«Ненавистники знати,
вы хотели того ли?
Не сумели понять вы
Народа и Воли.
Он в подобной заботе
нуждался едва ли, —
Вас и на эшафоте
мужики проклинали».
А. Городницкий
Книга Сола Алинского «Правила для радикалов» (Rules for radicals) — очень хорошая книга. Не каждый умеет так просто описать и выразить сложные вещи. И английский такой, что даже мне понятен, и предельная искренность — а что ему скрывать? И уже в предисловии раскрывается главное: вся эта борьба за права убогих и сирых на самом деле вовсе не цель, а средство. Очень важное и даже самое необходимое средство для того, чтобы обрела смысл жизнь индивида.
Какого индивида? А вот того среднестатистического студента, вполне обеспеченного выходца из среднего класса, что затем в радикалы и подался, и пришел маститого, знаменитого радикала Алинского просить, поделиться опытом.
Как только со страниц книги взглянул на меня этот самый начинающий радикал, так сразу зазвучали в памяти знакомые с детства строки:
Стонет и тяжко вздыхает
Бедный, забитый народ;
Руки он к нам простирает,
Нас он на помощь зовет.
Час обновленья настанет,
Гимн нам народ пропоет,
Добрым нас словом помянет,
К нам на могилу придет.
Как известно, народ тогда в России, при всей своей бедности и забитости, самозванных защитников не оценил, быстро догадавшись, что не его (зачастую даже и непонятные им) проблемы пришли они решать, а свои собственные, которые ему, народу, в свою очередь, тоже непонятны, да и не очень-то интересны. Оставалось только изумляться героизму студентов, выгнанных в дверь, но упрямо, вплоть до самопожертвования, лезущих в окно.
Разгадку встретила я много лет спустя в публицистике Н. Лескова. Оказывается, реформы Александра II включали, кроме всего прочего, значительное сокращение чиновничества, в ряды которого и рассчитывали влиться студенты по окончании курса, а тут, значит: на палубу вышел, а палубы нет. Думали — социальный лифт, а оказалось — на безработных выучились, лишние люди России.
Виктор Франкл, психолог, всю жизнь исследовавший проблему смысла жизни, пришел к правильному выводу, что искать его надо не в себе, а в других людях, в их солидарности, уважении, сотрудничестве, но где это найдет «лишний»? Только у товарищей по несчастью.
Лишние люди — смесь взрывоопасная. А запалом в ней те, кого Гумилев-младший именовал пассионариями — те, кто от природы предназначен для борьбы, для лидерства, люди беспокойные и беспокоящие, но необходимые, иначе общество закиснет. Так вот, не найдя себе места в обществе, такой человек естественно становится его опасным врагом, ибо смыслом жизни для него является разрушение, за это его любят и уважают друзья и соратники.
Именно за разрушение «старого мира» боролись, убивали и умирали народники-революционеры. А заявленные цели… мало кто задумывался об их достижимости, хватит и того, что послужили центром кристаллизации для создания сообщества.
Алинский, впрочем, задумался и дал честный ответ: недостижимы они, да и не надо. Ибо вся-то наша жизнь есть борьба, борьба, не за, а против, на этом держится наше сотрудничество, в этом смысл нашей жизни. Так ответил он на главный вопрос американских студентов, попавших во второй половине 20-го века в ту же ловушку, что их российские коллеги во второй половине 19-го.
Ну, то есть, полной идентичности, конечно же, быть не может. В России, как известно, права и законы были и остаются экзотикой, и несостоявшимся чиновникам только и оставалось что на каторгу, либо с шапкой на паперть, а в Америке существуют дозволенные рамки политической борьбы и множество фондов, чтобы за наличный расчет заниматься спасением человечества от чего вы только хотите, так что до цареубийства дело все-таки не доходит. Но все же ощущается серьезный недостаток рабочих мест для избыточных специалистов по изобретению дополнительных гендеров и истории философии племени мумбо-юмбо, причем, диплом им, заметьте, обходится отнюдь не дешево. Значит — самое время искать, за чьи бы права побороться.
Вот на этот-то вопрос и нашел ответ один из таких лишних пассионариев — Сол Алинский. И секрет успеха не только в его талантах, энергии, остро — и хитроумной методике, но, прежде всего, в том, что оказался он в нужное время в нужном месте. Российским народниками противостояла крестьянская община, а в общине проблема смысла жизни по определению возникнуть не может, потому и не находили «спасители» со «спасаемыми» общий язык,
Алинский же искал и находил материал для самоутверждения революционера в рыхлом, неструктурированном обществе массы. Ему указывают на то, что какие-то конкретные требования обитателей чикагских «Задворок» или черных гетто остались неудовлетворенными или оказались лекарством хуже самой болезни, а он отвечает: наплевать. Люди обрели достоинство, научились себя уважать, сплотились в борьбе против… да не важно, против кого/чего, а важно, что сплотились — вот это главное.
Да если бы и все их требования удовлетворили, все равно надо идти дальше, требовать больше не ради конкретных результатов, но ради строительства сообщества, ибо у Алинского держится оно только на дружбе «против». Стоит только перестать натравливать организуемых на «классового врага», пририсовывая ему рога и копыта, а себе — ангельские крылышки, как часы прозвонят полночь, карета обратится в тыкву, лошади — в мышей, и останется только, теряя хрустальные туфельки, бежать с королевского бала.
Модель Алинского есть созидание себя через разрушение того, кто назначен «козлом отпущения». Не важно, мешает ли он на самом деле жить «неимущим», а важно, что создаваемое Алинским сообщество — молох, требующий непрерывного жертвоприношения, иначе — сдохнет. Любое сообщество нуждается в противопоставлении свой/чужой, но объединяет своих обычно не только противостояние чужим. Это может быть родство и соседство, общая профессия, общая культура и традиция…
У Алинского же кроме противостояния ничего — пустое место, и не его в том вина, он берет — что дают, а современное общество — скопище разрозненных индивидов, включая, кстати, и зажиточный средний класс, из которого Алинский уже вовсю вербует сторонников, в отличие от нелюбимых им реднеков, что взаимоподдержкой богаты более, чем деньгами.
Потому и затрудняется он, при всем желании, решить вопрос, оправдывает ли цель средства. В реально существующем сообществе ограничителем при выборе средств является мораль, автоматически вырастающая из существующих отношений между людьми, но где же вы ее возьмете, когда отношений в исходном моменте и вовсе нету? Нет никаких зацепок, никаких тормозов на пути скатывания в полную нечаевщину.
Так что все рассуждения — я, мол, на стороне неимущих против имущих — не более чем фрейдовская «рационализация» — точно также Желябов с Перовской искренне верили, что они на стороне крестьян против помещиков. Но крестьяне-то правильно сделали, что не поверили им.
Нет, линия раздела проходит совсем в другом месте. Алинский на стороне ищущих смысл в разрушении против тех, кто его видит в созидании. Естественно, его методы прекрасно подошли тем, кто стремится Америку ликвидировать, а не тем, кто хочет в ней жить, причем, ни расовая, ни классовая принадлежность серьезной роли не играет. На стороне Трампа оказался черный профессор экономики Томас Соуэлл, а белый еврей Марк Цукерберг из «университетских мальчиков» оказался на стороне противоположной.
Но это еще не самый большой и опасный самообман Алинского. Один из примеров, приведенных им в книге — как лихо управилась их «комьюнити» с большим универмагом, заставив его начальство взять на работу по квоте черных, да не просто черных, а тех, чью кандидатуру утвердили храбрые борцуны. Попробуем угадать, что из этого может выйти.
Вряд ли черные, принятые по квоте, используют представившуюся возможность для повышения квалификации. Зная, что уволить их нельзя, они, скорее всего, будут действовать в соответствии с древней мудростью: «Работа не волк, в лес не убежит». Значит, работать за них будут какие-то белые, а фирма — нести убытки. А поскольку борцуны, по заветам Алинского, на достигнутом не остановятся, через некоторое время универмаг начнет работать себе в убыток и закроется, на радость конкурентам, которые не преминут этим воспользоваться, т.е. повысить цены. И у разбитого корыта останутся не только герои квот, но и все жители данного населенного пункта… черные, между прочим.
Теперь смоделируем ситуацию: доблестные борцуны нагнули не злобных буржуинов, а местную администрацию, заставляя работать себе в убыток (таких случаев Алинский вспоминает много). Администрация, разумеется, просто скинет убытки на налогоплательщиков — предприятия и частных лиц. Это, конечно, не получится делать бесконечно, ибо в пределе Детройт, но до ближайших выборов можно день простоять да ночь продержаться, а там уж выставить свою кандидатуру где-нибудь в другом месте, выдавая свои уступки борцунам за пламенную любовь к народу.
Алинский может сколько угодно (и даже вполне искренне) клясться, что ни к какой идеологии непричастен, что «верит в народ» (что бы сие ни означало), но на самом деле воюет он, в основном, с буржуем, а с чиновником готов взаимодействовать. С ним легче сговориться, ибо деньги он тратит чужие, к тому же и сам не прочь у борцунов поучиться ведению избирательной кампании. И сколько бы Алинский ни объяснял, что совершенно не симпатизирует ни Сталину, ни Гитлеру — дорогу к власти он прокладывает именно тем, на ком держались они — бюрократам.
А уж эти, у власти закрепившись, с борцунами миндальничать не станут: красногвардейцев — к стенке за грабеж, штурмовикам — ночь длинных ножей под ребро, хунвейбинов — в деревню на перевоспитание. При всех достижениях и талантах не видит Алинский дальше своего шнобеля, и хорошо еще вовремя успел помереть, не то не миновать бы ему швондеровой судьбы. … Да ладно, ему-то уже все равно, а вот с нами-то что же будет?
С нами, мирными гражданами западного мира, где распадается все больше общин, все больше людей начинают искать смысл жизни и не могут найти его ни в чем, кроме разрушения… Алинские приходят и уходят — проблема остается.
