Бизнесмен и ученый Леонид Штильман написал книгу «Дугри: Критические размышления о “религии” либерализма» (издательство «Интеллектуальная литература»). Опираясь на собственный опыт, автор рассуждает, может ли политика в современном мире стать «дугри», что в переводе с иврита означает «правильный, честный»? «Сноб» публикует одну из глав.

Когда говорят о правителе, то сразу представляешь себе царя, сидящего на троне. На самом деле любой босс, в том числе и выборный президент, «правит» в течение того срока, на который его избрали.

Для жителя западного мира все делится на черное и белое. Для политкорректности лучше скажем «на светлое и темное». В светлом мире процветает демократия, а в темном — недемократия, то есть диктатура. Преимущество демократии состоит в том, что власть невозможно передать по наследству. Президента выбирают, хотя бывали случаи, когда сын получал бразды правления из рук отца. Но и здесь именно народ выбрал вначале папу Буша, а потом сына Буша. Это были демократические выборы, и родственные связи между президентами не были основной причиной победы Буша-младшего. 

Самый яркий пример нелепости наследования власти — это Северная Корея. Здесь мы видим уникальную комбинацию коммунистического режима с правящей династией. Нынешний правитель Северной Кореи — Ким Чен Ир, правнук всенародно любимого Ким Ир Сена. В годы правления Ким Ир Сена я был подписчиком журнала «Корея». Любой пропагандистский журнал нелеп. Но составители журнала «Корея» превзошли своих коллег из других тоталитарных изданий. Пример перевода из статьи о классической музыке: «В концерте принимал участие струнный квартет под названием «Вечно храним непоколебимую верность вождю». Журнал «Корея» был популярен среди гостей моей квартиры. Друзья приходили почитать статью про революционную бабушку стального полководца, гениального мыслителя, отца корейского народа, председателя коммунистической партии Кореи товарища Ким Ир Сена: «Несмотря на то что японские захватчики предлагали бабушке много денег, она не выдала месторасположение внука, ушедшего в партизаны».

Самое удачное объяснение того, почему наследственная власть плоха, дал Лев Толстой: «Ни один разумный человек… не поедет в море на пароходе с капитаном, права которого на управление кораблем состоят только в том, что он — внучатый племянник человека, который когда-то управлял кораблем». 

В демократических странах раз в несколько лет претенденты должны доказывать, что они и сейчас лучше своих конкурентов. На выборах, как правило, побеждают не самые умные, образованные или эффективные. В большинстве случаев партию представляет кандидат, который смог убедить узкий круг партийных функционеров и спонсоров в том, что именно он — лучший. Избирателям остается всего лишь выбрать между двумя-тремя кандидатами. 

Демократия — это власть народа или власть толпы. Главный ее принцип: «один человек — один голос». В разных странах существуют разные системы правления. В одних выбирают президента прямым голосованием на шесть лет, и он обладает на этот период большими полномочиями. В других правителем становится на четыре года лидер самой большой партии, который должен угождать коалиционным партнерам. В третьих странах президента можно держать в узде решениями судей. В каждой из этих систем есть положительные и отрицательные стороны.

Когда голосование происходит по географическому признаку, то в каждом районе кандидаты от партий борются за право представлять свой округ в парламенте. Они в первую очередь представляют интересы своего региона, а не определенной группы населения, например религиозного меньшинства. Владелец местного стадиона или верфи может оказаться гораздо более популярным, чем профессиональный политик. Такой кандидат с первых дней своей деятельности уже будет готовиться к следующим выборам. Решение местных проблем (например, установка светофора) будет для него важнее, чем голосование в парламенте по поводу космической программы.

Другой вариант (например, израильский) — это голосование по спискам партий, а не по географическому признаку. Если за кандидата проголосуют по стране 15 процентов избирателей, то его партия получит 15 процентов мест в кнессете. При этом варианте права меньшинств во всех регионах, например права религиозных граждан, важнее для перевыборов, чем решение местных проблем. Бюджет уборки мусора будет менее важен, чем бюджет религиозных школ. 

Обычно люди голосуют по знакомой им модели, «как папа» или «как однокурсники». Во всех странах существует простое разделение общества на левых и правых. Не вдаваясь в подробности, все выглядит так: левый — это более богатый, более образованный, менее белый, менее гетеросексуальный и более молодой человек. Трудно найти выпускника Беркли, голосующего за республиканца, а «еврей-республиканец» звучит так же нелепо, как «еврей-шахтер». Иммигранты Лондона, приехавшие туда из Пакистана, Афганистана и Сомали, будут голосовать за лейбористов. Жители Гарлема — за демократов. Жители Иерусалима — за правых. В центре Тель-Авива проголосуют за левых.

В большинстве демократических стран граждан не принуждают голосовать, поэтому явка составляет обычно 50–60 процентов. Кто скорее пропустит выборы: образованный и богатый или бедный и многодетный? Богатый хочет усиления либерализма — религии своего класса. Тогда страна будет жить по законам, которые позволят богатому хорошо жить и становиться еще богаче. В его руках находятся средства массовой информации, которые подтверждают каждый день победу левых идей. Менее образованный и более бедный правый вполне может пропустить выборы. Они не кажутся ему важным моментом, который может изменить что-то к лучшему. Хилари Клинтон поддерживали самые влиятельные миллиардеры: Уоррен Баффетт, Джордж Сорос, Марк Кьюбан, Майкл Блумберг, Опра Уинфри. 

Конечно, есть богачи, которые спонсируют правые партии. Республиканские миллиардеры — это менее известные публике фигуры: Чарльз и Дэвид Кохи, Шелдон Адельсон, Пол Сингер. Существует не только CNN, безоговорочно поддерживающий демократов, но и Fox News, поддерживающий республиканцев, но в целом в западном мире СМИ поддерживают левых больше, чем правых.

Те, кто жаждет власти, объединяются обычно в две группы, приблизительно равные по силе. Это могут быть две партии, как в США, а могут быть и две коалиции, как в Европе. В большинстве случаев для победы на выборах достаточно даже небольшого преимущества. В избирательных кампаниях количество «устойчивых голосов», то есть тех, кто из года в год голосует за определенную партию, приблизительно одинаковое. Но судьбу главы государства решают именно сомневающиеся. Те избиратели, которых удалось склонить в ту или другую сторону в процессе предвыборной кампании. Перевес в 3–4 процента на выборах считается существенным, а так как половина граждан не голосует, то все решают 1,5–2 процента. Это и называется сегодня демократией. Кто будет главой государства, решает один из 50 взрослых людей. За каждого, даже самого надежного сторонника, нужно бороться. Огромные деньги тратятся на то, чтобы избиратель не забыл имя кандидата или не переметнулся на сторону более яркого претендента. Все знают про существование и важность кока-колы и лейбористов. Но людям нужно постоянно повторять: пей кока-колу, голосуй за лейбористов. Эти напоминания обходятся дорого. В избирательной кампании 2016 года Хилари Клинтон было потрачено 1,4 млрд долларов, а кампания Дональда Трампа стоила почти 1 млрд долларов. Суммы впечатляют. Тем не менее нужно правильно оценивать эти числа: обе стороны вместе потратили на каждого избирателя в течение предвыборного года всего по 20 долларов. Эти деньги пошли на создание телевизионных роликов, рекламу в интернете и в газетах, поиск компрометирующих историй, распространение слухов.

Политические технологии непрерывно развиваются, совершенствуются и очень быстро устаревают. Деньги — это необходимое, но недостаточное условие для победы. Подтверждением этого являются результаты опросов общественного мнения. Мы видим, что раз за разом нам предсказывают неправильный результат. Сегодня технология опросов очень успешна в области исследований вкусов потребителя. С большой степенью точности можно предсказать, кто что будет есть, что надевать, где проводить отпуск. Результаты предвыборных опросов не столь точны, как опросы на бытовые темы. 

Характерный пример — ошибочные опросы общественного мнения в кампании Клинтон — Трамп. Во время избирательной гонки средства массовой информации предсказывали поражение Трампа, смеялись над неграмотным строительным подрядчиком и его попытками соревноваться с опытным политиком. Если бы опрос общественного мнения показал победу Трампа, то он выглядел бы ошибочным и тенденциозным.

Вот как мог бы звучать диалог оператора с избирателем:

— Здравствуйте, не ответите ли вы на несколько вопросов, касающихся предстоящих выборов? Это анонимно. 

Избиратель соглашается, хотя звонок по персональному телефону не предполагает анонимности. На всякий случай опрашиваемый решает не говорить ничего необычного. 

«Мало ли что? Лучше быть как все». 

— Вы голосуете за Трампа или за Клинтон? 

Избирателю давно уже надоели Клинтоны. Но как сказать, что он против женщины-президента? Еще хуже будет звучать ответ «Я за Трампа». Там будет видно. А пока он ответит как положено.

— Голосую за Клинтон. 

Западных людей с детства учат тому, что демократия — это и есть настоящая свобода, которая превыше всего (в отличие от иудаизма, где превыше всего жизнь). Яркие примеры демократических процессов ХХ века — это приход к власти Гитлера в Германии, победа и приход к власти лидеров движения ХАМАС в Газе, которое, уничтожив самые элементарные свободы, не только убивает еврейских детей, но пытает и казнит своих граждан. Обама с восторгом воспринял, а может быть, и помог приходу к власти в результате демократических выборов «Мусульманских братьев» в Египте. В Южной Африке выбрали президентом Джейкоба Зуму, который с трудом окончил несколько классов начальной школы. Он был обвинен в изнасиловании женщины, больной СПИДом. Президент подтвердил, что знал, что у дамы был СПИД, и поэтому после интима тщательно вымылся с мылом.

Другой весьма популярной формой правления является анократия. Этот термин появился в 1946 году в работе философа Мартина Бубера и точного определения не имеет. Большинство политологов понимают под этим словом способ правления, при котором оппозиционные группы участвуют в государственном управлении, но не имеют достаточного влияния. Часть политологов понимает под анократией режим, в котором оппозиция не ищет альтернативы правителю. Мне такое определение кажется более понятным. Что такое власть Путина в 2018 году? Это не демократия, так как никто не составляет ему реальной конкуренции. Но это и не диктатура. Интернет с враждебными Путину идеями частично открыт. Некоторые средства массовой информации и деятели искусства активно критикуют президента. Оппозиционеров почти не убивают и редко наказывают. Народу удобно жить при сильном правителе, говорящем на его языке и внушающем ему величие. Казнокрады, на первый взгляд, вызывают ненависть у народа. Но при ближайшем рассмотрении становится ясно, что они вызывают зависть у своих менее проворных соотечественников. Демократическое государство, которым Россия являлась в течение нескольких лет, не оправдало себя в глазах граждан страны. Теперь они без особого комфорта, но зато в душевном спокойствии живут под властью Путина. 

То же самое происходит и в других странах. Сингапур — это яркий пример того, что к процветанию может привести власть одного способного и решительного человека. В Сингапуре при отце-основателе Ли Куан Ю министров выбирали именно по их деловым качествам и платили им зарплату в пять раз больше, чем в США.

Анократия Сингапура создала высокопроизводительное общество, сильную армию, которая защищает крошечное государство от соседей-хищников. При этом оппозиция мало пострадала. Нет свобод, но есть обеспеченная жизнь. Демократический Сингапур был бы немедленно захвачен соседними хищниками, демократический Китай привел бы к борьбе деревень против городов и к восстаниям меньшинств, а демократические арабские страны и так уже побили рекорды насилия.

Диктатура — вид правления гораздо менее популярный. Методы диктаторов обычно просты: сажать, убивать оппозиционеров, часто менять глав армии и тайной полиции, подкармливать сатрапов. С возрастом контроль диктатора ослабевает, и его убивают или отправляют в тюрьму.

Не совсем понятно, как классифицировать Китай. Коммунистическая партия Китая не имеет никакого отношения к марксизму и коммунистическому режиму. Это управленческая структура, которая позволяет подниматься по ступеням власти по двум критериям: спокойствие в регионе, то есть отсутствие открытого недовольства, и увеличение производства. 

Мои попытки организовать хай-тек-бизнес в Китае привели меня к контактам с высокопоставленными муниципальными начальниками. По совместительству все они были крупными партийными деятелями. Эти люди были намного более широко образованны и хватки в бизнесе, чем их западные коллеги. Имеет ли значение для эффективности развития бизнеса в Шанхае то, что эти чиновники не были выбраны китайскими гражданами, а продвинулись по партийной линии благодаря своим способностям и пробивной силе? Скорее всего — нет.

Сравнивая гигантский авторитарный Китай и крошечный авторитарный Сингапур с демократическим африканским гигантом Южной Африкой и маленькой демократической Ботсваной, трудно однозначно сказать, должны ли все государства иметь демократическое устройство. По-видимому, не существует и единственно правильной модели проведения выборов.