Когда в США в 1920 году ввели исторический «Сухой закон», немало повлиявший на социально-экономическое будущее Соединенных Штатов, он в самой полной мере коснулся и евреев.
Произошло это по двум основным причинам:
1) евреи, в отличие от протестантов, использовали вино в ритуальных целях, в соответствии с предписаниями Галахи, теперь же приходилось решать соответствующие вопросы в новых условиях;
2) в сфере алкогольного бизнеса – как до закона, так и во время его действия – крутились огромные деньги; еврейские виноделы и виноторговцы занимали в этом бизнесе значительное место.
Неудивительно, что в реакциях на закон переплелись разнообразные интересы: религиозные, финансовые, да и политические – в условиях извечного антисемитизма надо было вырабатывать оптимальную линию поведения по отношению к государству и обществу.
Ортодоксы рьяно отстаивали право на производство кошерного ритуального вина (что разрешалось специальной 6-ой статьей Сухого закона). При этом они разбились на две главные конкурирующие группы – «Союз ортодоксальных раввинов» во главе с Моше Марголисом, добивавшимся полной ортодоксальной монополии на торговлю кошерным вином, дабы устранить из процесса реформистских и консервативных раввинов. Союз хотел также блокировать и ортодоксов, не аффилированных с подконтрольным ему винодельческим бизнесом.
Другую сторону представляла «Ассамблея еврейских ортодоксальных раввинов Америки», сформированная группой талмудических ученых из Нью-Йорка и общинных лидеров, отвергавших эксклюзивистскую тактику Марголиса. Конкурентные интриги стоили свеч: Марголису уплачивалось 25% цены с каждой бутылки, сертифицированной им как кошерной.
Но внутренние еврейские разборки не сильно волновали власти, если бы к ним не добавлялись крупные аферы. Одна из наиболее известных – дело «Меноры». Накануне Песаха 1921 года в винную компанию «Менора», бывшую официальным дистрибьютором ритуального вина, нагрянул не кто иной, как сам знаменитый федеральный агент Иззи Айнштайн. Он обнаружил, что вино продается клиентам, не имеющим на то разрешения. Однако к досаде Айнштайна и, несомненно, еврейских лидеров, шеф вашингтонского Департамента сухого закона велел местным агентам вернуть вино «Меноре», и компания таинственным образом получила разрешение продавать товар к празднику. Всем было известно, что Департаменты сухого закона брали солидные взятки, но что настолько, чтобы даже помогать бутлегерам сбывать товар?
Делом занялись журналисты. Выяснилось, что основатель «Меноры» – скромный еврей, прежде импортировавший оливковое масло, и с введением «сухого закона» решивший подзаработать. Этот делец купил 750 тысяч галлонов крепкого испанского вина, сговорился с 22-летним сыном ортодоксального вашингтонского раввина, предоставившим фальшивый сертификат о кошерности вина, и с нью-йоркским ортодоксальным раввином, выдавшим необходимое разрешение «Меноре» продавать ритуальное вино.
Подобные скандалы заставляли власти косо смотреть на евреев и могли усилить антисемитские настроения. Поэтому реформистские и консервативные раввины, и так обделенные правами, весьма обеспокоились и старались доказать властям свою лояльность и законопослушание. В частности, выдающийся ученый-талмудист из Консервативной синагоги, Луис Гинцберг, предпринял обширное исследование старых галахических дискуссий на предмет «яин» и «тирош» – ферментированного вина и неферментированного молодого вина и пришел к выводу, что «в то время как использование ферментированного вина не запрещено, существует явное предпочтение в пользу неферментированного вина» в ритуальных целях. Такой вывод мог иметь далеко идущие последствия: «тирош» не подпадал под Сухой закон. Обе крупнейших реформистские раввинские ассоциации постановили отказаться от использования ферментированного вина и добровольно отказаться от привилегии, гарантированной 6-ой статьей Сухого закона.
К ним присоединились некоторые, хотя и очень немногие, члены традиционных общин. Один из них, Леонард Ландес, написал вполне уникальный текст – идишский антиалкогольный трактат. Будучи медиком (хотя директор бостонской общественной больницы называл его «шарлатаном»), Ландес ранее составил несколько руководств по сексу и семейной жизни. Его собственная религиозная принадлежность осталась неизвестной, но идиш-сообщество, в котором было много традиционно религиозно-ориентированных иммигрантов, охотно читало его «Ди дрей лейденшафтен» («Три страсти»). Ландес объяснял химический процесс ферментации ссылками на очень странную антропоморфическую легенду об убийстве целых семей «молекулярно-дрожжевыми существами». Алкоголь, по Ландесу, был «Дер Гетранк фун ди Тойт» («Напиток смерти»); «Даже невинное пиво, – предупреждал он, – которое многие пьющие не считают крепким алкоголем, содержит достаточно алкоголя, чтобы превратить человека в раба». Ландес довольно скептически относился к Сухому закону, но приветствовал решительные правительственные меры, необходимые «для борьбы с чумой пьянства».
Раввин Исидор Копловиц пришел к такому же заключению, хотя опирался не на народную легенду, а на Талмуд. Он служил в ортодоксальной общине в Канзас-сити, после чего двинулся в Детройт, где в 1923 году на собственные средства издал «Мидраш Яин ве-Шехор: талмудические и мидрашистские толкования о вине и алкоголе». Компилируя отдельные выдержки из Талмуда, Копловиц доказывает, что ферментированное вино не только не требуется в ритуальных целях, но и что талмудисты резко осуждали опьянение. Всякое иное мнение он полагал «богохульством». Таким образом, Копловиц использовал еврейский закон, чтобы поддержать позицию реформистов.
Ну и наконец, борьбой с алкоголем прославился вышеупомянутый федеральный агент Иззи Айнштайн, но о нем мы поговорим в другой раз.
