В эти дни, когда мы готовимся отметить 26-го ияра по еврейскому календарю День Победы над нацистской Германией как еврейский День Спасения и Освобождения, в польском Гданьске, по соседству с Калининградом, где я живу, разразился скандал, получивший большой общественный и даже политический резонанс. При этом поводом для громкого скандала стала тихая лирическая песня прошлых лет.
Значит так. В городе Гданьске во время художественной акции в музее Второй мировой войны директор учреждения культуры прервал выступление певца Петра Косевского, исполнявшего песню из кинофильма «Два бойца» (1943) «Темная ночь», назвав композицию «большевистской пропагандой», запрещенной к исполнению.
Знаете, сразу скажу что, на мой взгляд, у Польши есть много поводов для неприязни и к царской России, и к СССР, и, возможно, к России постсоветской — в истории отношений много неприятных эпизодов, но до сих пор они с песнями связаны не были. Песни, наоборот, объединяли русскую и польскую культуру. И как тут не вспомнить и фестиваль советской песни в польской Зеленой Гуре, и Эдиту Пьеху, и Анну Герман, и даже Булата Окуджаву, который, в Польше был популярен едва ли не больше, чем в России.
А еще нужно вспомнить польского композитора Ежи Петерсбурского, родившегося в Варшаве в еврейской семье, побывшего с 1939 по 1942 годы советским композитором Юрием Яковлевичем Петерсбурским. Он — автор популярнейшего танго «Последнее воскресенье» (польск. — «To ostatnia niedziela»), известного в СССР как «Утомленное солнце». А ещё он автор вальса «Mała błękitna chusteczka», который в русском переводе под названием «Синий платочек» плечом к плечу с «Темной ночью» сражался против фашистов в годы Великой Отечественной войны.
Так что пан директор совершенно напрасно ополчился на «Темную ночь». Это же не «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Песня композитора Никиты Богословского из фильма «Два бойца», одна из самых человечных, самых нестроевых военных песен, написана на стихи поэта Владимира Гариевича Агатова (Вэлвла Исидоровича Гуревича), который, кстати, был узником сталинских лагерей.
Есть у этой странной истории с «запрещённой песней» и еврейский аспект. Сочинение песен в прошлом столетии стало еврейской профессией наряду с починкой часов и лечением зубов. Евреи создавали весёлые песни, от которых становилось легко на сердце и в СССР, и в Польше, и в Германии. Но после 1933 года песни, написанные евреями, в Германии стали изымать из «арийской» культуры, причём вне зависимости от их содержания и стилистики, а просто на основании происхождения автора. В результате оказалось, что в кабаре и на эстраде почти нечего петь, ну и, разумеется, военные песни вермахта, написанные без евреев, были куда примитивнее в мелодическом и эмоциональном плане, нежели песни Красной Армии, для которой старались композиторы Исаак Дунаевский, Матвей Блантер, Константин Листов, братья Покрасс, Марк Фрадкин, Сигизмунд Кац, Исаак Любан и многие другие.
Но вот что интересно. Эти «большевистские» песни популярны до сих пор, причём в самых далеких от большевизма компаниях. Был я как-то на слёте КСП (Клуба самодеятельной песни) Восточного побережья США в Нью-Йорке. Там собирались бывшие советские люди, прихватившие с собой из СССР кое-какие песенные традиции интеллигентных евреев. По Советскому Союзу мало кто из них скучал, но, как признались организаторы, ночи у костра на этих слетах очень часто заканчивались пением на рассвете старых советских песен. Почему? А потому, что мелодии этих песен совсем не советские, не коммунистические, не сталинские. Они человеческие. Это поэты должны были в стихах «наступать на горло собственной песне», а в музыке фальшь не проходила. И если в бесчеловечное время на человечную музыку вдруг удавалось положить человечные слова, то получалась песня для всего человечества. Такая, как «Темная ночь», как «Синий платочек», ну, или как немецкая песня тех же лет «Лили Марлен», подхваченная с голоса Марлен Дитрих солдатами антигитлеровской коалиции, и переведенная на русский язык Иосифом Бродским.
К чему я все это пишу? А вот Высоцкий от имени одного из персонажей своих песен хорошо сказал: «Мы стоим за дело мира, мы готовимся к войне. Ты же хочешь как Шапиро отсидеться в стороне». На инцидент с песней «Темная ночь» уже отреагировал и российский министр культуры, и российское министерство иностранных дел. Пан директор, запретивший песню, конечно, не прав. Но я предпочту отсидеться в стороне, не встревая в «спор славян между собою». Боюсь, как бы в качестве симметричного ответа у нас не наложили каких-либо санкций на «Синий платочек». Ретивые директора у нас тоже водятся, и тоже норовят быть панами, и тоже не всегда правы.
