Атака ХАМАС из Газы 7 октября и возникшая в результате этого военно-политическая ситуация отражают возвращение на центральную сцену в регионе двух взаимосвязанных явлений. Это, во-первых, иранский проект уничтожения Израиля путем ведения длительной войны, поддерживаемой клиентскими и марионеточными организациями и направленной в основном против гражданского населения Израиля, и, во-вторых, популярность на низовом уровне в регионе исламистской и антизападной политики и, как следствие, сохранение активности и доминирования исламистских милитаризованных политических движений в арабоязычном мире. Именно встреча этих двух процессов и сделала возможным наступление ХАМАС.
Поэтому, чтобы понять суть происходящего, стоит более подробно рассмотреть каждое из этих явлений и попытаться понять характер взаимосвязи между ними.
Реальная роль Ирана в неожиданном нападении ХАМАС остается предметом спора. Но спор относится лишь к деталям, а именно — к степени участия или неучастия Ирана в принятии тактических решений в режиме реального времени в день нападения и в период, непосредственно предшествовавший ему.
Убедительных доказательств здесь пока нет. Однако не вызывает сомнений тот факт, что военный потенциал ХАМАС является результатом связи движения с Ираном.
Союзники и друзья ХАМАС
Несколько государств можно назвать союзниками или друзьями ХАМАС, которые оказывают ему помощь или поддержку в дипломатической и экономической сферах. Одним из таких друзей является Турция (и эта дружба сохраняется, несмотря на сближение Турции с Израилем). Еще одним другом является Катар, где проживает руководство ХАМАС и чьи государственные СМИ поддерживают это движение. Но единственным союзником, предлагающим военную помощь и ноу-хау, является Иран. Ракетный потенциал ХАМАС — результат иранской помощи.
Учитывая тщательное наблюдение Израиля за Газой, можно с большой долей уверенности утверждать, что подготовка к нападению 7 октября (например, обучение использованию парапланов) проходила за пределами сектора. Поставки ХАМАСу иранских ракетных комплексов большой дальности «Фаджр» и сирийских М-302 — очевидный результат альянса с Ираном. То есть военный альянс между Ираном и ХАМАС не оспаривается, и возможности, вытекающие из этого альянса, были важны для атаки 7 октября.
Почему Иран участвует в этом альянсе? Иран проецирует власть на весь регион, используя марионеточные, почти исключительно исламистские военно-политические организации. Корпус стражей исламской революции (КСИР) разработал методику сочетания политической и полувоенной силы, адаптированную к местным условиям, которая не имеет аналогов на Ближнем Востоке. Она принесла Тегерану власть и влияние в Йемене, Ираке, Сирии, Ливане и секторе Газа.
В отношении Израиля исламистский Иран придерживается точки зрения, выработанной в свое время арабским национализмом: он считается по природе своей слабым обществом, защищенным мощными военными технологиями. Поэтому стратегия заключается в том, чтобы обойти технологическую стену и нанести удар по самому гражданскому обществу. Для этого предпринимается попытка окружить Израиль территориями, контролируемыми военизированными сателлитами Тегерана. В настоящее время эта задача находится на весьма продвинутой стадии: иранские прокси контролируют Ливан и Газу, имеют свободу действий в Сирии и Ираке, а также, судя по всему, имеют доступ к Западному берегу реки Иордан через Сирию и Иорданию.
В последние годы Израиль уделял основное внимание иранской ядерной угрозе. Однако ядерные амбиции в основном служат подстраховкой, при помощи которой может быть реализована изложенная здесь стратегия. Характер и форма этой стратегии игнорировались или отбрасывались. Замысел иранцев состоит в том, чтобы постоянными преследованиями и периодическим насилием со стороны этих военизированных формирований постепенно сделать израильское общество несостоятельным, поскольку нормальная жизнь для израильтян станет невозможной. Вряд ли стоит говорить, что теракт 7-го октября рассматривается как важный эпизод в этом процессе.
Иранский проект, разумеется, осуществим только в том случае, если он сможет найти желающих рекрутов среди арабо-мусульманского населения, на которое он стремится оказать влияние. В пользу этого говорит тот факт, что политика исламизма не имеет аналогов по популярности и легитимности на местах в Леванте и Ираке. От Египта до Ирака, включая Западный берег реки Иордан, Газу, Ливан и Сирию, исламизм не имеет серьезных конкурентов на обывательском уровне. В минусе Ирана то, что он является шиитской державой. Это ограничивает его привлекательность. Но Тегеран стремится вложить значительные средства в палестинское дело, пытаясь нивелировать это ограничение, превратив флаг якобы панисламского проекта в свой собственный. Успехи в этом направлении были ограниченными, о чем свидетельствует резкая потеря популярности среди суннитского арабского населения в период «арабской весны», когда он поддержал режим Асада в подавлении суннитского исламистского восстания.
Тем не менее Иран продолжает (вероятно, с некоторым основанием) верить в панисламистскую привлекательность палестинского дела на уровне народных масс в арабском и более широком исламском мире и, следовательно, продолжает вкладываться в него.
В результате, как показала ситуация в секторе Газа в этом месяце, наплыв исламистской воинственности снизу и иранская государственная поддержка сверху превращаются в физическую силу, обладающую значительным убийственным потенциалом.
Несмотря на существенный шиитско-суннитский раскол, эта встреча во многом закономерна. В конце концов, Исламская Республика Иран сама является продуктом тех же сил исламского возрождения на Ближнем Востоке, поднявших голову в последние полвека, что и анклав ХАМАС в Газе.
Важно понимать природу и масштабы этого проекта, поскольку он является главным вызовом усилиям Израиля, Объединенных Арабских Эмиратов, саудовского кронпринца и других стран по продвижению диаметрально противоположного видения региона. Это видение ставит во главу угла коммерцию, мирное экономическое и общественное развитие, а также уважение к традициям.
Победа этого видения, во многом сопоставимого с мышлением, лежащим в основе развития азиатских государств и экономик в последние десятилетия, на Ближнем Востоке отнюдь не гарантирована. Контрпроект государств и движений политического ислама обладает собственным значительным потенциалом.
События 7 октября и последовавшая за ними более масштабная борьба станут одним из эпизодов этого более широкого противостояния. От его исхода, вероятно, зависит будущее Ближнего Востока.
Jerusalem Post, перевод Ларисы Узвалк
