Ну, вот и вся ханука!...
Знаете, хочу рассказать о ханукальной игре, которую я затеял на своей страничке в Фейсбуке, и в которой неожиданно активно поучаствовали мои сетевые друзья. Каждый вечер я выкладывал обложку книги, в которой было числительное, соответствующее количеству зажигаемых свечей. Итак, условия игры были следующие: книга должна быть не просто с числительным в названии. И совсем не обязательно, чтоб автор был «из наших» — среди моей подборки таким оказался один лишь Вениамин Каверин, зато были Жюль Верн и Александр Волков, в чьих произведениях евреи чаще оказывались отрицательными персонажами. Но для ханукальной коллекции нужно было выбрать книгу из детства или отрочества, запомнившуюся на всю жизнь.
Первая была «И один в поле воин…» Юрия Дольд-Михайлика, и тут же появился комментарий из израильского города Нешер: «Ну как же - как же... Читал... Над Тиссой... Панов, Шпанов, Овалов...» Эта памятная многим книга в чёрной обложке с красной полосой наискосок, на которой красовалось лицо героя, советского разведчика, была издана в серии «Библиотека военных приключений».
Серийная обложка уже сулила острые читательские ощущения и, хотя литературные достоинства содержимого под обложкой были не так уж высоки, книг во времена моего детства было не так уж много, а остросюжетных совсем мало. Была ещё «Библиотека приключений и научной фантастики» — легендарная «золотая рамка», где публиковались уже не только приключения майора Пронина, но и приключенческая классика, и советская фантастика, овладевшая умами юношества после полёта Гагарина. Этот фирменный знак, принадлежавший издательству «Детская литература», видимо, никак не зарегистрированный, до сих используют разные современные издатели.
И так получилось, что многие мои ровесники, разбросанные еврейской судьбой по всему миру, увидев знакомую обложку, на миг возвращались в советское детство, в котором не было ханукальных огней, не было старенького ребе, с которым можно было бы учить алеф-бейс и читать мудрые еврейские фолианты, но были эти увлекательные остросюжетные книги, утолявшие естественное влечение еврейских мальчиков к слову, начертанному на бумаге. Мы ведь — народ книги, мы не можем без книги. Даже если богоборческий двадцатый век отнял у нас правильные книги бережно передаваемые дедами и отцами из поколения в поколение, мы находили им замену, ибо не можем, как без хлеба и воды, жить без текстов и комментариев к ним, не можем не получать удовольствие если не от неожиданного совпадения гематрии (численного значения) слов, то хотя бы от удачной рифмы или красивого стихотворного размера. А сколько пищи доставляли еврейским мозгам, заточенным под талмудические штудии, академические издания, где комментарии мудрых литературоведов сопровождали текст классика, как комментарии Раши и тосафот обрамляют текст Мишны и Гемары.
У еврейского читателя были свои литературные привязанности. Конечно же, в интеллигентном еврейском доме на книжной полке, кроме Шолом-Алейхема, стояли собрания сочинений Фейхтвангера, Эренбурга, Маршака, Ильфа и Петрова. Из русской классики, помимо кучерявого и пучеглазого правнука эфиопа Абрама Петровича, большим уважением пользовался А.П.Чехов — самый ироничный из русских классиков, у которого было больше всего сочувственно выписанных еврейских персонажей. А со святыми текстами приходилось знакомиться через книги «б-гопротивные». Не знаю как для кого, но для меня источником познаний содержания книги «Бэрешит» служил альбом карикатур Жана Эффеля «Сотворение мира и человека», а более подробное знакомство с сюжетами Танаха проходило по книге Мине́я Изра́илевича Губельма́на (Емельяна Ярославского) «Библия для верующих и неверующих».
Конечно, ничего хорошего в том, что мое детство прошло без настоящих еврейских книг, которые должны были помочь мне приобрести более правильное образование, нежели то, что в итоге получилось, нет. Но я думаю, что современные религиозные еврейские дети тоже что-то недополучают без книг Чуковского, Маршака, Барто, Кассиля, ну и других авторов, не обязательно евреев и даже антисемита Жюля Верна.
И вот что интересно: написанные много десятилетий назад одни и те же детские книги продолжают переиздаваться, пользуются спросом, несмотря на то, что в них масса устаревших персонажей и реалий — пионеры, октябрята, тимуровцы, благородные мушкетеры, целеустремленные ученые и путешественники, разведчики и звездолетчики. В чем дело? Наверное, в том, что в этих книгах есть некий романтический идеал — образ бытия, более светлого и яркого, нежели окружающая повседневность. Что-то есть в долгой жизни этих книг от ханукального чуда.
