Каждый год в эти зимние дни у евреев начинаются споры. Как и что праздновать? Серьёзные раввины брюзжат по поводу непредписанных Торой и нашими мудрецами радений, особенно по поводу «ёлочек». Ведь наша религия и традиция предостерегают нас от подражания обычаям других народов, замешанным на поклонении чему-то или кому-то, кроме Всевышнего. Но евреи тысячелетиями жили и продолжают жить среди других народов, а развитие средств коммуникации не дает изолироваться от культуры окружающего мира даже где-нибудь в израильском религиозном квартале. И опять идут споры: допустим ли в земле Израиля «новигод», и эти споры уже превращаются в традицию нового еврейского праздника.
Но гонения на «новигод» изобретены не в Израиле. Как известно, во время Первой мировой войны в России началась антинемецкая кампания. Весной 1915 г. Николай II утвердил «Особый комитет для объединения мероприятий по борьбе с германским засильем», среди которых символичным было переименование Санкт-Петербурга в Петроград. Новый год тогда воспринимался тоже как нечто, привнесенное из Германии. В канун 1915 г. немецкие военнопленные в госпитале Саратова устроили праздник с традиционной ёлкой. Пресса назвала это «вопиющим фактом», журналистов поддержал святейший Синод. Царь назвал традицию нового года «вражеской» и категорически запретил ей следовать. Однако после прихода к власти большевики запрет отменили. В Германии в 1918 году произошла революция и теперь эта страна стала ближайшим другом по коммунистическому интернациональному движению. А Ленин любил новогодние празднества. Взять, к примеру, знаменитые ленинские ёлки, хорошо памятные людям моего поколения, читавшим по «Родной речи», рассказ писателя Александра Кононова «Ёлка в Сокольниках». После смерти дедушки Ленина елка опять впала в немилость, как атрибут религиозного праздника, чуждого коммунистическому мировоззрению. Наверное, в этом пункте с учеными марксистами согласились бы ученые раввины, но они сами на тот текущий момент пребывали в ещё большей немилости, и вряд ли их кто-то спрашивал. В середине тридцатых годов Новый Год снова стал возвращаться в советский быт. Считается, что реабилитация новогоднего праздника началась с небольшой заметки в газете «Правда», опубликованной 28 декабря 1935 года. Речь шла об инициативе организовать детям хорошую ёлку. Подписал заметку второй секретарь ЦК компартии Украины Павел Постышев. Но в целом возрождение новогодних традиций лежало в русле курса политики «сталинского традиционализма» середины 1930-х. Елка с тех пор закрепилась в сознании советских людей, как атрибут секулярного Нового Года, а не какого-нибудь праздника одной из религий и продержалась в этом качестве более полувека, когда Новый Год оставался, пожалуй, единственным неидеологическим праздником в СССР. За эти полвека талантливые евреи постарались сочинить массу прекрасных детских стихов и песен про «елку — зеленую иголку». Впрочем, не только детских, чего стоит «Диалог у новогодней ёлки» Юрия Левитанского!
И вот советские евреи высадились в Израиле со всеми своими трепетными чувствами по поводу салата оливье, иронии судьбы и, конечно же, елочки. Одни, по капле выдавливая из себя совок, ополчились на «новигод», как ханукальный Матитьягу на Антиоха Эпифана. Другие же, не желая изменять лучшим воспоминаниям своего еврейского детства и не менее еврейской интеллигентной молодости, хранили советскую традицию. А может быть и антисоветскую, ведь годовщину революции и день Парижской коммуны оставили на доисторической родине даже бывшие члены КПСС.
В несколько более сложной ситуации оказывались еврейские эмигранты в США, Канаде и Германии. Здесь, конечно, не принято агитировать за празднование или не празднование тех или иных дней, но та атмосфера, которая царит в дни Christmas или Weihnachten не может не навести на размышления: а где тут место еврея с его Ханукой? Кому-то мало Хануки, они норовят веселиться и во все нееврейские зимние праздники, причём как по григорианскому, так по юлианскому календарю. И вот начинаются разные шутки о новом финансовом годе, о том, почему бы двум евреям не выпить в день рождения третьего, или о том, что Новый Год приходится на день обрезания того самого третьего. В Германии острословы придумали слово Вайнука («Weihnukka») из названий христианского и еврейского зимних праздников (правда, если с этого слова сделать кальку на русский получится — «ханжество»).
Что бы я сказал по этому поводу. Вспоминается анекдот про девушку, спросившую у раввина про законы свадьбы и брачной ночи. Он сказал, что мужчине нельзя танцевать с женщиной, а все остальное можно, но главное, чтобы не перешло в танец. Вот и «новигод» — давайте относиться к нему, не как к празднику, а как к поводу повеселиться, ко всем легендам и верованиям — как к литературе и фольклору, но главное, чтоб это не перешло в… ну, скажем так, в танец.
Но я не раввин, мое мнение — не ответ на вопросы возникающие у евреев. Если спрашивать серьезно, то нужно спрашивать у серьезных раввинов.
