После приезда в Лондон остатков Сионского корпуса погонщиков мулов и исторической встречи с лордом Дерби Еврейский легион, названный «Еврейским полком» (The Jewish Regiment), 28 августа 1917 года начал свое официальное существование. Нужно было только завербовать в него людей.

А ведь сопротивление сионистов было невероятным. Полковник Паттерсон писал в своей книге «С иудеями в палестинской кампании»: «8 августа 1917 года в военном министерстве состоялась встреча. Присутствовали майор Лайонел де Ротшильд, г-н Себаг-Монтефиоре, доктор Вейцман, <...> подполковник Эмери и сержант Жаботинский – около двадцати человек. Я созвал их ради советов и помощи в формировании еврейского полка.

Я осознавал, что среди евреев произошел раскол, но проявленная враждебность была для меня откровением. Я не мог понять, как еврей не желает воспользоваться этой посланной небесами возможностью и сделать все от него зависящее, чтобы содействовать усилиям британского правительства».

Причина крылась в недоверии к русским евреям и в страстном желании ассимилироваться в Англии. Жаботинский назвал эту группировку «ассимиляторами», Паттерсон — «санбаллатами»: «Санбаллат был против восстановления иудейской государственности во времена царя Артаксеркса 2500 лет назад, а современные “санбаллаты” против этого во времена короля Георга. Однажды я спросил одного из видных “санбаллатов”, почему он против. Он ответил, что не верит в русских евреев и опасается, что они могут дискредитировать евреев британских. Я сказал, что после мужества, что я видел в Галлиполи у евреев из России, я больше верю в них, чем в британских; но уверен, что смогу сделать всех хорошими солдатами. Он был любезен: “Ну, возможно, с вами они окажутся хорошими солдатами, но тогда они могут отвоевать Палестину, а я не хочу, чтобы меня туда отправили жить”».

С помощью встреч, митингов, газет, плакатов Жаботинский начал агитацию за вступление в The Jewish Regiment. Но в районе Ист-Энда Уайтчепеле, где жили недавно иммигрировавшие русские евреи, в большинстве своем портные, идея приниматься не спешила. Они не доверяли британцам — нееврейский мир предавал их множество раз; он не хотели приносить косвенную пользу России — у многих были воспоминания о кантонистах в русской армии.

Кроме того, 30 августа 1917 года делегация во главе с Лайонелом де Ротшильдом призвала лорда Дерби требовать отмены решения. В докладе Кабинету лорд Дерби писал: «Депутация настаивала на том, что около 40 000 евреев с отличием служили в британских войсках, и что было бы несправедливо ставить этим полком под вопрос всю репутацию английских евреев как бойцов». Он пришел к компромиссу: не отменив решения, согласился лишить полк еврейского характера и исключительного поля действия — Палестины.

Возмущенный Паттерсон заявил: «Приманка “Еврейский полк” была брошена русским евреям, пока они решали, будут ли они служить в британской армии или вернутся в Россию. Подавляющее большинство решило остаться и служить в еврейском полку. Теперь, когда период возможности возвращения в Россию миновал, мы собираемся объявить, что еврейского полка не будет!»

Под давлением Паттерсона и газет лорд Дерби решил, что подразделение будет названо 38-м батальоном Королевских стрелков (фузилёров) (Royal Fusiliers), а почетное звание «Еврейский легион» заслужит на поле боя, которым станет все же Палестина. Это несколько сгладило удар, а усилия Жаботинского принесли плоды. Ист-Энд принял лозунг «Сражаться за Сион».

Кроме того, 2 ноября 1917 года сэру Лайонелу де Ротшильду для передачи Сионистской федерации Великобритании было послано официальное письмо от министра иностранных дел лорда Бальфура о создании в Палестине национального еврейского очага. Это и была Декларация Бальфура, важнейший документ в истории Государства Израиль. К ее созданию подтолкнула возможность использования в войсках огромного резерва еврейских военнослужащих. 38-й батальон, шутливо названный «портные из Ист-Энда», сразу вырос до 800 человек.

Через какое-то время в британской армии закрепилось слово «шнайдер» (портной на идиш). Так стали называть всех солдат еврейского происхождения.

Из Сити батальон направился в Уайтчэпель. Там ждали нас десятки тысяч народу на улицах, в окнах, на крышах. Бело-голубые флаги висели над каждой лавчонкой; женщины плакали на улицах от радости; старые бородачи кивали сивыми бородами и бормотали молитву “благословен давший нам дожить до сего дня”; Паттерсон ехал верхом, улыбаясь и раскланиваясь, с розою в руке, которую бросила ему барышня с балкона, а он подхватил на лету; а солдаты, те самые портные, плечо к плечу, штыки в параллельном наклоне, как на чертеже, каждый шаг — словно один громовой удар, гордые, пьяные от гимнов и массового крика и от сознания мессианской роли, которой не было примера с тех пор, как Бар-Кохба в Бетаре бросился на острие своего меча, не зная, найдутся ли ему преемники…Молодцы были эти портные из Уайтчэпеля и Сого, Манчестера и Лидса. Хорошие, настоящие “портные”. Подобрали на улице обрывки разорванной народной чести и сшили из них знамя, цельное, прекрасное и вечное».