Развитие событий в деле, известном как «Катаргейт», привлекли общественное внимание к отношениям между Египтом и Катаром. В последние несколько дней прозвучало несколько обвинений Катара в том, что он заинтересован в ухудшении израильско-египетских отношений — возможно, из-за вопроса о посредничестве в Газе и других идеологических и геополитических разногласий.
Независимо от достоверности этих утверждений, чтобы понять, почему они вообще оказались возможны, нужно попытаться разобраться в истории отношений между странами и в идеологиях, которые они поддерживают и которыми руководствуются.
Несмотря на то, что обе страны находятся на Ближнем Востоке и их разделяет всего несколько сотен километров, они разительно отличаются друг от друга: Египет возглавляется светским военным режимом, его население превышает 100 млн, большинство из которых страдают от нищеты. Египет является естественным преемником древнейшей цивилизации с многотысячелетней историей. С другой стороны, Катар — монархия, взявшая на вооружение радикальную исламистскую идеологию, с населением около трех млн, из которых 12% — граждане, живущие в умопомрачительном богатстве, а остальные — в основном иностранные рабочие. Богатство Катара нефтью и газом обратно пропорционально отсутствию истории и корней, поскольку он лишь недавно стал независимым государством.
Их отношения дают возможность заглянуть в сложную паутину союзов и соперничества, определяющих современную ближневосточную геополитику.
Фактор «Братьев-мусульман»
Самым значительным пунктом разногласий между Египтом и Катаром являются их противоположные позиции в отношении исламистских движений, в частности «Братьев-мусульман». Катар давно оказывает финансовую, политическую и медийную поддержку «Братьям-мусульманам» и их филиалам по всему региону, что стало особенно очевидным во время «Арабской весны», когда Катар поддержал исламистские группировки во многих странах, в том числе и в Египте.
Египет же при нынешнем президенте Абдель Фаттахе ас-Сиси объявил «Братьев-мусульман» террористической организацией после того, как в 2013 году военные свергли избранного президента Мохаммеда Мурси, связанного с «Братьями-мусульманами», что соответствует давней традиции, сложившейся в стране под руководством военных с первых дней ее существования. В декабре 2013 года египетское правительство официально объявило «Братьев» террористической организацией, криминализовав их деятельность. Этот фундаментальный идеологический спор неоднократно обострял отношения между Каиром и Дохой. Египет рассматривает поддержку Катаром «Братьев-мусульман» как прямое вмешательство в свои внутренние дела и угрозу национальной безопасности, в то время как Катар стремится представить свою позицию как невинную поддержку демократических или народных движений и отстаивание «политического плюрализма».
В этом контексте катарский государственный телеканал «Аль-Джазира» стал еще одним серьезным камнем преткновения в двусторонних отношениях. Египет обвиняет телеканал в предвзятом освещении событий, которое подрывает стабильность и суверенитет Египта. Во время революции 2011 года в Египте, которая привела к свержению президента Мубарака, а также позднее широкое освещение протестов «Аль-Джазирой» и ее, как считается, сочувственное отношение к «Братьям-мусульманам» привели к росту враждебности египтян по отношению к телеканалу.
После свержения президента Мурси египетские власти провели обыски в каирских офисах «Аль-Джазиры», арестовали нескольких ее журналистов по обвинению в распространении ложных новостей и поддержке терроризма, а затем и вовсе запретили телеканалу работать в Египте. Этот запрет стал символом ухудшения отношений: Египет рассматривает телеканал не как независимое СМИ, а как де-факто инструмент влияния Катара для оказания политического влияния и вмешательства в дела страны.
В этом контексте канал, принадлежащий Катару, часто выступает с резкой критикой усилий по нормализации отношений арабских стран с Израилем, постоянно понося Египет, первую страну, подписавшую с еврейским государством мирное соглашение.
Напряженность достигла своего пика во время кризиса в Персидском заливе 2017-2021 годов, когда Египет вместе с Саудовской Аравией, ОАЭ и Бахрейном ввел дипломатическую и экономическую блокаду Катара, включая запрет на торговлю и поездки. Страны, объявившие бойкот, выдвинули список требований, включавший закрытие «Аль-Джазиры», разрыв связей с «Братьями-мусульманами» и отказ от тесного альянса с Ираном. Хотя ни одно из них не было закреплено, блокада закончилась в январе 2021 года с подписанием «Декларации Аль-Ула», которая открыла путь к примирению.
После снятия блокады обе страны предприняли взвешенные шаги по нормализации отношений. В 2021 году Египет стал первой страной, официально восстановившей связи с Катаром. Затем последовали визиты на высшем уровне, в том числе встречи президента ас-Сиси с эмиром Катара шейхом Тамимом ибн Хамадом Аль Тани во время визита последнего в Египет в июне 2022 года — первого после снятия блокады.
Экономические факторы находились в авангарде этого примирения. Катар пообещал миллиардные инвестиции в испытывающую трудности экономику Египта, включая пакет в пять миллиардов долларов, о котором было объявлено в 2022 году. Это экономическое сотрудничество принесло обеим странам выгоду, позволив обойти стороной более острые идеологические вопросы, которые до сих пор остаются нерешенными.
Эффект Газы
Одна из наиболее заметных сфер соперничества между Египтом и Катаром связана с их ролью в израильско-палестинском конфликте, особенно в отношении сектора Газа. Исторически сектор Газа находился под управлением Египта вплоть до войны 1948 года, а сегодня Каир стремится играть роль главного посредника между Израилем и ХАМАСом, как, например, в случае со «сделкой Шалита» в 2011 году. Египет стремится использовать свое географическое положение на границе с Газой, мирный договор с Израилем и давние дипломатические связи с палестинскими силами для достижения своих внешнеполитических целей.
Катар, тем временем, зарекомендовал себя как альтернативный посредник, имеющий значительные финансовые рычаги в Газе и особые отношения с ХАМАСом, тем более Доха открыла свои двери для руководства группировки более десяти лет назад. Примечательно, что, поскольку Катар является одним из главных спонсоров «Братьев-мусульман», а ХАМАС называет себя «филиалом» «Братьев-мусульман» в Палестине, террористическую группировку и крошечное государство Персидского залива также объединяет идеологическая близость.
Финансовая поддержка Газы со стороны Катара, включающая регулярные выплаты, которые помогают поддерживать экономику территории, обеспечила Дохе значительное влияние и в секторе. С согласия Израиля Катар предоставил Газе сотни миллионов долларов, включая средства на инфраструктуру, жилье и ежемесячные пособия тысячам палестинских семей.
Эта конкуренция посреднических ролей создала напряженность, причем Египет часто рассматривает участие Катара как посягательство на свою традиционную сферу влияния. В контексте нынешней войны традиционная роль Египта как потенциального посредника, похоже, надолго отошла на второй план по сравнению с Катаром, и лишь недавно имя Каира вновь зазвучало в качестве важной стороны в переговорном процессе.
Современное состояние отношений между Египтом и Катаром можно охарактеризовать как прагматичное сосуществование с жестким геополитическим соперничеством. Обе страны осознали издержки открытой вражды и отдали предпочтение экономическому сотрудничеству и дипломатическому взаимодействию перед идеологической чистотой.
Тем не менее, фундаментальные разногласия остаются нерешенными. Египет по-прежнему рассматривает «Братьев-мусульман» как экзистенциальную угрозу и продолжает обвинять Доху в попытках вмешательства в свои внутренние дела через государственную телекомпанию «Аль-Джазира», а Катар продолжает поддерживать «Братьев-мусульман» и их лидеров на палестинской арене и по всему миру, обвиняя Египет в том, что он не позволяет «народу» высказывать свое мнение. Эти глубинные противоречия говорят о том, что, хотя отношения стабилизировались, они по-прежнему уязвимы перед событиями, которые могут вновь разжечь идеологические споры.
Так был ли Катар заинтересован в «порче» отношений между Египтом и Израилем посредством серии необоснованных заявлений о нарушениях египетских военных на Синае? Является ли идеологическое и геополитическое соперничество между странами из-за исламизма и влияния в Газе убедительным доказательством этого утверждения, сделанного в последние несколько дней, когда интрига вокруг «Катаргейта» становилась все более острой?
Пока ответы на эти вопросы остается неизвестными, но всегда рекомендуется хорошо информированный и разумный подход к идеологическим и геополитическим мотивам, а также к методам действий обеих стран.
Jerusalem Post, перевод Ильи Амигуда
