20 августа скончался общественный активист, журналист, редактор, и писатель Ури Авнери. Он прожил долгую жизнь, полную самых разноообразных событий, и оставил неизгладимый след в истории израильской журналистики и общественной жизни.

Вполне ожидаемым образом после смерти такого видного человека на свет появились много некрологов, как благожелательных, так и ругательных. Авнери был поистину израильским Дон Кихотом, десятилетиями ведшим бесконечные войны, и многие из них, которые раньше казались безнадежной войной вечного индивидуалиста и оппозиционера, сегодня воспринимаются как само собой разумеющееся, а местами и как нечто пророческое.

Вот лишь частичный список тем, которые сегодня являются мейнстримом, а во времена, когда Авнери боролся за них, он или был одиночкой в своих битвах, или состоял в ряду немногочисленных оппозиционеров, продвигавших эти вопросы:

·         Отмена военного положения, на котором находилось большинство арабского населения Израиля вплоть до 1966 года

·         Коррупционные процессы в партии Мапай и гос.структурах

·         Отделение религии от государства

·         Общественный транспорт по субботам

·         Гражданские браки

·         Права ЛГБТ-общины. Авнери был первым публичным деятелем, который потребовал отменить пункт в уголовном кодексе Израиля, приравнивавший однополые отношения к преступлению

·         Существование в стране свободной журналистики

·         Дискриминационная абсорбция репатриантов из Восточной Африки

·         Модель «Два государства для двух народов» и призыв к созданию палестинского государства.

Фактически Авнери был первым в Израиле, кто стал агитировать за создание палестинского государства рядом с Израилем, по федеративной модели. Авнери продвигал эту идею еще до 1967 года, когда это казалось полной фантастикой, ибо Иудея и Самария находилась в руках Иордании, а сектор Газа — в руках Египта. Оба государства, и Израиль и палестинское, должны были стать неотъемлемой частью «семитского пространства» — идеи, которую Авнери продвигал много лет. По его мнению, Израиль не должен был становится непотопляемым авианосцем ни одной из сверхдержав, а должен был стать неотъемлемой частью всего региона, влится в него на равных правах. Как известно, история пошла совсем по другому пути, но Авнери до последнего дня боролся за продвижение своих идей в жизнь. Хотя модель «два государства для двух народов» и стала мейнстримом, ее, по крайней мере на словах, поддерживает даже премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху, в обозримом будущем трудно видеть ее воплощенной в жизнь.

Для понимания личности Авнери стоит остановиться на ключевых узлах его богатой на события и приключения биографии.

В 1933 когда, когда Хельмуту Остерману, будущему Ури Авнери, было 10 лет, его семья приехала в Эрец-Исраэль, оставив в Германии благополучную комфортную жизнь. Папа Авнери очень быстро распознал, что именно несет евреям нацисткая власть, только установившяся в Германии. Под недоумевающие взлгяды родственников, он забрал все семейство в жаркую и далекую Палестину. Тут родители Авнери работали на тяжелой физической работе, нередко еле сводили концы с концами, но они никогда не жаловались, никогда не жалели о своем решении, позволившем им спастись от нацистских преследований и смерти.

В возрасте 15 лет Авнери присоединился к молодежному подразделению подпольной боевой организации ЭЦЕЛЬ. Им двигала идея того, что евреям полагается национальный дом, и если его нельзя добыть мирным путем, то надо использовать силовые решения. В будущем подобный образ мышления руководил им и в борьбе за палестинскую независимость — подобно добившимся своего евреям, и палестинцам тоже полагается национальный дом. Их борьба за независимость, включая силовыми методами, в том числе и террористическими, для Авнери была фактически идентична тому, чем он сам занимался в молодости. По молодости лет Авнери не успел принять участие в боевых операциях и терактах, которые устраивала организация, но успел поучавствовать в пропагандистских акциях, прятал оружие, обучался подпольным наукам, и полностью солидаризовался с целями и методами боевых акций организации, часть из которых можно однозначно назвать террористическими. Из ЭЦЕЛя Авнери ушел после раскола в организации, который произошел из-за решения ее руководства о прекращении партизанской борьбы с Британией, когда та вступила в войну с гитлеровской Германией. Не согласные с такой позицией члены ЭЦЕЛя во главе с Яиром Штерном образовали организацию ЛЕХИ. Они не отметали сотрудничества с нацистами, считая, что любой враг Британии может быть союзником в борьбе. Авнери, слишком хорошо знавший и уже ощутивший на своей шкуре суть нацистского режима, был резко против любого сотрудничества с немцами, поэтому он покинул ЭЦЕЛЬ, где у него не осталось друзей, практически поголовно выбравших переход в ЛЕХИ. Вскоре он также пришел к выводу, что для достижения национальных целей предпочтительнее массовое народное восстание, а не террор узкой группки «избранных».

В 1947 году, когда началась Война за Независмость, Авнери уже имел некоторый вес в интеллектуальных и политических кругах, уже существовала его инициатива семитского пространства, ему уже было 24 года, и в принципе, при желании, он мог или вообще не призываться в армию, или найти себе в ней теплое и не слишком опасное местечко, вроде должности офицера по культурной части или военного корреспондента. Но Авнери вполне сознательно решил пойти на войну самым обычным солдатом, имея в виду, что в будущем, после войны, когда будуют решаться судьбы страны, его голос, как человека, реально воевавшего за ее независимость, будет более весом и будет иметь больше шансов на то, чтобы быть услышанным. При этом Авнери был принципиальным противником войны, и считал, что Израиль может договориться с палестинцами и странами региона в рамках парадигмы «сионистского пространства». Невзирая на все это, Ури Авнери призвался рядовым солдатом в пехотное подразделение, позже ставшее бригадой Гивати, и большую часть службы прослужил в его моторизированном спецподразделении-командос «Шуалей Шимшон» (Лисы Самсона). Авнери принимал участи во множестве военных операций, был свидетелем политики изгания палестинцев из их сел, включая расстрелы пытавшихся вернуться домой крестьян, что произвело на него неизгладимое впечатление и повлияло на его будущую общественную и политическую деятельность. В декабре 1948 года Авнери был тяжело ранен в живот пулеметной очередью, и какое-то время его жизнь висела на волоске.

После освобожения из армии Авнери занялся журналисткой деятельностью, и написал две книги, основанные на военных впечатлениях. Первая из них — «В полях вторжения»*, основывалась на заметках с линии фронта, которые по ходу войны Авнери писал для вечернего выпуска газеты Гаарец. Она мгновенно стала бестселлером, ею зачитывалась вся страна, и в отличие от большинства других книг об этой войне, она была написана человеком, который реально воевал, а не собирал материал из рассказов очевидцев, разбавленных полетом собственного воображения.  Но когда Авнери понял, что книга способствует росту милитаритского духа в стране, он написал книгу «Другая сторона монеты», где показал ужасные, совсем не овеяные героическим флером стороны войны. В отличие от «В полях вторжения», эта книга фактически попала под гнет негласной цензуры, и много лет не переиздавалась, так как издательства боялись плохих последствий для себя в случае ее издания.

В 1950 году Авнери оставил теплое место в редакции Гаарец и принял предложение купить малотиражный еженедельник «ха-Олам ха-Зэ» («Этот мир»). Его Авнери превратил в рупор борьбы за все те идеи, которые он считал важными для израильского общества.  Авнери бесстрашно атаковал руководство страны, коррупцию и вседозволенность поведение вершушки правящей партии Мапай, службу внутренней безопасности, которую тогда называли Шин-Бет. Ее в газете Авнери именовали не иначе, как Аппаратом тьмы. Авнери осуществлял информационную и общественную поддержку восстанию моряков, которые в 1951 году вступили неравную борьбу с Гистадрутом по поводу условий труда. «ха-Олам ха-Зэ» поддерживал первые аутентичные выступления репатриантов из Северной Африки, известные как «беспорядки в Вади Салиб». «ха-Олам ха-Зэ» активно раскручивал «дело Кастнера», что после вызывало у Авнери некоторое раскаяние, после того, как Исраэль Кастнер был убит на пороге собственного дома. Особое внимание еженедельник «оказывал» Моше Даяну по поводу его любовных похождений и присваивания арехеологических древностей. Авнери делал газету по модели американского еженедельника газеты Тайм — много фотографий, обязательная открывающая номер колонка главного редактора, сразу привлекающие читательское внимание кричащие заголовки, не размазывающие толику смысла по квадратным газетным метрам, а бьющие прямо в яблочко тексты. Раз в год, подобно своему американскому аналогу, Авнери выбирал человека года, и посвящал ему целый номер.

Фактически газета делилась на две части, она даже долгое время выходила с двумя полноценными обложками — серьезной титульной, и развлекательной задней. Одна часть была посвящена серьезным проблемам, а другая была то, что мы сегодня называем — желтой журналистикой. «ха-Олам ха-Зэ» был первой израильской газетой, публиковавших раздел сплетен, в нем на постоянной основе публиковались фотографии с обнаженными девушками. Можно сказать, что Авнери использовал любые методы, дабы привлечь внимание читателей, включая такие, которые сегодня уже считаются шовинисткими и не принятыми в приличном обществе. Давид Бен-Гурион на публике относился к «ха-Олам ха-Зэ» с презрением, называл его «этот еженедельник», но, судя по недавно опубликованным свидетельствам, он внимательно прочитывал каждый номер газеты сразу после ее появления в киосках. Когда недовольство ею достигло некоторого пика, власти решили пойти на контрмеру — тайное финансирование издания конкурирующего еженедельника, который имел огромный бюджет, который даже и не снился Авнери, издавался на качественной бумаге и размещал цветные фотографии. Затея не удалась, читатели не хотели читать богато изданного конкурента, полностью лояльного властям, и вскоре он был закрыт.

Все это делало «ха-Олам ха-Зэ» совершенно отличным СМИ на фоне остальных газет в Израиле, которые или были строго ангажированны гистадрутовским и партийными аппаратами, или боялись выйти за флажки жесткой цензуры. В связи с тем, что «ха-Олам ха-Зэ» существовал практически лишь на заработки от продажи номеров, имея совсем немного прибыли от рекламы, в связи с опасением крупных рекламодателей возникновения проблемам с властью из-за размещения рекламы на страницах еженедельника, Авнери всегда платил небольшие зарплаты сотрудникам газеты. Это способствовало высокой текучке кадров, и многие из молодых журналистов, набравшись опыта у Авнери, позже переходили в более крупные и платежеспособные СМИ, и таким образом практически во всех уважающих себя газеты и журналы трудились выпускники «школы Авнери». Работая в еженедельнике они по ходу работы учились находить эксклюзивы, раскручивать интересные истории, писать емко и хлестко. Можно сказать, что еженедельник Авнери много лет являлся наилучшим учебным заведением для начинающих журналистов, и трудно переоценить его общее влияние на израильскую журналистику, где до сих пор ведущие позиции занимают «птенцы Авнери».

Стоит заметить, что при всех неприязненных отношених между Авнери и официальными израильскими деятелями, он на личном уровне часто общался и дружил со многими из них, особенно с бывшими солдатами и офицерами Войны за Независимость. Его непосредственное участие в войне сделало Авнери частью крепкого солдатского братства —  привилегия, который был лишен, например, Шимон Перес, не призвавшийся тогда в армию, и Авнери часто общался с Ицхаком Рабиным, Ариком Шароном, Игалем Алоном. Когда в 1975 году на него напал психически больной человек (это было уже не первое нападение на Авнери, агресcии подвергались и редакция и типографии «ха-Олам ха-Зэ», в которых несколько раз взрывались бомбы), и нанес непростые ранения ножом, в больнице Авнери навестил Рехавам Зееви (Ганди), и подарил ему пистолет Кольт особого выпуска, предназначенный для телохранителей, и который можно было носить не на предохранителе, не опасаясь случайного выстрела. Ганди очень порекомендовал Авнери всегда ходить по улице с пистолетом, что тот и делал последующие 15 лет, опасаясь новых покушений. При этом ха-Олам ха-Зэ нередко активно критиковал Зееви за его связи с членами мафиозных преступных сообществ.

В 1965 году, в ответ на продвижение «Закона о запрете клеветы», по которому Авнери вполне могли упечь в тюрьму, ибо он нередко играл в очень опасные игры с цензурой, Ури основал собственную упартию, дабы попасть в Кнсесет и получить депутатскую неприкосновеннось. Партия «ха-Олам ха-Зэ — новая сила» стала первой новой политической партией, которой удалось попасть в Кнессет, ибо до этого депутатами становились исключительно деятели давно возникших и поделивших между собой политическую делянку партий. В Кнессете, где в первой каденции партия была представлена только Авнери, тот вел очень оживленную парламентскую деятельность, принципиально не пропускал ни одного пленарного заседания Кнессета, и активно пользовался любой возможностью высказать свои взгляды по самому широкому спектру мнений. Авнери постоянно подавал законопроекты, и депутатские запросы, и в конце концов на каком-то этапе руководители крупных партий провели всякие ограничения на количество подаваемых законопроктов одной фракцией, лишь бы ограничить поле деятельности слишком кипучего депутата.

В своей общественной и парламентской деятельности Авнери нередко сотрудничал для достижения общих целей, например отмены военного режима для израильских арабов, с различыми реинкарнациями израильской комунистической партии, однако он всегда очень отрицательно относился к советскому тоталитаризму. Он отнюдь не был из тех левых западных интеллектуалов, которые разочаровались в Сталине после 20 съезда КПСС.  Авнери всегда хорошо знал цену любой диктатуре, даже прикрывавшейся высокими лозунгами о власти народа. Поэтому его имя всегда старательно вычеркивалось московскими партийными функционерами из списков приглашенных на те или иные международные слеты левых сил, проводившиеся под крылом КПСС.

Все это время и через еженедельник, и с трибуны Кнессета, Авнери боролся за отделение религии от государства, за признание государством реформистского иудаизма, за введение в израиле гражданских браков, за отмену дискрминационных законов по отношению к геям и лесбиянкам. Он был первым политиком, потребовавшим образования мининистерства защиты окружающей среды и призывал заняться проблемами экологии. В свое время Авнери выдвинул предложение превратить Декларацию о Независимости в Основной Закон. Как и многие другие его идеи, это предложение было полностью отвергнуто, зато сегодня оно звучало неоднократно из уст политиков, искавших альтернативу свежепринятому Закону о национальном характере государства.

И все годы своей деятельности Авнери был активным деятелем в лагере сторонников мира. Он принимал участие во множестве инициатив, всегда последовательно выступая за образование палестинского государства. Когда в сентябре 1967 года, всего через три месяца после Шестидневной войны, группа интеллектуалов опубликовала публичное обращение о немедленном выходе с захваченных Израилем территорий, Авнери выступил резко против этого призыва, считая, что нельзя уходить с захваченных территорий в одностороннем порядке, и надо это сделать в рамках всеобщего урегулирования. Также Авнери не очень любил леворадикальное движение Мацпен, призывавшее отменить сионистский характер государства Израиль и перейти на модель федеративного социалистического государства, в котором и евреи и арабы пользуются равными правами, без «естественных» привилегий в пользу того или иного этноса. Некоторая ирония состоит в том, что с точки зрения людей правых взглядов, между Авнери и другими левыми радикалами не было никакой разницы, все они виделись в одном свете, а на самом деле разница была, и довольно принципиальная. Авнери никогда не был антисионистом, он всегда выступал за еврейский Израиль, рядом с которым мирно и плодотворно будет жить палестинское государство.

Авнери также не считал себя сионистом, и очень гордился тем, что изобрел самоопределение «пост-сионист» в ходе суда по иску о клевете, который подал «Израильский Совет во имя израильско-палестинского мира», осонованный Авнери и его соратниками, против правого СМИ, утверждавшего, что в Совете засели анти-сионисты. Авнери считал, что сионизм выполнил свою историческую роль после образования государства, и он был резко против различных дискриминационных притеснений как против граждан страны, так и против палестинцев, живущих на «территориях», которые государство осуществляло и осуществляет под знаменем сионизма. Авнери был против того, чтобы страна использовала правящую идеологию как средство притеснения граждан, приводя коммунистические страны как пример такой модели. Можно сказать, что и в этом вопросе Ури Авнери бросал вызов привычным формулировкам, и людей незашоренных заставлял пересмотреть установившиеся в общественном сознании определения.

Одним из самых известных эпизодов в деятельности Авнери была встреча с Ясером Арафатом в 1982 году, в осажденном израильскими войсками Бейруте. Это была очень рискованная авантюра, в которой кроме Авнери участвовали две журналистки «ха-Олам ха-Зэ» — Анат Сарагусти и Сарит Ишай. В самый разгар ливанской войны, когда израильские войска осадили западную часть Бейрут, занятую палестинскими боевиками из организации ОПП, Авнери, Сарагусти и Ишай, въехали на палестинскую территорию и встретились там с Арафатом. Из этого родилось интервью, опубликованное в «ха-Олам ха-Зэ». Целью Авнери было показать то, что палестинцы готовы к мирным переговорам с Израилем, не собираются его уничтожить и их война с Израилем эта борьба за независимость. После опубликования интервью, градус ненависти к Авнери среди израильских политиков и в широких рядах израильского общества стал зашкаливать, и одним из непосредственных результатов встречи стало принятие закона, запрещавшего израильтянам под срахом уголовного преследования встречаться с членами ООП. Сам Авнери считал, что был первый шаг на пути к соглашению в Осло, ибо его встреча с Арафатом способствовала сдвигу в израильском общественном сознании по отношению к руководителю ООП, который до этого однозначно воспринимался как террорист. Авнери прекрасно знал, что его попытка встретиться с Арафатом могла закончиться или пленом или гибелью, он не мог не понимать, как это будет воспринято в израильском обществе, и тем не менее он пошел на это шаг, как на еще один этап в попытке достижения важных для Израиля целей, как их понимал и осознавал Ури Авнери. Уже в наши дни, пару месяцев назад, известный журналист Ронен Бергман (к слову, еще один воспитанник школы «ха-Олам ха-Зэ») опубликовал книгу, посвященную многолетней охоте Израиля за Арафатом. В одной из ее глав он рассказал о том, что спецгруппа Моссада, охотившая за Арафатом в Бейруте, «села на хвост» Авнери, Сарагусти и Ишай во время их поездки к Арафату, и было принято решение уничтожить палестинского лидера, даже если при этом могут погибнуть израильские журналисты. Их, как впрочем и Арафата, спасла только бдительность его палестинских охранников, которые подозревали наличие слежки, и смогли оторваться от нее во время поездки по узким бейрутским улочкам.

В личном плане Авнери был совсем не простым человеком, Известны истории о его шовинистском отношении к женщинам, он легко обрывал дружеские связи, когда они переставали быть полезными в его деятельности. Широкую известность в свое время приобрела его громкая размолвка со Шломо Коэном, соратником Авнери по спец.подрзделению «Шуалей Шимшон», который был его правой рукой в «ха-Олам ха-Зэ», и после занимал второе место в партийном списке «ха-Олам ха-Зэ — новая сила». На почве отказа Коэна произвести ротацию с Амноном Зихрони, в будущем известным адвокатом, и освободить ему место в Кнессете, между Авнери и Коэном произошла большая ссора, после котоорй их дороги расстались, и по отзывам некоторых непосредственных свидетелей этой истории, Авнери сыграл в ней не самую красивую роль.  Авнери был своего рода эмоциональным инвалидом. Он всю свою жизнь придерживался принципа воздержания от выражения эмоций, и поэтому казался окружающим холодным бездушным человеком. Нет сомнения, что он был большим эгоцентриком, и стремился всегда находиться в центре внимания, иногда за счет принижения роли окружающих в тех или иных инициируемых им действиях и акциях.

Известна также история о том, что 1977 году Авнери предотвратил публикацию о долларовом счете супруги Ицхаха Рабина Леи, оставленном открытым в США после завершения каденции Рабина как посла Израиля в Вашингтоне, что в те времена было запрещено законом. В итоге информация была опубликована Даном Маргалитом (еще одним выходцем «ха-Олам ха-Зэ») в газете Гаарец и стала причиной решения Ицхака Рабина об уходе с поста руководителя партии Маарах, которая готовилась к выборам, состоявшимся в том же году. По некоторым свидетельствам, Авнери не хотел публиковать компромат на Рабина дабы не нанести вред Маараху во время предвыборной компании, и там самым способствовать победе на выборах правой партии Ликуд. Сам Авнери утверждал, что он отверг публикацию из-за ее низкой журналистской ценности, и вся та история была искусственно раздута людьми Шимона Переса с целью смещения Рабина с поста руководителя партии.

Из всех идей, за которые боролся Авнери, самым революционным и до сих пор недостижимым, была идея о палестинском государстве. Когда сейчас читаешь его предложения выдвинутые после Шестидневной Войны, и оцениваешь их с точки зрения сегодняшнего положения, и перспектив на будущее, становится как-то кристально ясно, что речь идет о самом большом израильском историческом упущении. Вместо того, чтобы упорядочить положение уже тогда, на базе взаимного договора, еще до начала отнюдь не самого просвещенного и цивилизованного «прогрессорства» в Иудее, Самарии и Газе, Израиль погряз в болоте оккупации «территорий», что стоило море крови обеим сторонам, и усложнило ситуацию до ее нынешнего состояния вялотекущего коллапса, выход из которого если и просматривается, то с очень большим трудом.

Задним числом Авнери указывал на две свои самые большие ошибки в своей общественной деятельности. Это была поддержка в Кнессете официального муниципального объединения Иерусалима после Шестидневной Войны, и призыв к ЦАХАЛю идти на Дамаск в разгар войны. Оба эти шага Авнери сделал, считая, что так он помогает продвигать идею образования палестинского государства, но в итоге оценил эти действия как неверные и не способствовавшие пути к желанной цели.

До самых последних дней Авнери продолжал писать еженедельную колонку, которая на разных языках рассылалалась и публиковалась по всему миру. В Израиле ее публиковала газета Гаарец. Название последней колонки, написанной буквально за несколько дней до госпитализации Авнери с инсультом, можно считать своего рода завещанием: «Евреи, израильтяне — пришло время решить, кто мы».

В этой статье, посвященной Закону об национальном характере Израиля, Авнери описывает процесс превращения евреев, восходивших в Эрец-Исраэль с начала 20 века, в новую нацию — иврим, процесс, который был остановлен Катастрофой. Он упоминает движение «хананейцев», которое призывало отвергнуть всякую еврейскую традицию и основать новую нацию, членами который станут все, родившиеся на территории Эрец-Исраэль/Палестины. Авнери в свое время тоже увлекался этой идеей, но, в отличие от духовного вождя «ханаанейцев» поэта Ионатана Ратуша, он не был готов полностью порвать с еврейской традицей, и из-за радикализма Ратуша и его соратников не влился в члены их кружка интеллектуалов и людей искусства, увлеченных революционной идеей. При всем своем радикализме, Авнери никогда не отвергал устоев и не покушался на фундаментальные сионистские ценности. Он хотел добиться лучшего без разрушения всего подряд, что свойственно слишком пламенным революционерам  . И он хотел, чтобы нация израильтян наконец начала свое реальное формирование, чему совсем не способствует критикуемый им Закон о национальном характере государства.

Девизом детища Авнери «ха-Олам ха-Зэ» был лозунг «Без страха, без предвзятости». Свою увлекательную и очень интересную автобиографию Авнери назвал «Оптимист».