Бегин был категорическим противником идеи одностороннего размежевания (с палестинскими арабами; в то время ее выдвигал Моше Даян – М.К.), которая уже после его смерти, в 2005 году, была всё же частично реализована правительством под руководством А. Шарона. М. Бегин предсказывал, что территории, которые будут оставлены израильской армией, станут базой для ведения вооружённой антиизраильской деятельности, что на них будут размещены ракеты, нацеленные на израильские города, и “террористическое палестинское государство превратит нашу жизнь в постоянный ад”. Всё, что произошло в Израиле после реализации плана одностороннего размежевания с сектором Газа в 2005 году, свидетельствует, насколько пророческим было видение Менахема Бегина» (здесь и далее в цитатах курсив А.Эпштейна – М.К.).

Бегин, как хорошо известно, был главой Партии Свободы [на иврите – «Херут»] и затем движения «Ликуд» [«Единство»] в их лучшие годы (несмотря на то, что с момента образования Государства Израиль в 1948 году до 1977-го они были в оппозиции) и одним из трех лучших лидеров национально-либерального движения; первым был Владимир (Зеэв) Жаботинский, третьим – Ицхак Шамир.

Теперь предоставлю слово Алексу Векслеру, который был членом центра «Ликуда», советником министра внутренней безопасности Израиля. В статье «Настоящего “Ликуда” уже не существует» (см. газету «Наш Иерусалим» за 27.03.2019) он пишет, что хорошо знал Бегина, Шамира и Шарона и в 1988 году голосовал «за Биньямина Нетаньяху, вернувшегося из Нью-Йорка, на его первых выборах в Кнессет». Так было в славные годы «Ликуда». А ныне?

«Сегодня между мной и “Ликудом” лежит пропасть, и меня уже с ними ничего не связывает, хотя я и остаюсь человеком правого лагеря. <…> Сегодняшний “Ликуд”, начиная от идеологии и заканчивая коррупцией, совсем не похож на тот “Ликуд”, который я знал и любил. Сегодняшний лидер “Ликуда” Биньямин Нетаньяху не имеет ничего общего с теми великими, которые стояли во главе Ликуда до него».

В отличие от А. Векслера, автор двухтомника относится к фигуре нынешнего главы правительства Израиля с огромным и нескрываемым уважением. При этом он отмечает как заслуги Нетаньяху (в основном в сферах внешней политики и экономики), так и его провалы (по большей части в политике внутренней, главным образом в сфере безопасности). Но к тройке прежних лидеров национально-либерального (он же, по израильским понятиям, правый) лагеря А. Эпштейн, как и А. Векслер, испытывает явную симпатию. Можно даже сказать, что они – главные положительные персонажи его книги. И, по-моему, весьма привлекательной чертой манеры А. Эпштейна является известная эмоциональность в его отношении к основным фигурантам израильской истории, сыгравшим в ней позитивную или негативную роль. Последняя, как правило, отводится у него лидерам Партии Труда, их идеологии и практике.

Двухтомник А.Эпштейна включает девять больших глав, а также содержательные авторские предисловие и эпилог. В свою очередь главы делятся на параграфы – в каждой главе по пять. Названия глав и параграфов точны и убедительны. Приведу названия некоторых глав: гл. I – «Владимир Жаботинский – интеллектуал, обогнавший время»; гл. II – «Менахем Бегин и его соратники в борьбе за государственный суверенитет Израиля»; гл. V – «От Шестидневной войны до “переворота” 1977 года»; гл. VШ – «Социотрясение: “национальный лагерь” в тисках “процесса Осло”»; гл. IХ – «В ХХI веке: национал-либеральный Израиль под руководством Ариэля Шарона и Биньямина Нетаньяху». В этой, заключительной (не считая эпилога), главе параграф 2 назван так: «От фикции “размежевания” – к расколу».

Что такое размежевание с Газой (разумеется, мнимое), все мы отлично знаем. Практически это было насильственная эвакуация еврейских поселенцев из Гуш-Катифа. Под термином же «раскол» подразумевается скандальный выход в 2000 году Шарона и его приближенных из «Ликуда», к созданию которого Шарон имел самое непосредственное отношение, плюс создание новой партии – «Кадима», самозванно поставившей себя во главе правительства по мандатам, полученным при голосовании за «Ликуд».

В конце двухтомника приводится огромный список использованной литературы на трех языках: 59 источников на русском языке, в том числе 8 работ самого А. Эпштейна, 28 – на английском и 55 – на иврите; всего 142 наименования. Недаром эта книга определена как научное издание (под эгидой московского Института Ближнего Востока и Центра изучения Израиля и диаспоры). В списке имеются автобиографии самих строителей Израиля и продолжателей их дела, их биографии, написанные ближайшими советниками, а также ранее засекреченные материалы, довольно скандальные, в том числе посвященные одной из самых трагических страниц истории Израиля, связанных с расстрелом корабля «Альталена» (1948), и новые подробности по поводу причин отставки Ицхака Рабина с поста главы правительства (1977) в связи с солидными (а не крошечными, как врали раньше) двумя (а не одним) долларовыми счетами на имя Леи Рабин, де-факто принадлежавшие ее супругу. По поводу последней истории А. Эпштейн пишет: «Тот факт, что лично глава правительства (Рабин стал им в 1974 году. – М.К.) оказался замешанным в подобном коррупционном скандале, потряс израильское общество». (И еще чуть выше: «Многочисленные коррупционные скандалы сотрясали правительство Ицхака Рабина больше, чем любое другое на всем протяжении израильской истории».) Кроме всего прочего, это было прямое нарушение руководством Партии Труда тогдашнего законодательства Израиля. Точно так же в начале 1990-х годов повел себя Шимон Перес, санкционировав за спиной Рабина тайные переговоры с враждебной организацией – ООП во главе с супертеррористом Арафатом, где был согласован принцип «Территории в обмен на мир» и обещаны Арафату Газа и Йерихо (только в начале!). Узнав об этом, Рабин был разъярен, но в конце концов принял эту капитулянтскую программу.

На почти 900 страницах книги А. Эпштейна развертывается эпическое полотно становления сионизма, существования Эрец-Исраэль под британским мандатом, рождения и взросления Государства Израиль вплоть до наших дней. В параграфе 1 гл. I автор приводит высказывание проф. Ш. Авинери из книги последнего «Происхождение сионизма» (1981) о Жаботинском, согласно которому (высказыванию) он «несомненно, значительно превосходил сионистское руководство периода между двумя мировыми войнами (имеются в виду, прежде всего, Д. Бен-Гурион и его соратники по “рабочему движению” – М.К.) во всем, что касается культуры, утонченности и широты интеллектуальных горизонтов». А. Эпштейн выражает полное согласие с этой характеристикой неоспоримого лидера национально-либерального движения. Дело тут не только в широте, но и в «долготе» его прозрений и рекомендаций, от которых гораздо более близорукое сионистское руководство того времени отмахивалось, как от мрачных фантазий.

И еще одна выписка – на сей раз из авторского текста: «Для В.Е. Жаботинского, в отличие от Т. Герцля и И. Зангвила, еврейская государственность (а также полноценная еврейская культурная и духовная жизнь) могла быть (вос)создана только в Палестине/Эрец-Исраэль». Он и многие другие делегаты от России на IV Сионистском конгрессе в Базеле (1903) «отвергли идею формирования комиссии для изучения предложения британского правительства о предоставлении территории в Уганде для создания там еврейского национального очага». Громоздкая фраза, однако и дискуссия по этому вопросу на конгрессе и позже была затяжной и нешуточной. (Кроме угандийского проекта предлагались и другие, но тоже африканские.) Жаботинский также мечтал о создании «независимой еврейской армии, которой будет под силу завоевать Палестину/Эрец-Исраэль для еврейского народа». Всё это вначале многим казалось фантастикой и на протяжении почти всей жизни Жаботинского не могло быть претворено в реальность. Когда в 1940 году Жаботинский умер, до создания на подмандатной палестинской территории нашего государства оставалось ещё восемь лет, и эти годы были самой страшной эпохой в жизни еврейского народа в диаспоре, в течение которой по вине германских нацистов и их приспешников в оккупированных странах, а также в государствах-союзниках Германии (таких, как Румыния, Венгрия, Словакия, Хорватия и некоторые другие), погибло шесть миллионов евреев – расстрелянных, отравленных в душегубках и газовых камерах и умерших от голода и непосильной работы в концлагерях.

Жаботинский предупреждал своих союзников по сионизму и соплеменников в странах рассеяния о грозящей всем евреям Европы смертельной опасности. А. Эпштейн пишет: «Выступая в 1937 году в Лондоне, В.Е. Жаботинский почти кричал о том, что “на востоке Европы есть три или четыре миллиона евреев, которые буквально стучатся в двери, прося разрешение на въезд в Палестину/Эрец-Исраэль, то есть на спасение”. Такого разрешения они, увы, так и не получили…». Тут, мне кажется, имеет место некоторое преувеличение: «стучались в дверь» – фигурально! – ожидала же эти миллионы в будущем смертная судьба; буквально же в двери стучались лишь относительно немногие, но тут уже вступала «в игру» Великобритания, не сочувствовавшая обреченным евреям.

И еще о Жаботинском: он убеждал легковерных в том, что им не удастся миром договориться с палестинскими арабами и рекомендовал отделиться от них «железной стеной». О том, как это происходило в реальности (не по Жаботинскому!), прекрасно написал Артур Кёстлер в своем романе «Воры в ночи» (1946; русский перевод – 1981).

В заключение раздела о Жаботинском не могу не привести ещё одну цитату, которую сам автор двухтомника взял из книги Й. Недавы – биографа Герцля и Жаботинского, переведенной в 1998 году на русский язык: «Поверьте мне, что очень неприятно работать среди людей, которые тебя не приемлют (имелись в виду коллеги по руководству Сионистской организацией, стремившиеся выжить Жаботинского из его состава – М.К.), поэтому я с удовольствием вышел бы из руководства. Но что делать с совестью? Она говорит мне: ты избран, чтобы защищать свои взгляды. <…> Я защищаю свои взгляды, и это моя обязанность». Правда, на следующий день он всё же подал в отставку, так как ясно понимал, что, несмотря на убежденность в своей правоте, он не сможет переубедить большинство этого руководства, склонного к компромиссам, иногда близко соприкасавшимся с коллаборантством в отношении к мандатной державе.

Разумеется, я не стану пересказывать все перипетии создания и становления Израиля, беспощадной борьбы с англичанами организаций ЭЦЕЛЬ (под руководством Менахема Бегина) и ЛЕХИ (возглавлялась Авраамом Штерном, а после его гибели – Ицхаком Шамиром), глупости и гнусности расстрела «Альталены», сложной возни вокруг репараций из послевоенной Германии (в этой истории не прав был, как мне кажется, слишком принципиальный и до своего премьерства лишенный прагматического подхода Бегин), 19-летней работы в оппозиции Партии Свободы и движения «Ликуд» в условиях повседневной дискриминации, организованной Партией Труда (первоначально МАПАЙ, затем блок «Маарах») и работы в т.н. «правительстве национального единства». Что касается Бегина и Шамира, они стояли на своем: никаких территориальных уступок непримиримому врагу! А. Эпштейн приводит на этот счет весьма убедительные фрагменты из выступлений обоих лидеров национально-либерального лагеря.

«Бегин призывал своих политических оппонентов со вниманием относиться к тому, что говорят арабские лидеры: “Слушайте, слушайте то, что они говорят. Почему вы не верите им? Они не скрывают своих намерений уничтожить Израиль”.

Аналогичное мнение высказывал и Ицхак Шамир. <…> Осенью 1974 года И. Шамир отмечал: “Основной фактор арабо-израильских отношений таков, что все арабские силы, которые не признают нашего права жить в Эрец- Исраэль, не признают и нашего права жить в какой-либо его части. <…> Враг, к которому обращены все предложения о территориальных уступках, вновь прямо повторяет: ‘Вы готовы вернуть территории? Пожалуйста, мы готовы их принять. Но мира не было и не будет’”».

А. Эпштейн, комментируя «переворот» 1977 года, заметил с нескрываемым удовлетворением: «Большое счастье для Государства Израиль, что именно такой человек, как Менахем Бегин, на протяжении более чем четверти века возглавлял парламентскую оппозицию. Для него политика была прежде всего служением – обществу, стране и еврейскому народу в целом, и это очень выделяло его, причем не только в сравнении с идеологическими оппонентами». Вот они эмоции, о которых я упоминал выше…

К Бегину-премьеру (1977–1983) у автора двухтомника особенная приязненность. «Когда в одиннадцать вечера 17 мая 1977 года многолетний ведущий выпусков новостей на израильском телевидении Хаим Явин начал эфир со слов “дамы и господа, переворот”, М. Бегин был один из очень немногих, кто оказался полностью готовым к подобному развитию событий. Он ждал этого момента так долго, что успел в деталях продумать, как именно будет себя вести, когда это, наконец, случится».

Бегин не был в полном смысле религиозным человеком, но прежде всего отправился в Иерусалим к Стене Плача, «где прочитал наизусть 4-й и 5-й псалмы царя Давида», а «в завершение прочитал молитву, заканчивающуюся словами: “Творящий мир на высотах Своих, Он да сотворит в милосердии Своем мир нам и всему Израилю”». Бегин получил благословение от рава Цви Йехуды Кука, отец которого Авраам Ицхак Кук заложил философские основы концепции религиозного сионизма.

«Консолидация разных, с точки зрения идеологической платформы, политических сил стала несомненной заслугой Менахема Бегина. <…> М. Бегин сумел дать им всем ощущение дома, ощущение равенства, и в этом заключался его огромный успех как политика и государственного деятеля».

 Еще одна важная выписка из второго тома двухтомника: «Программа правительства М. Бегина была сформулирована так, как никакой из подобных документов израильских кабинетов министров прежде. В ней говорилось: “Еврейскому народу принадлежит вечное историческое право на Эрец-Исраэль – землю наших предков, и это право не может быть поставлено под сомнение”». Бегин был категорически против принципа «территории в обмен на мир» в любом его проявлении и тем более против разделения Иерусалима (с передачей восточной его части в руки палестинских арабов). Он напоминал о Кэмп-Дэвидском договоре, согласно которому Восточный Иерусалим входил в состав объединённой столицы Израиля. «Это блестящее дипломатическое достижение Бегина было бездарно разбазарено идеологами “Процесса Осло” пятнадцать лет спустя», – резюмирует автор двухтомника.

И еще одно достижение Бегина было «бездарно разбазарено» (причем не только левыми, но и Нетаньяху). Бегин: «Мы изменили наши методы самозащиты. В Партии Труда существовала политика ответного удара. <…> Мы перешли к превентивным ударам. Мы выходим навстречу врагам, проникаем на их базы, и расплата настигает их. Теперь мы больше не ждем, чтобы они пришли к нам».

Что касается Ицхака Шамира, то в наследство от Ш. Переса он как глава правительства получил страну, «рабочее» правительство которой втайне нарушило закон, запрещающий вести переговоры с враждебной организацией, и о многом договорилось с ООП, что легло в основу будущих соглашений Осло.

А дальше эти соглашения были подписаны премьером от Партии Труда (в 1992–1995 гг.) И. Рабиным, Ш. Пересом и Я. Арафатом на лужайке Белого Дома в Вашингтоне в присутствии президента США Б. Клинтона, и после победы в 1996 году лидера «Ликуда» Б. Нетаньяху правительству Израиля пришлось работать, как выражается А. Эпштейн, «в тисках “процесса Осло”». Но, как бы то ни было, в стране началась первая (из пока пяти) каденций Нетаньяху. Затем политическая карта Израиля менялась несколько раз, но в ходе выборов 1999 года успеха вновь, но уже в последний раз, добилась Партия Труда – тогда во главе с Эхудом Бараком; краткая его каденция оказалась во всех отношениях бесславной, и следующие выборы он с треском проиграл А. Шарону, возглавившему «Ликуд» после временного ухода из политики Б. Нетаньяху.

Главное, чем ознаменовалась «эпоха Шарона», – это односторонний уход из Газы и Северной Самарии и эвакуация оттуда всех еврейских поселенцев. Но это было сделано в августе 2005 года, после ряда отвратительных махинаций «полевевшего» к тому времени Шарона; хотя избран он был по мандату, полученному от электората «Ликуда», но с ноября 2005‑го правил уже от имени другой, им и его политтехнологами созданной партии – «Кадима». Эта самая «Кадима», после впадения А. Шарона в длительную кому, еще формировала правительство в течение 2006–2009 годов, после чего, как говорится, была списана на свалку истории. Об этом периоде существования Израиля А. Эпштейн рассказал сухо, без эмоций.

* * *

Наша семья связала свою жизнь с Израилем в июле 1990 года, во время функционирования правительства И. Шамира. За два года до новых выборов в Кнессет мы успели «насладиться»: войной в Персидском заливе, «скадами» из саддамовского Ирака и участием в выборах 1992 года, когда мы еще толком не успели разобраться в политической ситуации и, по совету ближайших друзей, русскоязычных религиозных сионистов, голосовали за Национально-религиозную партию. Хотя, как мы шутили, наше голосование дало этой партии один дополнительный парламентский мандат, но к власти пришли Партия Труда во главе с И. Рабиным и Ш. Пересом и ее союзники по «левому» лагерю. Не имея в ту пору своего мнения по поводу того, стоит ли свеч соглашение Осло, я довольно скоро это мнение сформировал: мне «помогли» в этом брутальные выступления И. Рабина, громившие противников стоившего жизни всё большему числу граждан Израиля «мирного процесса» и грозившие всевозможными карами евреям – жителям Иудеи, Самарии, Иорданской долины и сектора Газа. Я сразу начал писать в газеты – чем дальше, тем больше, изобличая израильскую сделку с Арафатом и ее последствия, диаметрально противоположные тому, что ожидали незадачливые миротворцы (рост террора вместо его спада). В одном из автобусных терактов погибла моя хорошая знакомая… В соавторстве с 25-летним тогда сыном в сентябре 1994 года мы написали статью «Рабин и поджигатели», почти одновременно опубликованную в тогдашней иерусалимской газете «Неделя» и нью-йоркском «Новом русском слове».

Вернусь, однако, к двухтомнику А. Эпштейна. Он напоминает, что, вновь став в 2009 году главой правительства, Б. Нетаньяху «выступил в Университете Бар-Илан с новым видением будущего урегулирования (с палестинцами – М.К.), в рамках которого выразил согласие на создание Палестинского государства, пускай и в “обмен” на признание второй стороной переговоров Государства Израиль как национального дома еврейского народа и получение гарантий безопасности Израиля». Еще в 1997 году под давлением Б. Клинтона Б. Нетаньяху отдал под контроль палестинцев большую часть города Хеврон – якобы потому, что демократическое государство должно соблюдать преемственность по отношению к решениям «левого» правительства, как бы оно само ни меняло в начале 1990-х решения предыдущих «правых» правительств. (Да вот и Д. Трамп, став президентом США, решительно пересмотрел политику своего предшественника Б. Обамы.)

Вследствие того, что в том же 2009 году президентом стал Б. Обама, неприязненно относившийся к Б. Нетаньяху, последний был вынужден как-то приспосабливаться к новым условиям. Б. Обама был против любого строительства жилья или общественных зданий для еврейских жителей Иудеи, Самарии и Иорданской долины, не говоря уже о строительстве новых поселений. Под давлением американской администрации Б. Нетаньяху согласился на десять месяцев (до сентября 2010 года) наложить мораторий на такое строительство. Я спрашиваю себя, как бы в этом случае поступили М. Бегин или И. Шамир; не так, наверное.

А как наш премьер, номинально считающийся главой национально-либерального движения, поступил с турецким квазисултаном Эрдоганом, когда тот послал, в целях прорыва блокады Газы, судно «Мави Мармара», до отказа заполненное отнюдь не безоружными пацифистами?! Судно остановили, обстреляли, нескольких «турецко-подданных» убили, но впоследствии Б. Нетаньяху счел за лучшее выполнить все, одно наглее другого, требования зарвавшегося турецкого фюрера. А как он реагирует на вылазки террористов ХАМАСа и «Исламского джихада» из сектора Газа, насчет которого А. Шарон в 2005 году якобы не сомневался, что мы с ХАМАСом окажемся полностью разъединенными («Мы здесь, они там», – его слова)?

С ХАМАСом Израиль провел уже несколько «показательных войн», но недвусмысленная победа Израиля не была достигнута ни в одной из них. В итоге фактор устрашения, в прежние времена служивший главным тормозом террористической деятельности, перестал играть мало-мальски заметную роль. Для исламистов Израиль сделался «бумажным тигром». Военная мощь нашей страны такова, что мы могли бы разделаться с ХАМАСом за какую-нибудь неделю. Почему же мы этого не делаем? Потому что Б. Нетаньяху боится (справедливо!) новых жертв среди израильских военнослужащих и мирных жителей (но и недавняя массированная ракетная атака из Газы реально унесла четыре жизни; я уж не говорю о количестве раненых). Он боится также суда мирового общественного мнения, а главное – изменения дружественного отношения к нам республиканской администрации США. Да и добьется ли в 2020 году второй президентской каденции Дональд Трамп?..

Короче говоря, мы снова вернулись к ответным ударам по террористической инфраструктуре ХАМАСа и «Исламского джихада», – последние войны были такими же (в смысле неопределенного результата), как предыдущие. Тем самым правительство Израиля де-факто отвергло доктрину Бегина, охарактеризованную выше, хотя и утверждало, что действует именно по ней.

Обо всем этом А. Эпштейн пишет отрешенно, ничего не забывая и не откликаясь душевно на эту, по сути своей капитулянтскую, политику. С одной стороны он фиксирует наши грандиозные экономические успехи. С другой же – намекает на то, что «Ликуд», уже десять лет правящая в Израиле партия, не в состоянии вернуться «к либерализму в его изначальном, классическом значении», хотя, быть может, именно эту идеологию стремится реализовать. Однако времена изменились, и, как мне кажется, пройдена точка невозврата...

Книга А. Эпштейна написана прекрасным русским языком, и поэтому она, будучи научным изданием, не может не заинтересовать массового читателя, который интересуется политикой. Впрочем, даже те, кто не интересуются политикой, не могут не быть подвластны ее влиянию, поэтому всем, у кого за Израиль болит душа или голова, этот двухтомник можно рекомендовать от всего сердца.

Михаил Копелиович