Так называют знаменитого актера театра и кино Евгения Князева. Сегодня он гость редакции нашего портала.
А: Евгений Владимирович, вы член общественного совета Российского Еврейского конгресса.Е.К.: Да, пригласили, видимо, потому что мне довелось воплотить на сцене и в кинематографе несколько героев еврейской национальности. А на роли приглашали, наверное, потому что по своему облику я похож на еврея, хотя я абсолютно русский человек. Это и Гриша Плоткин в замечательном фильме «Пятый ангел», и Тевье-молочник по Шолом-Алейхему, и Троцкий, ну и, наконец, Вольф Мессинг.
А: Кстати, что касается этой личности, — почему Мессинг так стремился в Россию?
Е.К.: Дело в том, что в Европе он чувствовал себя прекрасно до поры до времени, а точнее — до тех пор, пока не позволил себе некоторые высказывания по поводу того, что Рейх проиграет. После этого против него начались гонения и ему нужно было элементарно спасаться. Но просто перебраться в Советскую Россию при том нашем НКВД было непросто. Тем не менее Мессингу это удалось, и он выжил.
К: Каким образом?
Е.К.: Я думаю, что за счет своих незаурядных способностей. Более того, он прожил двадцать лет в гостинице «Москва», рядом с Кремлем. Почему? Кто ответит на этот вопрос? Документы по этому вопросу до сих пор недоступны, и проверить то, что им пользовались в высших эшелонах власти, невозможно. Сценарий фильма собирался по крупицам, талантливый Эдуард Володарский написал очень хорошую книгу. И описанная в ней история с погибшей футбольной командой очень похожа на истину.
К: А было у вас понимание, что вы должны сыграть эту роль лучше, чем любой другой актер, который мог бы оказаться на вашем месте?
Е.К.: Вообще не было. Когда режиссер Краснопольский позвонил мне, он сказал одну вещь: «Я хочу пригласить тебя на роль Мессинга, и другой кандидатуры я не вижу, проб я делать тоже не буду. То есть мне не пришлось бороться за эту роль, ждать моего на нее утверждения и т.д. Вот, такова история. А может, это Вольф Мессинг так решил? (Улыбается***)
А: А когда вы полюбили театр?
Е.К.: В школе у нас были хорошие учителя, которым я очень благодарен. Одна из них — учительница по литературе — однажды отвела нас в театр. Мне там понравилось. Я увидел другую жизнь — особый свет, красивые костюмы, декорации. Меня просто потянуло туда. Было мне тогда десять лет. Я записался в хоровой кружок и в кружок чтецов, в общем, стал чемто заниматься в этом направлении. А после десятого класса решил поступать в Щукинское училище. Поехал в Москву и не поступил — не прошел по конкурсу. При этом преподаватели мне искренне рекомендовали не опускать руки. Но я уже не верил, что смогу когда-то поступить в театральный вуз, и от этого неверия мне было уже все равно, что делать дальше. Я поступил в Горный институт, но, поскольку театр я по-прежнему любил, стал играть в народном театре во Дворце профсоюзов. Это продолжалось несколько лет.
Однажды, находясь на практике в Ленинграде после четвертого курса института, я попал в театр имени Комиссаржевской, где произвел впечатление на его тогдашнего руководителя Рубена Сергеевича Агамирзяна. И вот тут меня стали одолевать сомнения. Мне оставалось доучиться год в Горном институте, а здесь меня готовы взять и в театр, и в институт!
Я решительно заявил родителям, что бросаю институт и иду в театральный, что, конечно, их, мягко говоря, огорчило. Мама — в слезы, папа хватается за голову. «Окончи институт, год остался, потом делай что хочешь», — настаивали родители! Ну я так и сделал — получил диплом института, а потом все-таки поступил в Щукинское училище.
А: Бесподобно! А как случился в вашей жизни театр Вахтангова?
Е.К.: Это профессиональная история. Третий курс. Я должен был заменить заболевшего студента режиссерского факультета, и, после того как я стал разучивать роль, Евгений Рубенович Симонов велел мне остаться в театре.
К: Вы считаете, что Вахтанговский — лучший театр Москвы?
Е.К.: Я всегда говорю, что работаю в лучшем театре мира. К нам на протяжении многих лет приезжали студенты разных театральных школ мира.
Приезжали они на «русские семестры» и всегда чрезвычайно нас благодарили. Так вот, те, кто приезжал к нам на эти семестры, потом, по возвращении домой, получали работу в своих театрах в первую очередь. То есть запись в их резюме о том, что они побывали на нашем семестре, позволяла им скорее подняться по карьерной лестнице, а нашу программу, в свою очередь, поднимало на очень высокий уровень.
А: А вы задумывались о том, какой была бы ваша жизнь, если бы вы не поступили в Щукинское училище, если бы не было той встречи в Ленинграде?
Е.К.: Я, наверное, жил бы обычной жизнью, как живут многие люди. Выпивал бы по выходным, ходил бы на рыбалку, занимался садом.
К: Что вы скажете о сегодняшнем актерском образовании?
Е.К.: Наша профессия всегда предполагала, что ей будут обучаться люди, прежде всего готовые к этой профессии, желающие этим заниматься и обладающие определенными способностями. Поэтому у нас такие большие конкурсы — по 250–300 человек на место. Кто может учиться этой профессии? Только те, кто умеет учиться, те, кто может себя заставить учиться. Какими бы сильными ни были педагоги, они ничего не дадут ученикам, которые не хотят и не могут учиться. Последняя книга, которую написал Станиславский, называется «Этика». И первое, о чем он в ней говорит, — это воспитание. Речь в данном случае идет о воспитании в себе умения учиться. Только в этом случае можно стать личностью. Не может театровед стать театроведом, если он не имеет широты взглядов.
Беседовали Андрей и Кирилл ЭЙХФУСЫ
