Род будущего нобелевского лауреата происходил из Могилева.
Дедушка Эрнста был известным в городе портным. Отец же, Михаил Хаин, выучился на химика в Берлине, где основал фабрику и стал зваться «герр Хайн». Матушка его, Маргарита, приходилась родной сестрой левому политическому деятелю и журналисту Курту Эйснеру, занявшему на три месяца пост премьер-министра недолговечной Баварской советской республики.Родители одно время надеялись, что Эрнст, с детства проявлявший интерес к музыке, станет знаменитым скрипачом или пианистом: в Берлине начала XX века царила особая артистическая атмосфера: какие только знаменитости не давали там концерты!
Но в шесть лет мальчику устроили экскурсию в химическую лабораторию на отцовской фабрике — и сердце его покорила наука. Эрнста заворожили люди в белых халатах, переливавшие, словно волшебники из сказок, разноцветные жидкости из одного причудливого сосуда в другой, произнося при этом загадочные слова, звучащие как заклинания: колба, промилле, камедь... В этот день и решилась его судьба, уже второй в роду Хаиных связал ее с химией.
Эрнст выучился, затем работал в одной из столичных лабораторий, стараясь обеспечить достойное существование матери и сестре — отец умер еще в 1919 году. Послевоенная жизнь была не сахар и без нацистов, а тут еще рейхсканцлером оказывается бывший ефрейтор с нелепыми усиками, и все чаще на улицах вместо приветствия вскидывают руку.
Решая научные проблемы и занимаясь прикладной биохимией, молодой герр Хайн вовсе не был оторван от реалий повседневной жизни. Он попробовал уговорить мать и сестру уехать, пока можно. Обе наотрез отказались: в мрачный Лондон? В бедность и неизвестность? Нет, ни за что. Решили — пусть едет Эрнст, раз ему неймется. Устроится, тогда посмотрим... Родные прозорливого ученого довольно сносно прожили до начала сороковых. Ему удавалось регулярно пересылать им деньги. Последний раз мать и сестру Эрнста живыми видели на пересылке в лагерь Терезиенштадт в 1942 году…
В Англии Эрнсту пришлось непросто. Для начала он поменял фамилию. Он стал зваться «мистером Чейном». Беженец из Германии, Чейн успел поработать у нобелевского лауреата Фредерика Хопкинса. Несколько раз он менял место работы, переходя из одной лаборатории в другую, пока не прижился в Оксфорде у Говарда Флори. Ему было поручено изучение антибактериальных субстанций, выделяемых микроорганизмами.
Разбираясь с этим вопросом, Эрнст изучил публикации исследователя Александра Флеминга о свойствах определенного вида плесени — Penicillium notatum, способной уничтожать вредоносных невидимок. Микробиологу Флемингу не удалось раскрыть механизм работы пенициллина, провалились все его попытки выделить чистое, стабильное вещество. Находка чуть было не канула в Лету.
Что не удается одному — выходит у другого. Как биохимик Эрнст понимал, что пенициллин «может циркулировать в крови и жидкостях организма в достаточном количестве, чтобы уничтожить чувствительные к нему бактерии в сочетании с естественной защитой тела без нанесения вреда другим тканям».
В 1941 году Чейн-Хаин уже получил некоторое количество пенициллина, и было решено после испытаний на мышах провести опыты на безнадежно больных. Первым стал получивший заражение крови полицейский. Несчастный умер, но вовсе не от побочных эффектов нового препарата. Для полного выздоровления не хватило имеющегося в наличии вещества!
Чейн утешился лишь тогда, когда четверо детей, погибающих от стрептококка, исцелились полностью. По сути, это было рукотворное чудо.
Предстояла еще уйма работы: выявить оптимальную формулу для синтеза вещества, найти способ производства недорогого пенициллина, определить условия хранения… К тому же все работы велись при ограниченном финансировании и в условиях войны — с 1939 года Оксфорд каждую ночь ждал налета люфтваффе.
Пока данные исследований не передали американцам для организации массового производства нового лекарства, Чейн и шесть преданных ему помощниц, прозванных «пенициллинками», без сна и отдыха получали ценный антибиотик кустарным методом. Эффективность нового лекарства в лечении смертельных ранее заражений крови и инфекционных болезней была настолько высока, что, когда к 1944 году армия была полностью им обеспечена, среди военных говорили: «Для разгрома фашизма и освобождения Европы пенициллин сделал больше целых дивизий»!
Неудивительно, что возобновивший работу в 1945 году Нобелевский комитет присудил премию по физиологии и медицине Флемингу, Флори и потомку могилевского портного сэру Эрнсту Чейну: «За открытие пенициллина и его лечебного эффекта при разнообразных инфекционных заболеваниях».
