Падение режима Асада — это завершение серии арабских восстаний, которые происходили поэтапно. На первом этапе, в 2011-2013 годах, пали режимы в Тунисе, Египте, Йемене и Ливии. Второй этап, 2019-2020 годы, привел к падению режимов в Алжире и Судане, а также к серьезным проблемам для режимов в Ираке и Ливане, которые были сдержаны в основном ограничениями COVID. Власть в Ливане так и не оправилась от этих событий, и последние пять лет государство в значительной степени неуправляемо и находится в состоянии экономического спада. Отсроченное (усилиями «Хезболлы», Ирана и России) завершение сирийской революции и падение ее режима практически завершили исчезновение «неомамлюкских социалистических республиканских» правительств, которые превратились в режимы одного человека или одной семьи, правящими в регионе на протяжении 60-70 лет. Асад был последним из правивших до 2011 года «республиканских» лидеров.
Многие из тех дискуссий, которые ведутся сейчас по поводу того, останется ли Сирия единым государством, распадется ли на части, станет ли источником региональной нестабильности и как Израиль и Иордания смогут справиться с этими проблемами, — это просто «назад в будущее» — в 2011-2013 годы, когда все эти проблемы были актуальны, потому что казалось, что режим Асада вот-вот рухнет. На границах Иордании и Израиля образовался вакуум власти, что привело к появлению местных группировок, которые в определенной степени использовались этими странами для предотвращения укоренения джихадистских группировок непосредственно на их границах, а также для того, чтобы остановить укрепление сил Ирана и «Хезболлы» в этих регионах. Израиль приложил значительные усилия на неуправляемых территориях, примыкающих к Голанским высотам, как в гуманитарных целях, так и для создания местной архитектуры безопасности, которая позволяла сдерживать угрозы. Похоже, что и мы сейчас движемся в этом направлении. Это будет осложнено отсутствием желания или возможностей великих держав поддержать развивающуюся архитектуру безопасности и управления в Сирии, как это делали США и Россия в предыдущее десятилетие. С другой стороны, сотни ударов, нанесенных Израилем за последние дни с целью систематического уничтожения передовых военных технологий Сирии и предотвращения их попадания в неизвестные руки, должны снизить прямые военные угрозы со стороны государства, которое до 2011 года считалось главной неядерной военной угрозой для Израиля.
Турция пережила несколько тяжелых и неудачных лет в регионе MENA (Ближний Восток и Северная Африка), которые заставили ее в значительной степени отказаться от мечтаний о региональном лидерстве и пойти на сближение с Саудовской Аравией, ОАЭ и Египтом. Возможно, она выйдет из кризиса удовлетворенной и воодушевленной — благодаря успехам своих прокси и союзников в Сирии. Она может иметь более веский голос и влияние на внутриполитические события, чем консервативные арабские государства, чье примирение с Асадом в последние несколько лет, завершившееся его возвращением в Лигу арабских государств, вполне может быть расценено, в том числе и новыми сирийскими политическими силами, как поддержка не той лошадки. С другой стороны, экономические потребности возобладают над гневом, и страны Персидского залива примут участие в восстановлении Сирии, если и когда оно начнется, и (в зависимости от того, стабилизируется ли ситуация и насколько быстро) могут даже рассмотреть возможность включения ее в свои далеко идущие планы по развитию региональных связей и превращению Леванта в часть мультимодального торгового пути (параллельно морским путям через Красное море и вокруг Африки) из Азии через Персидский залив в Европу.
Самым значительным стратегическим изменением здесь, конечно, является крах Фронта сопротивления, а также соответствующий удар по позициям России в регионе, которые, похоже, постоянно усиливались с 2015 года. Вторжение ХАМАСа в Израиль в октябре 2023 г. привело в конечном итоге к обезглавливанию «Хезболлы» и к первому прямому конфликту между Израилем и Ираном, который на настоящий момент можно охарактеризовать как провал Тегерана. Режим Асада во время событий прошлого года фактически играл пассивную роль, и отсутствие активности против Израиля с его стороны ослабило способность Фронта эффективно ответить на уничтожение Израилем ХАМАСа, а затем и «Хезболлы». Единственный компонент Фронта, который все еще эффективен, — это его новый и самый младший партнер, йеменская «Ансаралла», которая продолжает ограничивать мировую торговлю.
Существует определенная вероятность того, что уязвимость Ирана, подтвержденная израильскими ударами, отсутствие значительного потенциала обычных вооружений для нанесения серьезного ущерба Израилю, потеря ливанской передовой базы, которую он рассматривал как ключевой элемент баланса сдерживания с Израилем, и особенно потеря Сирии — единственного союзного государства с момента создания Исламской Республики, а также линии связи с союзниками в Леванте — может подтолкнуть его к возобновлению ядерной программы. Однако руководство Тегерана, похоже, также весьма обеспокоено приходом к власти Трампа и тем, что его президентство может означать для них. Это может рассматриваться как время для Ирана проверить готовность Трампа, выраженную в прошлом, пойти на сделку. Проблема в том, что проявление слабости в это время может на самом деле стать самоисполняющимся пророчеством и привести к тому, что Иран станет последней республикой в регионе, которая падет.
Израилю удалось встряхнуться и осуществить в Ливане шаги, которые он планировал и готовился осуществить в течение многих лет, серьезно ослабив то, что до 7 октября считалось самой значительной и непосредственной военной угрозой, — «Хезболлу». Но в то время как премьер-министр Нетаньяху преподносит падение Асада как один из успехов грандиозной стратегии по перестройке региона, мы должны помнить, что все началось с огромного провала разведки, оперативного провала и человеческой трагедии 7 октября, и что ключевые стратегические проблемы будущего Газы (и возвращения израильских заложников, которые очень дорого заплатили за провал разведки и недостаточную готовность к 7 октября) как никогда далеки от решения.
Трудно предсказать, как все это будет развиваться, и если 7 октября и научило нас чему-то, так это тому, как трудно прогнозировать и как государства должны закладывать в свои системы национальной безопасности способность быстро и эффективно реагировать на события, даже в отсутствие предупреждения. Это уже второй крупный провал разведки за год с небольшим. Это важно не только для Израиля, но и для других стран, которые дважды ошиблись в главных вопросах и оказались в тени. Возможно, нам следует скромнее относиться к способности разведки предсказывать крупные «сейсмические» события и соответствующим образом формировать ожидания лиц, принимающих решения, хотя мы не избавимся от необходимости и потребности пытаться предсказывать.
Times of Israel, перевод Якова Скворцова
