Влияние культур окружающих кавказских народов на традиции горских евреев заметно «Невооруженным глазом». Его можно обнаружить в культуре, например, в обстановке жилища, украшенного цветастыми коврами, в используемых кулинарных приемах и даже в семейных устоях.
В те далёкие времена горские евреи проживали в высокогорных селах Кавказа, в основном обособленно. Семью создавали в основном двумя способами: либо путем сватовства, либо в результате похищения. В случае обручения родители обычно не спрашивали мнения молодых людей, чаще всего их обручали сразу же после рождения. И они с детства знали, что их «нумгир» (нареченный) будет спутником его жизни. Второй способ применялся, когда родители влюбленных в силу каких-то причин были против их союза. Тогда устраивалось подобие театрального представления кражи невесты (если девушка была согласна) с помощью друзей жениха (бирор-доморо).
Обычай «воровать девушку» существовал у горских евреев, как и у других народов Кавказа. Если молодой человек, укравший невесту, успевал скрыться от погони, она становилась его женой. Но если это ему не удавалось, девушку возвращали домой и старались строго следить за ней. Известны случаи, когда объектом кражи становилась горская еврейка. Её мог выкрасть мусульманин из близлежащего села. Она вынуждена были смириться со своей судьбой и даже принять его веру. Трудно представить, что творилось в её душе. Ведь ей запрещено было общаться с родными (иногда ее вообще увозили подальше от родных мест). Для своей семьи она становилась изгоем, а для семьи супруга — иноверкой из чужого племени.
В переплетении судеб порой возникают такие сюжеты, которые заслуживают, чтобы на их основе писали сценарии остросюжетных фильмов. История, которая приводится ниже, — не выдумка, мне о ней поведала одна знакомая. В 70-х годах прошлого века в один из весенних дней в дербентскую синагогу «Келе-Нумаз» зашли трое молодых мужчин, попросивших аудиенцию у раввина. По выражению лиц прибывших, по тому, как они были одеты (черные рубахи и характерные головные уборы), раввин сразу же определил, что их постигло горе.
«Мы живём в Касумкентском районе, — начал свою речь один из братьев, — и приехали к вам, чтобы выполнить последнюю волю матери. Когда скончался отец, она позвала нас и открыла свою тайну, которая нас очень удивила. Поведала о том, что она еврейка и полвека тому назад наш отец выкрал её, и так с тех пор она никогда не общалась со своими родными. Она написала имена своих родственников и попросила передать раввину, когда уйдет из жизни».
Они стояли перед раввином с опущенной головой, словно провинившиеся школьники, пытающиеся хоть как-то загладить поступок своего отца. Им хотелось представить сцену 50-летней давности, образ юной матери, которую хватает джигит на коне и увозит в направлении гор. А как протекали первые месяцы жизни юной девушки, почти подростка, в чужой незнакомой семье, с человеком, который так круто изменил её жизнь?
Три сына привезли мать к единоверцам, чтобы они помогли проводить женщину в последний путь по законам еврейского народа. Раввин сразу же стал обзванивать активистов еврейской общины, чтобы собрать еще семь мужчин на миньян, а также женщину (митошур), которая должна была искупать покойную и завернуть в белоснежный саван. Он написал от руки слова молитвы «Кадиш», чтобы её сыновья могли прочесть во время погребения.
Дочь одного из тех, кто был в тот день на похоронах неизвестной женщины, вспоминая рассказ своего отца, поведала другой случай, который произошел с её бабушкой по матери в военное время. Придя с кладбища, мужчина обратился к своей супруге с вопросом:
— Может, это твоя мать?
— Кто знает, — задумчиво ответила она, — но я не думаю, по годам вроде не сходится. Моя мама пропала в 1943 году, а эта женщина — в 20-х. Тем более у неё было девять детей, мал мала меньше. Да и если бы она выжила, то непременно вернулась бы домой, так как отец был на фронте. Но она так и не появилась, и до сих пор неизвестно, что произошло с ней: поехала на рынок и пропала. Она была очень красивой женщиной. Вскоре пришла похоронка и на отца. Нас вырастили дедушка с бабушкой, без них мы бы не выжили в тяжелое военное время…
Случай похищения «невесты» произошел и в семье моего деда Авиё из села Карчаг. Его 14-летнюю сестру выкрал друг-мусульманин, но хотя дедушке это не понравилось, они спустя некоторое время стали общаться. Сестре деда повезло, она сохранила связь со своими родными, даже когда они все переехали в Дербент. Я случайно познакомилась с её внуком Мухтаром в 2006 году в Дербенте на похоронах моего отца Александра Рафаилова. И до сих пор жалею, что тогда не обменялась с ним контактами. А так бы хотелось познакомиться с её потомками и вообще услышать рассказы об истории жизни сестры деда.
Часто обряд «женитьбы» заключался в похищении девушки и вступлении в фактический брак, обычно с её согласия. Если похищенная женщина принадлежала к другой конфессии, она принимала веру мужа и входила в его семью и общину. Но были случаи, когда молодой человек, влюбившийся в иноверку, мог оставить свою семью и уйти жить в её село. Об этом писал известный этнограф Илья Анисимов, описывая подобный случай:
«Будучи ещё учеником гимназии, после каникул, ехал я из дома на лошади и, по случаю большого разгона, мне пришлось остановиться в г. Грозном. Там жил некто Ж. – один из моих дальних родственников, которого по просьбе отца, я должен был непременно проведать. Сидим мы в богато убранной по-азиатски кунацкой комнате (на коврах, поджавши под себя ноги) и пьем вечерний чай, который принёс на подносе мальчик из другой комнаты. Вдруг слышу вопли и рыдания и обращаюсь к хозяину за объяснением. Услышав мою просьбу, старик вынул из кармана платок, поднёс его к глазам и тоже стал плакать. Я посмотрел на него в недоумении, пожал плечами и опустил голову, сочувствуя какому-то постигшему его горю и не желая мешать, старику выплакаться.
Это продолжалось около 10 минут, после чего старик спокойно стал рассказывать о несчастии, посланном Всевышним за «его грехи». Дело в том, что его младший любимый сын был помолвлен с одной девушкой из хорошей семьи. Но, кажется, не любил её, но никак не мог признаться в этом родителям, чтобы не перечить им. Спустя двух месяцев после свадьбы, молодой муж оставил свою жену, и убежал в чеченский аул, где принял магометанскую веру и женился на любимой девушке. Старики считали его погибшим и оплакивали его. Действительно после подобных случаев между родителями и детьми прерываются всякая связь».
Оценивая то, как в настоящее время меняется образ горско-еврейской семьи, можно сделать вывод, что в прошлом редко происходили случаи межнациональных браков. В Израиле часто можно наблюдать свадьбы между представителями кавказской общины с другими. Это стало реальностью. Но когда слышишь о единичных случаях, как кавказская еврейка вышла замуж за израильского араба, невольно вспоминаешь о судьбе тех ее соплеменниц, которые невольно попадали в чужую семью и всю свою жизнь провели в тоске по родным…
