Обнаружив несколько дней назад в Мастерской статью Елены Римон «Русский антисемитизм в Израиле», я ожидал, что автор осуществит профессиональный анализ проблемы взаимоотношений между ультраортодоксальной частью израильского населения (на иврите — «харедим», то есть трепещущие перед Богом), и так называемой «русской улицей». Ведь наука в том и состоит, чтобы не просто описать проблему на уровне фактов, но также раскрыть её сущность и предложить пути её решения. К моему сожалению, уважаемая доцент Университета Ариэль ограничилась только констатацией фактов действительно излишне категоричного, и даже во многом экстремистского отношения некоторой части репатриантов из стран бывшего Советского Союза к израильским ультраортодоксам, даже не пытаясь дать ответ на два извечных вопроса: «кто виноват?», и «что делать?». Поэтому статья выглядит как глас вопиющего в пустыне и никого ни в чём не убеждает.
Между тем указанная проблема действительно существует, мало того, она подогревается определёнными политическими силами в Израиле, ведущими, ради достижения политической власти, отчаянную борьбу за голоса избирателей, зачастую не гнушаясь запрещёнными приёмами. Анализ же проблемы, чтобы быть действительно научным, должен базироваться на прочных социальных аксиомах. Одна из этих аксиом была интуитивно понята доктором Римон, но не изложена в чётком виде. Суть её в том, что израильское общество сложилось как социальный организм задолго до приезда так называемой «большой алии». Хорошо это, плохо ли, но мы, бывшие советские люди, жили совершенно в других реалиях, не имея к этому обществу никакого отношения. Благодаря присутствующим в наших документах указаниям на национальную принадлежность, мы получили возможность переехать на жительство в Израиль и сразу стать равноправными гражданами государства на основании Закона о возвращении, к принятию которого мы также не имели никакого отношения. Каждый из нас получил «корзину абсорбции», а во многих случаях также набор социальных льгот, о которых представители прежних волн репатриации могли только мечтать. И если уж мы хотим быть до конца честными перед собой, то должны признать, что материальный жизненный уровень русскоговорящих граждан Израиля существенно превышает соответствующий средний уровень, характерный как для советского, так и постсоветского общества.
Следует, правда, отметить и другой аспект массовой репатриации, объективно обусловленный реалиями современного Израиля. Коренные израильтяне жили в своей стране в соответствии со сложившимися в каждом социальном секторе стереотипами поведения. Большинство рабочих мест, особенно престижных и высокооплачиваемых, были уже заняты, а на каждое из освободившихся подобных мест претендовали те, кого на нашей «доисторической родине» было принято называть «блатными». Между тем общий уровень образования и квалификации русскоговорящих новых репатриантов зачастую совершенно не соответствовал тем рабочим местам, которые израильское общество могло им предложить. Истина эта весьма банальна, но никуда от неё не уйти. Жизнь надо принимать такой, какая она есть, и прилагать существенные усилия для того, чтобы получить доступ к «социальным лифтам», а тем более, подняться по ним.
Следует отдать должное израильскому обществу. Оно не отторгло новых репатриантов, но лишь предложило им скорректировать стереотипы социального поведения и попытаться вписаться в систему общественных отношений в качестве её необходимых элементов. И сейчас, через 30 лет, прошедших с начала «большой алии», можно утверждать, что в целом эта волна репатриации оказалась успешной. К сожалению, однако, далеко не для всех. И те, кто остался в самом низу социальной «пирамиды», не сумев восстановить свой прежний статус, зачастую пытаются найти виновников своих неудач вне своей секторальной среды. Поскольку же бывшие советские люди чуть ли не с молоком матери усвоили высказанный ещё апостолом Павлом, а затем поднятый на щит советской властью, лозунг «Кто не работает, тот не ест», своё недовольство многие из них обратили против ультраортодоксальных евреев, которых, как справедливо отметила Елена Римон, огульно обвинили в паразитическом образе жизни.
Полуправда иногда бывает хуже лжи. В действительности, если верить данным «Википедии» двухлетней давности, число работающих ультраортодоксальных израильских мужчин в настоящее время составило 47% от их общей численности, а работающих женщин-харедим, соответственно, — 81%. Но дело даже не в процентах, а в том, что израильское общество, сложившееся естественным образом на протяжении более 100 лет, не отторгло ультраортодоксов, признало их своей органической частью и вынуждено считаться с их требованиями так же, как и с требованиями других социальных секторов. Кого-то такое положение устраивает, кого-то — нет, но это — социально-историческая данность, которую невозможно изменить никакими политическими действиями, не говоря уже об эффективности направленных против харедим ругательных комментариев.
Но права ли Елена Римон, называя эти комментарии проявлениями антисемитизма? Ведь комментарии такого рода пишут, в основном, люди с еврейскими фамилиями, в большинстве своём вовсе не считающие себя этническими русскими или украинцами. И если исходить из её логики, то тогда евреем является только тот, кто молится в синагоге. Налицо здесь явная подмена понятий. Ведь еврей (иври) — это национальность, а иудей (егуди) — религиозная принадлежность. Антисемитизм как идеология и политическое движение возник в XIX веке в Западной Европе именно как разжигание ненависти к светским этническим евреям — удачливым конкурентам христианских предпринимателей и банкиров, причём в нём, как правило, на первый план выдвигалась расовая, а не религиозная составляющая еврейского этноса. В гитлеровском нацизме, как в квинтэссенции антисемитизма, это было особенно заметно.
Как можно обвинять в антисемитизме нерелигиозных советских евреев, особенно выходцев из Украины, Молдавии, западных и южных областей России? Ведь, как говорилось в старом анекдоте, «бьют не по паспорту, а по морде». Впервые я остро почувствовал, что такое антисемитизм, ещё в тринадцатилетнем возрасте, когда в первый день пребывания в пионерском лагере, что располагался неподалёку от Киева, услышал: «Братцы, а среди нас жидов нет?». И тут же на меня указали пальцем: «вот он — жид». И подобные примеры из своей жизни могут привести сотни тысяч таких же как я евреев с явно неславянской внешностью. Поэтому отождествление неприязни русскоязычных евреев-репатриантов к ультраортодоксам с антисемитизмом просто некорректно. Корни же такой неприязни кроются в рудиментах тоталитарного мышления, сохранившихся в нашем сознании «благодаря» массовому оглуплению жителей СССР пропагандой, отрицающей индивидуальность, противопоставляющей личность упрощённо понимаемому коллективизму. В строю ты, образно говоря, — гражданин, вне строя — отщепенец. Кому же хотелось выглядеть отщепенцем. О понятии «толерантность» никто даже не имел представления. Рабская психология, внедряемая на протяжении многих десятилетий, крепко сидит в глубинах нашего сознания, и не каждому по силам, подобно Антону Чехову, по капле выдавливать её из себя.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что, глядя на расстоянии на молодых харедим в их диковинных средневековых одеяниях, многие бывшие советские люди, ныне израильские граждане, подсознательно испытывают к ним неприязнь, поскольку те не вписываются в стандартные представления об общепринятых канонах повседневного образа жизни. Да, ультраортодоксы не похожи на нас, они другие. У них есть право жить так, как они хотят, и нам не должно быть до этого никакого дела, пока они не задевают наших интересов. Впрочем, и им до нас никакого дела нет. Мы живём как бы в разных мирах, близко соприкасаясь разве что в автобусах. Но уж лучше пока так, чем находиться в конфронтации. Всё равно друг другу мы ничего не докажем. Да и надо ли? Ни они, ни мы никуда не денемся, обречены жить в одной нашей общей маленькой стране. А направленные против харедим злые комментарии на сайтах Интернета они всё равно не читают (у большинства даже нет выхода в Интернет), не говоря уже о незнании ими русского языка.
Открытой, однако, остаётся проблема привлечения неработающих харедим к общественно полезному труду. Проблема, решение которой позволило бы поставить точку на противостоянии светского и ультрарелигиозного Израиля. Суть такого решения состоит в осуществлении целенаправленной долговременной социальной политики, опирающейся на строго научную основу. Имеется в виду создание определённой социальной «ниши» для молодёжи из данного общественного сектора, специфическим образом встроенной в систему совокупного общественного производства. Сделать это вполне возможно, поскольку в каждом человеке изначально заложена потребность в активной деятельности, фактически представляющей собой способ его существования. Вся история человечества была прежде всего историей деятельности по преобразованию окружающей природной среды, благодаря чему мы сейчас живём в относительно процветающем обществе. Но изучение Торы, лежащее в основе повседневной жизни основной массы ультраортодоксальной молодёжи, такой деятельностью не является по определению, поскольку направлено оно не на реализацию практических целей, а только на накопление специфической информации. Безусловно, Тора, как письменная, так и устная, учит людей тому, как совершать добрые дела. Не вызывает также сомнения то, что они пытаются воплотить свои нравственные устремления в конкретной деятельности. Однако последняя, как правило, носит преимущественно вербальный характер, ограничена рамками общины, и вряд ли способна обеспечить развитие индивидуальных способностей личности в практической плоскости. Иллюзия, что изучение религиозной литературы, молитва, тщательное исполнение прописанных в Торе заповедей, равноценны общественно полезному труду, создаёт искажённое представление об окружающем мире, но не может до конца преодолеть подсознательную неудовлетворённость молодого человека в таком труде, составляющем основную сущность человека как общественного существа.
Особенность социологического подхода к решению данной проблемы состоит в том, что он не предполагает никаких насильственных действий для корректировки социальных процессов. Поскольку в основе этих процессов, как и вообще в основе всей жизни общества, лежит общественное разделение труда, именно изменение характера практической деятельности людей ведёт к изменению социальных и материальных условий их жизнедеятельности. Важно лишь, чтобы люди сами были заинтересованы в таких изменениях. Что же касается конкретного воплощения в жизнь идеи создания социальной «ниши» в рамках конкретной группы общества, то оно может быть осуществлено в несколько этапов. Начальный этап — создание социологической лаборатории (в состав которой обязательно должны быть включены авторитетные представители исследуемой группы). Лаборатория разрабатывает конкретную программу и ряд анкет, в совокупности позволяющих определить основные профессиональные предпочтения респондентов. Следующий этап — осуществление репрезентативного анкетирования, осуществляемого исключительно представителями той же исследуемой группы, что позволяет обеспечить доверие респондентов и побудить к правдивости в ответах на вопросы анкет. Далее — обработка полученной информации с целью выявления наиболее популярных в данной среде и, одновременно, наиболее перспективных видов общественно полезной деятельности. Одновременно выясняются возможности реализации последних в конкретных проектах и определяются источники финансирования таких проектов. Затем наступает очередь целенаправленной общественной кампании по пропаганде данных видов общественно-полезного труда, позволяющей сформировать у основной массы представителей исследуемой группы соответствующие социально-психологические установки. И только затем можно осуществлять на практике создание рабочих мест, привлечение и обучение соответствующей рабочей силы (опять-таки в тесном взаимодействии с авторитетными представителями данной группы). А Тору вполне можно изучать и в нерабочее время, тем более, что далеко не все выпускники ешив становятся профессиональными служителями культа. Автор этих строк окончил университет с отличием, будучи студентом-заочником, имея семью и работая на заводе слесарем. Важно лишь, чтобы было стремление к учёбе.
В высказанном выше предложении нет ничего фантастического. Вот только осуществление такого предложения возможно лишь при заинтересованности государства в его реализации. Увы, на практике, к сожалению, научный подход к решению актуальных социальных проблем совершенно чужд современным политикам как в Израиле, так и во всём остальном мире. Лидерам политических партий важны рейтинг, популярность, возможность распределять государственный бюджет в соответствии с личными и узкогрупповыми предпочтениями. Соответственно и острые социальные проблемы остаются без грамотного решения, что порождает всё новые и новые противоречия в обществе, гасить которые, в случае их выплёскивания на улицы, власть предержащие вынуждены преимущественно полицейскими методами. При этом часто достаётся именно ультраортодоксам, в сознании которых спонтанное недовольство своим бедственным положением стихийно трансформируется в столь же спонтанный протест против любых действий государства, нарушающих, по их мнению, их традиции и устоявшийся образ жизни. Соответственно, подспудно сохраняется и напряжённость в их отношениях со светским населением Израиля.
Возвращаясь к основной теме данной статьи, хочу напомнить людям, далёким от религии, что иудаизм, по сравнению с другими монотеистическими религиями, имеет довольно мощную гуманистическую направленность, которая, собственно, и была основной причиной самоизоляции еврейского народа в условиях всеобщего отчуждения остального человечества от подлинной человечности. Что бы там ни утверждали многочисленные юдофобы, сложившееся на протяжении многих веков отношение евреев к членам своей общины и членам своей семьи резко контрастировало с общественными отношениями, привычными для других народов, в обычае которых были войны, преступность, бытовое насилие и прочие проявления отчуждения людей от общественных целей и ценностей. Чего стоила одна только Варфоломеевская ночь. Однако гуманизм Торы, как письменной, так, тем более, и устной, практически не знаком русскоязычным репатриантам. Едва ли не единственным человеком, попытавшимся создать мост понимания между ними и ортодоксальным еврейством, был недавно ушедший от нас раввин Адин Штейнзальц, осуществивший перевод Талмуда, в том числе и на русский язык. Случайно прочитав несколько фрагментов этого перевода, относящихся к области поисков морального выбора, я понял, что это именно тот подход к ещё не совсем очерствевшим душам русскоязычных евреев, который способен существенно ослабить всё ещё существующую, в той или иной степени, неприязнь последних к религиозному населению Израиля. Только вот, к сожалению, вряд ли кто-нибудь сейчас этим серьёзно занимается.
