Проблема сиротства стара как мир. Правда, сейчас становится более популярной западная модель, согласно которой усыновление, приемная семья — лучший вариант, помогающий ребенку в дальнейшем стать достойным членом общества. Жизнь воспитанников детдомов организована специфически и отличается от жизни ребенка в обычной семье. Главное отличие в том, что у малыша-сироты нет устойчивого контакта с одним взрослым. Но детство является лишь одним из этапов, которые формируют личность. Развитие человека продолжается на протяжении всей жизни, и мы взаимодействуем с различными влияниями и опытом, которые дополняют и модифицируют наше самопонимание и поведение, наше отношение к себе и к окружающему миру.
***
Санкт-Петербургский еврейский сиротский дом — одно из старейших общественных заведений города дореволюционного периода, которое, в отличие от большинства других таких объектов, и в советское время довольно долго, до 1937 года, сохраняло национальный колорит. Поэтому освещение его истории, причастных к ней лиц и сведений о его воспитанниках достойно внимания.
В 1933 г. о Сиротском доме писал Дойвбер Левин в книге «Десять вагонов», но он практически не касался истории этого заведения до 1917 года. Яркий материал, посвященный, в основном, советскому периоду существования Сиротского дома, поместил в своих книгах «Евреи в Петербурге» и «Евреи Ленинграда» исследователь Михаэль Бейзер.
Уже в современной Москве, у станции метро ВДНХ, существует приветливый детский пансион «Бейт-Хая», предназначенный для проживания и воспитания еврейских детей, во главе с заботливым раввином Менахемом Голем, который руководит данным проектом с 2006 года. Разумеется, после Великой Отечественной войны и до Перестройки ничего подобного в России не было. Этот еврейский детский дом приютил под своей крышей 60 еврейских детишек, в возрасте от 3 до 18 лет. Руководитель «Бейт-Хаи», раввин Менахем Голь, давно приехал в Белокаменную из Израиля, где родился и получил классическое еврейское образование, закончил ешивы в Лоде и Кфар-Хабаде. Прошел службу в Армии обороны Израиля, где, кроме военной подготовки, занимался организаторской и воспитательной работой. Дети попадают в пансион по самым разным причинам, а его руководство готово помочь любой еврейской семье, нуждающейся в помощи: «Каждый день наши воспитанники посещают общеобразовательные учебные заведения, укрепляют свои языковые знания и речевые навыки в иврите и английском, изучают математику и другие светские предметы, также получая достойное еврейское образование. Мы на соответствующем уровне готовим наших ребят для поступления в высшие учебные заведения. После окончания обучения помогаем нашим выпускникам найти работу и устроить свою дальнейшую жизнь. При желании и соответствующей подготовке, они могут работать и в нашем пансионе. Дети ежедневно поддерживают связь с родными и имеют право встречаться и проводить с ними время», — рассказывает раввин Менахем Голь.
Еврейские дети, обделённые родительской заботой, получают в Москве ласку и настоящее семейное тепло не только в пансионе «Бейт-Хая», но и в уникальном «Анита-центре». Основанный Рафаэлем Иосифовичем Хахиашвили, данный проект существует не одно десятилетие, и за всё это время более 100 юных еврейских созданий стали его воспитанниками. Сегодня в его стенах растет 28 ребят, в возрасте от 2 до 16 лет. Малыши воспитываются в духе еврейской традиции: соблюдают шаббат, изучают иврит, знакомятся с еврейской историей, культурой и традициями, кошерно питаются и ходят в синагогу. Мама дома, Нателла Хахиашвили, оставшись одна на управлении после смерти своего мужа, делает все возможное, чтобы ее мальчики и девочки росли социально адаптированными, получали бы хорошее образование и имели возможность поступать в вузы России и Израиля. С детьми там работают специалисты: психологи, педагоги, воспитатели. Как известно, маленькие личности из сложных семей требуют к себе особого подхода, и у «Анита-центра» отлично получается воспитывать и обучать и таких подопечных.
Но вернемся к судьбам моих героев и начнем — с самых пожилых из них.
Один из них — герой моей книги «Евреи — жертвы Холокоста и воины Красной армии. Избранные истории из первых уст» Виктор Гехт, «сын полка». Он родился в городе Бучач на Украине в 1931 году. В семье Виктор был единственным ребенком. Его дедушка регулярно ходил в синагогу, являлся там старостой, а его родители считались в меру религиозными. При этом Гехты соблюдали кашрут, к субботе его мама пекла халу и зажигала свечи. Основные религиозные праздники отмечали дома: «Накрывался праздничный стол со сладостями и вином в серебряной посуде, на Хануку у нас горели не свечи, а фитили в масле. Отец накидывал покрывало (талес), прикреплял ремешками на лоб и руку черные коробочки (тфилин) и молился. Очень хорошо помню счастливые субботы, когда мы, нарядные, ходили в гости к бабушке на обед. На Пурим мне покупали деревянную трещетку. Я получил домашнее еврейское воспитание — еврейское отношение к жизни и окружающим. Родители и родственники были скромными, трудолюбивыми, с соседями иных национальностей не ссорились, основным языком нашего общения были польский и идиш. А с 1944 года я разговариваю, пишу и думаю только по-русски», — с ностальгией вспоминал Виктор.
Мальчик попал в гетто, чудом там выжил, потеряв всех своих близких, кроме бабушки, с которой его разлучила судьба. Впоследствии, Гехт стал сыном полка в 3-й Гвардейской танковой армии маршала П. Рыбалко. В 1944 году мальчик служил в полевом госпитале, затем был направлен в Суворовское училище, но в нем не задержался, потому что был неграмотным и попал в подмосковный детский дом, расположенный в деревне Ивакино Химкинского района: «Этот детский дом и сейчас вспоминаю с необычайной теплотой — очень хорошее место, с добрыми воспитателями. Они научили нас трудиться, у нас была своя земля, свои поля», — говорит Виктор. Он окончил в том детском доме семь классов с отличием и имел право продолжать образование на содержании государства. Поступил в Кунцевский радиомеханический техникум, жил в это время уже в кунцевском детском доме. Окончил техникум, работал на заводе при нем и решил получить высшее образование. Заочно окончил четыре курса Энергетического института, отслужил в Советской армии, окончил МВТУ им.Баумана, женился: «В общем-то, я считаю, мне — повезло. Я состоялся, не пропал, у меня — прекрасная семья, я уже — прадедушка. Счастлив, что остался жить, жизнь — самый лучший подарок! Все, чего я добился, создано своей головой, своими руками, своим усердием и трудолюбием». В своей книге «Воинское звание — воспитанник», выпущенной Центром «Холокост», этот ребенок войны подробно описал трагические годы оккупации.
Миниатюрная, рыжеволосая Ида Спектор, бывшая малолетняя узница лагеря «Мертвая петля» (Печора), после освобождения из концлагеря, потеряв всех своих родных и близких в гетто и на фронтах Великой Отечественной, попала в детский дом под Тульчином (Винницкой области, УССР): «Будучи в детском доме и много лет после, я никому и никогда не рассказывала, что долгое время находилась на оккупированной территории, в лагере смерти. Как известно, в СССР на эту тему никто не говорил. У нас был еврейский городок. А когда почти всех евреев Тульчина убили, уже находясь в детском казенном учреждении, я услышала фразу местных жителей: «Без евреев стало плохо». В детском доме меня записали в документах украинкой. И потом, я семь месяцев судилась и восстанавливала свое еврейство, найдя двух свидетелей. Судья монотонно задавала мне один и тот же вопрос: «Зачем вам это нужно?!» «Я родилась еврейкой и хочу ей остаться. Почему я должна быть записана украинкой, если я родилась еврейкой?!» — отвечала я ей. Для меня это было очень важным шагом еще и потому, что все мои родные погибли, я обязана была это сделать в память о них. У меня был свидетель, Миша Суферман, его уже нет в живых, он был со мной в лагере и до войны знал мою семью. Он так разозлился в суде и говорит: «Что мне, снять штаны и показать вам, что я еврей?!» Судья растерялась и вынесла постановление о восстановлении еврейства», — вспоминает она сегодня. Позже из детского дома, ее забрал в Подмосковье её дядя Михаил, родной брат мамы. Впоследствии, Ида Спектор посвятила жизнь медицине, много лет проработала медсестрой: «Заметила, что в моей деятельности очень важно любить людей. Однажды, с одним больным, проговорила целых четыре часа подряд! Бывшие пациенты до сих пор вспоминают, какая у меня легкая рука. И я по-прежнему могу поставить капельницу и сделать укол».
Узник Минского гетто Борис Сребник, также герой моей книги «Евреи — жертвы Холокоста и воины Красной армии. Избранные истории из первых уст», сбежал из нацистского логова смерти в девятилетнем возрасте и до конца войны находился в 5-м отряде 2-й Минской партизанской бригады, боролся за жизнь в детском доме. Он рано потерял родителей, много раз находился на волосок от смерти, но каждый раз чудом избегал ее. Уже гораздо позже Сребник стоял у истоков создания Ассоциации бывших узников гетто, получил немало наград и стал заслуженным работником высшей школы РФ. Хотя многие события, о которых шла речь в нашей беседе, происходили давно, мой собеседник подчеркивает, что отчетливо помнит всё до мелочей. Жизнь Бориса Сребника в детском доме тоже оказалась совсем нелегкой: он постоянно страдал от холода, голода, унижений, мерз ночами, однажды с корью попал в больницу, где на одной кровати люди лежали по двое, и всех больных лечили красным стрептоцидом, независимо от диагноза. Тогда же его пришла навестить завуч детского дома, прихватив с собой кусок черного хлеба и два кусочка сахара. От этих тяжелых воспоминаний у Бориса до сих пор появляются слезы на глазах. В школе он учился вместе с «домашними», но часто пропускал занятия из-за болезней. Вдруг, у Бориса открылся туберкулез, и его, с другими сиротами, отправили в санаторий: «Хлеба там давали, сколько хочешь, в местной столовой мы делали уроки. Рядом со мной сидела маленькая девочка и часто дразнилась: “Таа-а-кой бо-ооо-льшо-ой, а в пе-е-рвоо-ом классе!”» — говорит Сребник.
Он возненавидел свою обидчицу, и после очередной издевки воткнул ей карандаш в голову. Маленькую задиру, разразившуюся плачем, забрали в санчасть, а «нарушителя общественного порядка» вызвал главный доктор. Медленно идя к врачу, набедокуривший пациент чувствовал, что провинился, что придется покидать это теплое сытое место, и увы — ехать обратно, в голодный и холодный детдом. Тогда, нянечка сказала ему: «Иди быстрее, там твоя мама приехала!» Тут Сребник упал в обморок, а когда пришел в чувство, пулей помчался вниз, в чем был, а за окном стояла зима. У входа в здание он узнал свою двоюродную сестру Олю, ей тогда было примерно 19 лет, у нее не было «ни кола, ни двора», ни профессии. Она выжила, уйдя из гетто в 1942 году в партизаны, в отряд Шолома Зорина. К счастью, через какое-то время весь его «детдомовский ад» закончился благодаря той самой двоюродной сестре. Девушка была еще совсем юной, когда забрала Борю из детского дома в весьма скромную, но более уютную и спокойную обстановку.
Евгений Весник — советский и российский актер театра и кино, театральный режиссёр, мастер художественного слова (чтец), публицист, автор ряда сценариев для радио и телевидения, народный артист СССР (1989), участник Великой Отечественной войны, родился в 1923 году в Петрограде, в семье Якова Ильича Весника и Евгении Эммануиловны (урождённой Немечек). В одном из своих интервью, Евгений Яковлевич признался: «Отец у меня был белорусский еврей, а мать — русифицированная чешка». Вскоре Весники переселились на Украину, в Кривой Рог, так как глава семейства, Яков Весник, был назначен директором Криворожского комбината.
После расстрела отца и ссылки матери в Казахстан в 1937 году Евгений был отправлен в специальный детский дом для детей «врагов народа», но по дороге сбежал. М.И. Калинин, бывший до революции начальником цеха на петербургском заводе, где работал слесарем Яков Весник, помог его сыну прописаться в квартире родителей. С пятнадцати с половиной лет молодой человек был подсобным рабочим в цехе, где проверяли целостность противогазов.
В 1942 году Евгений был призван в РККА, окончил артиллерийское училище в звании младшего лейтенанта. C июня 1944-го года находился на фронте — являлся командиром огневого взвода 1-й гвардейской корпусной артиллерийской бригады и адъютантом командира 5-й гвардейской гаубичной артиллерийской Севастопольской краснознамённой бригады, участник штурма Кёнигсберга, награждён боевыми орденами и медалями. Даже во время войны он держал огромную обиду на советскую власть, лишившую его счастливого детства, но говорил: «Я сражался не за людей в тёплых кабинетах, а за Родину, за моё будущее и за будущее моих детей».
Харизматичный политик и общественный деятель, намеревающийся участвовать в будущих президентских выборах, Анатолий Рабинович, —попал в детский дом в девять лет из-за жуткой трагедии в его собственной семье. Его фамилия давно превратилась в имя нарицательное, а юмористический персонаж по фамилии Рабинович прочно ассоциируется в нашей стране с образом героя анекдотов. Сегодня Анатолий уверен, что человек не должен оставаться сиротой пожизненно: «Безусловно, еврейский ребенок — большая редкость для советских детских домов 70-80-х годов. Именно в детском доме я впервые узнал, что я еврей. Но в своем интервью хочу развеять некоторые штампы и мифы. Я оказался в этом удивительном месте Московской области после страшной беды в моей семье, когда государство меня фактически спасло от гибели. Не знаю, может я уже сентиментален и необъективен, но отношение в детском доме ко мне было исключительным, меня реально все очень любили». Сегодня Анатолий Рабинович, отец троих детей, возглавляет Межрегиональный союз выпускников детских домов и интернатов, Национальную Пенсионную Ассоциацию и родительскую организацию «Синдром ДАУНА». Его программа-максимум — стать единым кандидатом от всей оппозиции.
По словам Анатолия Рабиновича, сиротам в регионах приходится намного сложнее, чем выпускникам столичных детских домов: «Во многом благодаря бывшему уполномоченному по правам ребенка Алексею Ивановичу Голованю, таким ребятам в Москве, когда они выходили во взрослую, самостоятельную жизнь, предоставляли не жилье в коммунальной квартире, а меблированные однокомнатные квартиры. Ныне жилье бывшим детдомовцам предоставляет уже не только российская столица. Есть ряд богатых субъектов РФ, которые аналогичным образом обеспечивают крышей над головой выпускников детских домов, однако кардинально это не решает вопрос. Только представьте себе: в России до сих пор более 200 тысяч выпускников детских домов и интернатов не имеют вообще никакого (положенного им по закону) жилья!»
Детство Романа Абрамовича, российского, израильского и португальского мультимиллиардера, нельзя назвать таким же тяжёлым, какими были юные годы ребят, переживших сталинские репрессии, Великую Отечественную войну и Холокост.
На свет он появился в обыкновенной советской семье, которая отличалась, разве что, своим происхождением. Отец Абрамовича, Арон Абрамович (которого все называли Аркадием), служил в Совнархозе в Коми АССР, мать, Ирина Михайленко, была пианисткой.
К двухлетнему возрасту Роман остался без отца и матери. Круглому сироте светила прямая дорога в детдом. Однако родственники не бросили осиротевшего ребёнка на произвол судьбы. Два дяди по отцовской линии Романа по очереди приняли его в свои семьи. Сначала сироту забрал его родной дядя по отцу, Лейб. Тот жил в городе Ухта, занимал должность начальника снабжения в лесной промышленности. Именно в Ухте Роман окреп и пошел в первый класс. А когда будущий выдающийся бизнесмен подрос, его принял на воспитание еще один брат его погибшего отца, Абрам Абрамович, живший в столице. Роман рано начал заниматься предпринимательством: сначала малым бизнесом, производством игрушек из полимерных материалов, потом — посредническими и торговыми операциями. Сблизившись с Борисом Березовским, ему удалось заняться нефтетрейдерской деятельностью и получить в собственность нефтяную компанию «Сибнефть». В 2017 году состояние Романа Абрамовича оценивалось в $9,1 млрд.
Очевидно помня о своем не очень благополучном детстве без родителей, Роман Абрамович когда-то очень помог и в строительстве нового, более просторного и современного здания того самого пансиона для еврейских детей «Бейт-Хая», о котором шла речь выше: «Олигарх Роман Абрамович решил построить нашим детям дополнительное здание на сто человек, где имеются просторная столовая, синагога, бассейн и много-много других помещений. Наконец, мы празднуем его открытие!» — не мог тогда, в 2019 году, скрыть своей радости раввин Менахем Голь.
А вот в Израиле, как пишет журналист Захар Гельман, детских домов нет: любой израильский ребенок, оставшийся без родителей или попечительства ближайших родственников, немедленно попадает в картотеку на усыновление или удочерение. Сироты, дети из неблагополучных семей, отцы и матери которых лишены родительских прав, быстро оказываются в опекунских семьях.
Продолжение следует.
