее храмовой практике. Подобные рассказы о трениях встречаются в Талмуде повсеместно. Однако в первой главе трактата Мишны «Йома» описывается, как такое взаимодействие может гармонично сочетаться. Согласно этому рассказу, раввины сопровождают первосвященника задолго до церемонии, обучая его законам церемонии и заставляя его поклясться соблюдать закон суда. В отличие от священства, в раввинский суд попадали не по рождению, а по способности его членов сделать свое толкование Закона общепринятым. Таким образом, бывшие бандиты, такие как Реш Лакиш, и поздние ставленники, такие как рабби Акива, могли пробиться на высокие посты. Эта система далека от демократии, но она четко разделяет полномочия суда и царя, хотя саддукейские мыслители, возможно, в конечном итоге отвергали легитимность такого разделения.
Не имея политической власти, еврейские мыслители на протяжении всей истории практически ничего не могли сказать по таким вопросам, как государственное правление и разделение властей. Тем не менее, раввинистический иудаизм всегда выступал в качестве судебной системы, противостоящей (нееврейским) правящим властям. Мечты о достижении еврейской власти, по большей части, так и остались мечтами, и мы не находим серьезных политических размышлений о том, как интегрировать раввинские суды в еврейский орган управления на протяжении всего Средневековья.
Действительно, только в эпоху Возрождения мы находим мыслителей, которые начинают описывать будущее еврейское государство с разделением властей. Наиболее заметным среди них был Исаак Абрабанель, который местами доказывал, что республиканское правление, как в Венеции, Генуе и Болонье, намного лучше монархии. Абрабанель выступает за ограничение срока полномочий республиканских правителей тремя месяцами, а также трактует 17-ю главу Второзакония в поддержку раздельных судей и законодателей с разной юрисдикцией. Примерно в то же время Йоханан Алеманно пишет необычайно хвалебную статью о Флорентийской республике, вслед за многими флорентийцами утверждая, что в республике все граждане — короли. Он превозносит значение частной промышленности в республике и поддержку республикой искусств и наук.
Однако только в XVI веке мы находим зачатки языка современного либерализма, те принципы, которые мы сегодня ассоциируем с «демократией». Иуда Москато, раввин из Мантуи, интерпретирует Псалом 122:5 («там стоят престолы суда, престолы дома Давидова), как две отдельные власти: суд и исполнительную власть. Он разрабатывает еврейское слово, обозначающее право (ḥoq, на его идиосинкразическом языке), которое он связывает с правосудием (mishpaṭ). И что особенно важно, он говорит, что управление должно осуществляться с согласия управляемых (im haskamat hamunhagim) — понятие, которое я ранее нигде не встречал.
Все это говорит о том, что раввинистический иудаизм сам по себе не противоречит либеральной демократии, что было очевидно для всех еще совсем недавно. Я не утверждаю, что раввинистический иудаизм обязательно либерален или демократичен — это не так. Однако существует богатая и разнообразная история идей, гораздо более сложная и интересная, чем та, которую нам пропагандируют те, кто хотел бы вернуть нас к состоянию саддукеев первого века.
Times of Israel, перевод Ильи Амигуда
