Идет самая напряженная неделя в израильской политике. За несколько часов до наступления четверга (крайнего срока для подачи предвыборных списков) некоторые претенденты на посты объединятся, другие, наоборот, выскочат из существующих альянсов, а третьи вообще могут раствориться в воздухе. Количество представленных списков, как и раньше, значительно больше тех, кто попадет в кнессет 24-го созыва, что свидетельствует как о крайней раздробленности израильского общества, так и о растущем отвращении к политикам и политике в целом.
Весьма характерно, что очень немногие из этих списков обладают хоть какими-то атрибутами, присущими политическим партиям в демократических странах. Им не хватает развитых внутренних институтов, присутствия в местных органах власти, минимальных ресурсов и, прежде всего, последовательной идеологии и подробных программ для решения множества проблем, с которыми сегодня сталкивается израильское общество. Даже самые, казалось бы, устойчивые блоки оказались настолько ослаблены, что едва ли способны выполнять главную роль политических партий в функционирующих демократических государствах: выступать в качестве главного механизма, связывающего граждан с их правительством, обеспечивая представительство разнообразных групп и идей в обществе.
Несмотря на усиленную предвыборную конкуренцию, Израиль находится на грани превращения в беспартийное государство. Множество сиюминутных альянсов, личные амбиции и лоббистские группировки, занимающиеся одной проблемой, не могут заменить сильных политических партий, которые уравновешивают злоупотребления тех, кто находится у власти. Существует заметная разница между конкурентными электоральными режимами (многим из них присущи очевидные автократические тенденции) и эффективными демократиями с сильными политическими партиями, особенно в парламентских многопартийных системах, каковой формально является и Израиль.
Ближайшие выборы могут дать шанс, благодаря осмотрительному выбору ответственных граждан, предотвратить дальнейшее ухудшение ситуации и начать процесс восстановления связи между всеми сегментами израильского общества и сильными партиями, способными представлять их потребности и чаяния. Неспособность сделать это будет иметь серьезные негативные последствия для будущего страны.
Израильские политические партии не всегда проявляли столь разительную слабость. В течение почти трех десятилетий с момента своего создания (1949-1977) Израиль был, по сути, многопартийной парламентской демократией с единственной доминирующей партией (Мапай, позднее переименованная в Маарах). В те годы политические партии стремились обеспечить потребности своих членов «от колыбели до могилы», включая медицинское обслуживание, прессу, женские и молодежные организации, профсоюзы и, в некоторых случаях, образование, трудоустройство, обеспечение жильем. Несмотря на то что они были сильно централизованы и не имели внутренних демократических механизмов, партии того времени сформировали ряд действующих институтов и создали кадры профессиональных политиков.
Эта модель была изменена на судьбоносных выборах 1977 года, когда Менахем Бегин и Ликуд положили конец гегемонии Мапай и начали период двухпартийного правления, когда к основной партии подключались в качестве младших партнеров небольшие политические образования (такие как ДАШ, Национально-религиозная партия (МАФДАЛ), ШАС, Агудат Исраэль, этнические партии), поддерживавшие баланс сил. Широкие коалиции стали нормой. Однако до 1990-х годов, несмотря на однопроцентный барьер, который учитывал многочисленность партий (от 10 до 15), основная часть членов кнессета представляла крупные партии, которые были поддержаны не менее чем четвертью всех избирателей.
Затем конфигурация партийного ландшафта снова изменилась. Во-первых, основные партии начали открываться, проводили внутренние выборы и, наконец, праймериз. Во-вторых, накануне выборов 1992 года порог был повышен до 1,5%, что временно снизило количество партий. Затем, в 1996 и 1999 годах, система прямых выборов премьер-министра позволила избирателям голосовать двумя бюллетенями, в результате чего количество партий выросло до 15 в 1999 году и, что более важно, уменьшился их размер. К тому времени, когда накануне выборов 2003 года двойное голосование было отменено, списки были только средними и малыми — по мере того, как партийная нестабильность росла с появлением центристских альянсов, которые, за заметным исключением Еш Атид, показали, что обладают весьма незначительным запасом прочности (Шинуй, Кадима, Кахоль-Лаван).
Эта раздробленная партийная карта сохранилась по сей день. Несмотря на повышение избирательного порога (до 2% в 2006 г. и затем до 3,25% в 2015 г.), которое привело к сокращению числа представленных в кнессете партий, их средний размер не увеличился. Действительно, в течение последнего десятилетия доминирует двухблочная система (правый против левоцентристского), что отменяет возможность гибкости в создании коалиций. Последние трое выборов закрепили эту модель, создав почти неразрешимую тупиковую ситуацию.
Однако в процессе этого произошло нечто гораздо более серьезное: большинство политических партий распались, и их заменили, в лучшем случае, эфемерные предвыборные альянсы. За очень немногими исключениями (Авода, Еврейский дом и Балад) внутренняя демократизация остановилась, поскольку не проводились выборы лидеров партий или потенциальных членов кнессета. Непрерывные избирательные циклы привели к банкротству большинства партий, в результате чего их отделения умирают, их структуры разорваны, а их деятельность серьезно ограничена.
Большинство списков (за исключением Мерец, Новой надежды Гидеона Саара, Хадаш и Балад) не опубликовали всеобъемлющих платформ, их идеологии явно не сформулированы, а их планы действий — если они существуют — явно пристрастны и недальновидны (см. Программу Ямины по борьбе с коронавирусом или план восстановления экономики Ярона Зелехи). Большинство новых политобразований выдвинули на первый план цель смены руководства («рак ло Биби»), подчеркнув при этом ценности честности, равенства, подотчетности и хорошего управления. Они не уточняют, как они намерены достигать этих целей. Никакое количество расколов, слияний, распадов, объединений или новых инициатив, похоже, не способно исправить неизбежную ненадежность нынешних партийных построений.
Последствия этого ослабления гораздо серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Слабая электоральная система ставит под угрозу и без того разрушающуюся связь между гражданами Израиля и его лидерами, тем самым усиливая неоавторитарные тенденции, усугубляя централизацию власти и усиливая ее персонализацию. Это особенно актуально сегодня, поскольку травматический опыт пандемии и ее социально-экономические последствия привели к почти полному разрыву между правительством и обеспокоенной общественностью.
Согласно последнему опросу Израильского института демократии, поддержка кнессета как института сейчас составляет всего 21%. Доверие к политическим партиям упало до рекордно низкого уровня в 14%. Неудовлетворенность населения — от нарушения директив, обхода ограничений, отказа от закрытия до растущих требований — формулируется по-разному.
Протестное движение этого периода намного обширнее и разнообразнее, чем его воплощение 2011 года. Попытки выразить это в политической сфере (например, «демократы») еще не проникли в сознание избирателей, в то время как совместная работа отдельных активистов по различным спискам может смягчить решающее участие ключевых элементов гражданского общества в критический момент в будущем. Утрата доверия к одному из важнейших устоев демократической жизни неизбежно угрожает устойчивости государства. Это еще больше затрудняет управление, обеспечение соблюдения политических решений или, если уж на то пошло, предотвращение консолидации автономных анклавов, не находящихся под контролем государства. Этот институциональный демонтаж гораздо глубже, чем борьба за форму и состав самих избирательных списков.
Выборы 2021 года поставят совсем другой набор проблем, чем их предшественники 2019 и 2020 годов. Появление «анти-Нетаньяху» списков, возглавляемых Гидеоном Сааром и Нафтали Беннеттом, наряду с фрагментацией левоцентристских сил, несомненно, меняет политические расчеты. Все это также обостряет кризис политического представительства в Израиле. Длительный процесс реабилитации не произойдет в одночасье. Однако он будет продвигаться вперед, если граждане будут помнить, что их бюллетени можно использовать не только для выражения непосредственных опасений, предпочтений и отвращений, но и для того, чтобы настаивать на реанимации жизненно важных партийных органов, которые только одни и способны обеспечить функционирование общества по законам демократии.
Times of Israel, перевод Ильи Амигуда
