Израиль дрейфует от национализма к ультранационализму, и этот процесс в последние годы ускорился. Его можно наблюдать в самых разных сферах. Это и отсутствие открытости и критичности, и популистские лозунги, и мнения, высказываемые в различных видах СМИ, включая интернет, и усиленные видеороликами, и сокращение плюрализма, и нарушения свободы слова; мы видим его и на спортивных площадках, особенно футбольных, и в высказываниях в социальных сетях. Этот процесс кажется неизбежным из-за непрекращающегося конфликта с палестинцами, и особенно — из-за длящейся оккупации. Политическое лицо Израиля меняется. Чтобы лучше понять этот процесс, рассмотрим различия между национализмом и ультранационализмом.

В основе национализма лежит представление о самоопределении нации, о праве каждой нации на свободу. Поэтому национализм может быть гуманным, либеральным, демократическим, умеренным и позитивным. В отличие от национализма, ультранационализм эгоистичен, агрессивен, ему свойственен милитаризм, он близок расизму и фашизму. Идея самоопределения нации рождается из идеи о личной автономии, развитой в философии Иммануила Канта. Согласно Канту, мораль не дается властью или религией, ее источник — индивидуум. Французский мыслитель Жан-Жак Руссо разработал концепцию общества и коллективных потребностей, которые могут противоречить эгоистическим желаниям отдельных членов общества. Сионистское мировоззрение Герцеля, Хаима Вайцмана, А.Д.Гордона и Зеева Жаботинского безусловно подходит под определение национализма.

Национализм признает ценность разнообразия культур, языков и народов. С точки зрения национализма, мир должен быть разнообразным, подобно полю, на котором растут цветы всех возможных форм и цветов. Национализм не стремится к насильственному подавлению одной культурой других культур, одним языком или одной религией других языков и религий. Пример такого национализма можно найти в культурно-духовном сионизме Ахад ха-Ама. Национализм не противоречит демократии и правам человека. С точки зрения национализма, подавление одного народа другим ведет к диктатуре и подавлению свободы личности. Еврейский писатель Макс Брод, друг еврейского чешского писателя Франца Кафки, определял это так: “Невозможно выразить любовь к человеческому роду одним объятием. Единственный способ это сделать — при помощи национализма.”  Все ранние сионистские течения и все политические силы Израиля поддерживали право еврейского народа на самоопределение, но не на подавление палестинского народа, это был национализм в рамках данного выше определения, но не ультранационализм. Свобода нации — необходимое условие для прав и свобод человека. Мир национализма рациональный и умеренный, это мир компромиссов. Сионизм исходит из того, что у еврейского народа должен быть свой дом, в котором он может жить в мире, но выступает за компромисс с арабской и палестинской сторонами. Поэтому национализм полностью противоречит абсолютистскому мировоззрению “У Иордана два берега, и оба наши”, распространенному в определенных кругах Израиля во времена Британского мандата, и концепции Большого Израиля, сложившейся и закрепившейся после Шестидневной войны.

В отличие от позитивного национализма ультранационализм основан на эгоизме, партикуляризме, безразличии к “другому”, отрицании индивидуальности, прославлении народа, а порой — вождя и его идей, склонности к расизму. Ультранационализм — характерный признак фашизма, как, например, в Италии при Муссолини. Исторически национализм предшествует ультранационализму, он достиг пика во второй половине девятнадцатого века и в первой половине двадцатого. В сионизме можно различить отчетливое доминирование национализма в первые годы и усиление ультранационалистических тенденций во второй половине двадцатого века, в особенности после Шестидневной войны.

Желание и осознание потребности сохранить  контроль над оккупированными территориями, привело к распространению антидемократического мировоззрения, расизма по отношению к арабам и насилия по отношению к умеренным евреям, которое достигло пика в убийстве премьер-министра Ицхака Рабина. С тех пор ультранационалистические тенденции только усиливались, особенно с начала двухтысячных. Этот процесс шел параллельно с интенсивным заселением евреями оккупированных территорий и с распространением соответствующего мировоззрения. Чтобы осуществить политику заселения, приходится применять силу, подавляя реализацию права палестинцев на национальное самоопределение. Применение силы по отношению к палестинцам сопровождается осуждением и словесной агрессией по отношению к силам в Израиле, несогласным с тактикой и стратегией правительства. Со временем преследование людей, групп и организаций, не поддерживающих политику правительства по отношению к территориям, все время  усиливается. Это происходило и происходит. Поднимается и растет волна осуждения тех, кто не согласен с политикой правительства в этом вопросе. Это выражается и в практическом аспекте: с подачи правительства Кнессет принимает законы, чья цель — ограничить деятельность организаций, действующих в защиту прав человека на территориях.

Власти начали вмешиваться и в явления культуры, посмевшие поднять голос против политики правительства или проявить сочувствие к палестинцам. В целом, можно наблюдать характерный признак ультранационализма — монополизация властью патриотизма. Патриотами власть согласна считать только тех, кто придерживается идеологии Большого Израиля. Все остальные исключены из еврейского народа как недостаточно кошерные, они “забыли, что значит быть евреями”. Их называют предателями и “любителями арабов”, они нелегитимны. Расцвела и укрепилась идеология “национального эгоизма”, оправдывающая захват новых земель, ресурсов, рынков, дешевой рабочей силы и “жизненного пространства”, разумеется, для евреев. Эта идеология включает в себя также веру в избранность и в расовое и культурное превосходство еврейского народа над “неполноценным” палестинским народом. Она также включает в себя веру в “исторические” или “естественные” границы, которые важнее демократических ценностей, права на самоопределение и равенства. Израильские ультранационалисты стремятся расширить границы Израиля до “исторических”, то есть до реки Иордан. Все это при том, что отступление к согласованным границам принесло бы стабильность как евреям, так и палестинцам так же, как в свое время ее принес договор между Израилем и Египтом.

При ультранационализме нация и государство превращаются из средства в цель. Они становятся важнее ценностей еврейской и универсальной морали. Ультранационализм диктует, что национальные интересы — единственный критерий для оценки действий правительства и национальных лидеров. В таком духе высказывается министр юстиции, когда говорит, что права человека для нее важны, но “только когда они не вырваны из контекста, не оторваны от нашей национальной задачи, нашей идентичности, нашей истории, от задач сионизма… Сионизм не должен продолжать, и я говорю — нет, он не будет продолжать склонять голову перед правами человека в их универсальном значении, отделяющих его от памятных нам дней Кнессета и истории нашего законотворчества… С правовой революцией мы перестали видеть себя общиной.” В этих словах сформулированы принципы ультранационализма, попирающего права человека в том виде, как они сформулированы во Всемирной декларации прав человека 1948-го года и в Декларации Независимости того же года.

Ложная доктрина “нет партнера”, ставшая отговоркой для продолжения якобы временной оккупации — еще один пример израильского ультранационализма. Для ультранационализма характерно прославление “мужественных” ценностей, таких как войны и насилие, он видит в каждой попытке достичь мира и гармонии между народами проявление слабости и мягкотелости. Ультранационалисты часто презрительно называют представителей лагеря мира “прекраснодушными”.

Для ультранационализма характерно презрение к культуре и искусству и популизм. Ультранационализм не приемлет внутренних разногласий и стремится их подавить, в то время как национализм видит в них путь к развитию. Так, политика, проводимая министром культуры Мири Регев и министром просвещения Нафтали Беннетом, стремится уничтожить наследие приверженцев национализма, охранявших богатство культурного разнообразия. Ультранационалисты враждебно относятся к социалистам, сторонникам равенства, либералам и демократам. Для них характеренмилитаризм, отождествление силы страны исключительно с ее военной мощью. Меньшинства для них предатели и вечные козлы отпущения, “инородные тела” в “здоровом теле нации”. Израильские ультранационалисты нередко относятся к арабам, как к “раку”, а к беженцам, как к чужакам, которых надо выставить из страны. Ультранационалисты не уважают ни международный суд, ни мировые моральные стандарты. С их точки зрения, все решают сила и интересы. Надо также заметить, что ультранационалисты зачастую прикрываются религией в форме религиозного национализма. Многие из них используют религию для своих “святых” целей.