Почти у каждого еврея, жившего в СССР, был родственник, подобный Берни Сандерсу, — наглядный пример самых катастрофических решений, принятых евреями в 20 веке. У каждого, кто застал советскую власть в сознательном возрасте, выступления Сандерса вызывают ощущение дежавю. Его риторика, выбор слов из хардкорного марксистского словаря, ленинский полемический задор, гротескно-бессмысленные грандиозные планы сводят слушателя с ума.
Слушая его, вы как на ковре-самолете возвращаетесь на десятилетия назад, в мир, который, как все мы надеялись, помнят только старики и который может послужить лишь предостережением для будущих поколений.
Выступая с трибуны в качестве демократического кандидата в президенты, Берни Сандерс очень напоминает Ленина из многочисленных советских фильмов о революции. Его популярность бесит нас, немногих оставшихся в живых после самого жестокого социального эксперимента в истории человечества.
Несмотря на это и я, и многие мои друзья с тем же примерно бэкграундом питаем к этому престарелому сумасшедшему революционеру некоторую сентиментальную симпатию. Я могу потешаться над Берни, но я не могу всерьез злиться на него. Еще перед прошлыми выборами я задал себе вопрос: почему? Ответ одновременно сложен и прост. В каждой еврейском семье в СССР был родственник, которого здесь я условно назову Борисом. Он (хотя это могла быть и она) неизменно оставался верным и преданным членом партии. Ничто не могло заставить его усомниться в верности проводимого партией курса и в моральной безупречности ее лидеров. Борис был человеком веры, и жалкая реальность не могла поколебать его твердокаменной веры в светлое будущее.
Чуть больше века назад тысячи молодых еврейских парней и девушек из Минска, Пинска, Двинска и Глупска пошли в революцию. Полтора века царских гонений, кульминацией которых стали погромы, начавшиеся в 1881 году на юге России, сформировали все их мировоззрение. Не может быть ничего хуже, чем режим, который они собирались разрушить, и нет ничего лучше, чем новый мир абсолютного равенства людей и наций.
Они забросили изучение Торы в ешивах, не особо стремясь и к получению светских профессий, позволявших обрести прочное место в буржуазном обществе. Одну твердокаменную веру они заменили другой и навсегда отряхнулись от праха прошлого в виде религии, семейных уз и традиционных профессиональных занятий. Они изменили свои имена: Берл стал Борисом.
Признать, что Революция потерпела крах, они не могли: это одновременно значило бы признать, что их жертва оказалась напрасной. Они и революция были единым целым.
Сначала Ленин, а потом Сталин были их богами. Дядя Борис читал «Правду» и считал правдой каждое в ней предложение.
Однако, подобно сегодняшнему Берни, дядя Борис не знал мира, который он собирался перевернуть с ног на голову. Борис знал о русском крестьянине и его невзгодах из произведений Толстого и Некрасова. Берни знает о «неравенстве» в современной Америке из передовиц «Нью-Йорк Таймс» и из репортажей ТВ, освещающих митинги недовольной молодежи из верхушки среднего класса.
Как дядя Борис еще в юности сумел заразить многих ничего не подозревающих русских своим революционным насморком, так и Берни отравил умы молодых и наивных. Они оба еврейские «пророки»: притворяются, что обладают абсолютной истиной, и каждый проигранный аргумент только укрепляет их убеждения.
Можно сказать, что Берни — последнее живое звено, связывающее еврейство 21 века с его предтечами столетней давности. Он подобен Троцкому на броневике, перенесенному с российских просторов в современную Америку. Вам не нужно идти в библиотеку, чтобы найти историческую книгу, рассказывающую обо всех ошибках, которые евреи совершили в 20 веке. Достаточно послушать речи Берни. Он является ходячей энциклопедией всех самых катастрофических решений, принятых евреями. Печально, что Черчилли никогда не возвращаются из мертвых, а Троцкие регулярно появляются вновь в ином обличье.
Когда я слышу выступление Берни, я начинаю ругаться на экран телевизора. Хотя наблюдаю я за Берни, на самом деле кричу я на дядю Бориса. Меня возмущает в его речах сочетание наивности, ортодоксальности, религиозной убежденности в собственной правоте, приправленных изрядной порцией мазохизма.
Я злюсь на него потому, что хотя он всю жизнь занимался тем, что говорил о добре, защищая зло, он все еще не может разглядеть и понять истину. И хотя миллионы невинных были убиты, он не может признать ни одной ошибки. Но даже когда я злюсь, в глубине души я испытываю немного тепла к этому последнему еврейскому большевику.
Берни — это мир, на который мы все надеялись, мир давно ушедший, но воскрешающий на наших глазах ужасных призраков прошлого, служителей зла, упакованного в ностальгию, и пылающего стремлением к «справедливости».
Оригинальный текст: Haaretz
Перевод Ильи Амигуда
