Еврейская жизнь в Волгограде 20 лет назад возобновилась после большого перерыва, а сегодня она бурлит и кипит. Побеседуем на эту тему с Яэль Иоффе, обаятельной рабанит и председателем Совета Волгоградского еврейского общинного центра. Вместе со своим мужем, раввином Залманом Иоффе, она очень много сделала для местных евреев, вкладывая в становление общины душу и сердце, привлекая в ее ряды молодежь, развивая новые образовательные и социальные проекты.
***
- Яэль, как точно называется ваша должность, что входит в ваши обязанности?
- Я рабанит города и председатель совета Волгоградского еврейского общинного центра. Имею три высших образования: юрист, социальный педагог, психолог. Я также член Волгоградской межрайонной коллегии адвокатов, состояла и в ярославской областной коллегии, и в мосгорколлегии. Мы с мужем, раввином и шойхетом Залманом Иоффе, здесь давно, приехали в Волгоград более 20 лет назад. Наверное, у меня и вовсе нет приватной области жизни, которую можно было бы назвать изолированной от еврейской темы, потому что где-то с 18 лет, вся моя жизнь в той или иной степени связана с еврейством. Структурированная общинная еврейская жизнь началась в Волгограде после большого перерыва в мае 1999 года, когда в город приехала наша семья. Уже восьмого июня 1999 года мы провели учредительное собрание, объединив неравнодушных людей вокруг себя и зарегистрировав общину. А в декабре того же года в Волгограде открылся еврейский общинный центр. В то время Волгоград входил в так называемый «красный пояс», и горожане поначалу относились к нам с опаской. Волгоград был единственным городом-миллионником, не имевшим общины.
- Как можно охарактеризовать современную еврейскую общину Волгограда? Насколько комфортно она чувствует себя в этом городе?
- Нам в городе хорошо и комфортно. У нас достаточно представительная еврейская община, включающая образовательные учреждения, ряд проектов дополнительного еврейского образования. В 2004 году мы активно участвовали в создании в хеседа, он в нашем городе еще моложе общинного центра. Мы с мужем, по большей части, выполнили здесь свою задачу, создав максимально возможные условия для того, чтобы каждый еврей нашего города мог включить в свою жизнь идишкайт. Кто-то приходит к нам, только чтобы почитать еврейские книги, кто-то готов сделать обрезание. У кого-то ушел близкий человек, и такой член общины отправляется к нам за молитвой в память о покойном. Кто-то готов учить своих детей в еврейских образовательных учреждениях. То есть, у наших прихожан имеются самые разные возможности для участия в еврейской жизни, в нашей общинной деятельности.
- Вы уделяете много внимания установке памятников жертвам Холокоста в городе и области, только недавно у вас открылся новый оригинальный монумент в Сквере 8-го марта…
- Верно, этой теме мы уделяем в нашей деятельности огромное внимание и активно сотрудничаем с НПЦ «Холокост», получаем оттуда образовательную поддержку и тематические консультации. Но начать хочется с того, что многие, говоря про Волгоград, думают, что Холокост не имеет никакого отношения к этому месту, что евреев убивали где-то на Украине, в Белоруссии, Польше. И когда мы стали более плотно заниматься этой темой, то с удивлением обнаружили на территории области документально подтвержденные места массовых расстрелов.
- Впечатляюще…
- Понятно, что наши масштабы — не Бабий Яр, но тем не менее, это тоже погибшие люди, нерождённые дети, целый ушедший мир. При этом имена многих жертв Холокоста в Сталинграде и области не задокументированы. Когда к нам прибывали еврейские беженцы, им еще удавалось как-то закрепиться в сельсовете. В Гончаровке Волгоградской области в акте ЧГК написано, что евреев там расстреляли, а потом закопали заживо, и земля над ними еще пару дней шевелилась. Среди погибших были в основном женщины и дети, но нет ни имен, ни фамилий. В архивных документах написано: «Десять человек из трех еврейских семей». Страшные истории, берущие за душу... И мы не смогли пройти мимо этого, а вопрос мемориализации жертв Холокоста на Сталинградской земле имел и имеет для нас очень большое значение. Считаю, что данная тема имеет огромное, воспитательное, объединяющее значение, помогающее сохранить для потомков нашу историю.
- Яэль, кто помогает вам финансово в этой программе?
- В прошлом году мы завершили установку памятных знаков при стопроцентной финансовой помощи РЕКа. А на новый памятник жертвам Холокоста, расположенный в Сквере 8-го марта, за год с небольшим, собрали народные пожертвования, РЕК в этой акции участвовал частично. В основном, получили финансовую поддержку от местных жителей, в том числе бывших, разъехавшихся по миру.
- Слышала, проект нового памятника сначала долго «пылился» на полке, чиновники не спешили помогать вам в его реализации. А потом, с лёгкой подачи В.В. Путина, эта идея получила новую жизнь. Как происходило рождение монумента, от идеи его установки до открытия?
- Информация о том, что в Сквере 8-го марта у нас есть две расстрельные ямы, одна общая, а другая — для евреев, впервые стала известна в 2006 или в 2007 годах. Сведения эти исходили от сотрудников музея-заповедника «Сталинградская битва». Нам, представителям еврейской общины, сообщили о наличии свидетельских показаний расстрелов евреев, об имеющихся рисунках, повествующих о нацистском нападении на евреев и о кровопролитии в тех краях. Мы стали потихоньку все это изучать и в 2013 году обратились к властям с просьбой установить памятный знак на данной территории. Но тогда компетентные органы, по разным причинам, не давали нам реализовать этот важнейший проект, он долгое время лежал на полке. И вдруг 27 января 2020 года президент Путин, присутствуя на мероприятиях в Иерусалиме, посвященных очередному Международному дню памяти жертв Холокоста, заявил, что история Холокоста — часть истории России. Именно тогда наш «подковёрный» вопрос получил мощную поддержку и начал активно развиваться. Принять участие в установке памятника выразил желание прекрасный архитектор Михаил Норкин, бесплатно выполнивший все проектные работы и по памятнику, и по благоустройству сквера. Сквер до нашего вмешательства находился в крайне запущенном состоянии. А после завершения работ туда выходили жители ближайших пятиэтажек и благодарили нас, потому что теперь это уютное, приятное место для прогулок, безопасное, ухоженное, предназначенное также для досуга с детьми. И если сквер привели в порядок на средства городского бюджета, то финансирование установки памятника находилось в нашем ведении, став мощным объединяющим фактором для общины. Более 160 человек приняли участие в сборе денег на монумент, пожертвовав суммы от 100 рублей до 900 тысяч.
- Только что установленный памятника жертвам Холокоста в Волгограде сразу же осквернили. Акт вандализма был совершен 11 ноября. Это ровно тот день, когда в 1942 году нацисты оккупировали большую часть города. Также в местной прессе не утихали дискуссии о том, почему такой памятник установлен именно евреям, ведь там захоронены и люди других национальностей. Существует ли в городе бытовой антисемитизм?
- Бытовой антисемитизм — есть и будет, независимо от уровня культуры. Как сказал Любавичский ребе, юдофобия — это «палка в руках Всевышнего, напоминание нам, что мы евреи», чтобы мы не забывали о том, кто мы и не расслаблялись. У нас также произошло осквернение памятника жертвам Холокоста в Аксае Волгоградской области. Там преступление совершил парень не сильно высокого интеллекта, потеряв работу и решив таким странным образом отомстить своему экс-шефу, которого, за чрезмерную хозяйственность, звали «жидом». Осквернение монумента в волгоградском сквере — дело рук ранее судимого молодого человека. До нападения на памятник вандал безуспешно пытался ограбить ломбард. У этого же задержанного имелось еще одно нереализованное преступное намерение: «грабеж ларька». Эту информацию я получила уже из правоохранительных органов. Однако все, что он смог, — нарисовать «гадость» на монументе.
К счастью последовала быстрая реакция нашей полиции и администрации. Негодяя быстро арестовали, а «последствия» его выходки оперативно смыли городские службы. Сегодня, власти города своевременно удаляют антисемитские надписи самостоятельно, тщательно следят за этим, уделяя проблеме большое внимание.
- Что сегодня больше востребовано в вашем городе у прихожан: хесед или еврейский центр? Какие услуги там можно получить?
- В нашем хеседе, как и во всех хеседах России, евреи получают помощь в виде продуктовых наборов, дотаций на приобретение лекарств, моральную поддержку и т.д. Когда хесед Волгограда встал, при нашем активном участии, на ноги, мы постарались не перетягивать канат, не делить наших евреев на «умных и красивых», решили сосредоточиться главным образом на наших образовательных проектах: лагеря, семинары, школа, садик, проекты для подростков, издание газеты, строительство миквы. Открытие еврейской школы — отдельная приключенческая история, прежде казавшаяся настоящей авантюрой! Ученики, которых сначала было 55, пока у нас не появилось собственное здание, учились во вторую смену в арендованных нами двух этажах муниципальной школы.
- Когда начался ваш путь в еврейство?
- Мой путь в еврейство начался в 18 лет, после встречи с людьми, за которыми захотелось идти. Вообще, мне везет на хороших людей, стараюсь многому у них научиться. К моменту знакомства с еврейством я была студенткой юридического факультета Ярославского университета. Однажды в Москве попала в маленькую марьинорощинскую синагогу, на авдалу. Надо сказать, я не самый сентиментальный человек, но тут меня пробрало, почувствовала просто волшебную атмосферу. Раввин Берл Лазар разрешил мне учиться в Махоне (тогда это был идишкайт для группы девушек в режиме 24/7) и иногда оставаться у него, так как постоянно я проживала в другом городе. Параллельно я закончила дневное отделение юридического факультета Ярославского университета, хотя готова была его бросить, поставив маму перед фактом. Она была в ужасе, и я не прервала обучение на юрфаке только ради нее. Ощущала, как Всевышний ведет и мне помогает. После окончания юрфака и Махона, по совету раввина Берла Лазара, переехала в столицу, преодолев массу бытовых сложностей. Далее вышла замуж, и мы уехали с мужем в Израиль, планируя пожить там год внутри сильной общины. Однажды раввин Берл Лазар позвонил мужу и предложил нам отправиться в шлихут, дав на выбор Казань, Самару или Нижний Новгород. До Волгограда мы жили и работали в Нижнем Новгороде, развивая там еврейскую жизнь, а далее, в силу ряда причин, оказались в Волгограде, где и остались.
- Что происходило, когда вы попали в Волгоград?
- Мы приехали в Волгоград довольно молодыми, нам ещё не было 30, но у нас уже был опыт работы «раввинской парой» в Нижнем Новгороде. В 1999 году р. Берл Лазар решил, что нам следует поменять город и дал список из семи пунктов. Мы выбрали для визита три города: Иркутск, Ульяновск и Волгоград — и в результате остановились именно на последнем, потому что в тот момент ни о какой организованной еврейской жизни там речи не шло, город-миллионник не имел даже хеседа, и нам предстояла там серьезная работа. Начав с мужем активную деятельность в Волгограде, мы стали выпускать небольшую газету «Шофар Поволжья», посвященную общинным новостям.
- На чём вам хотелось бы закончить наше интервью?
- Удивительно, но чем больше узнаешь, тем больше убеждаешься, что знаешь далеко не все... Сегодня ко мне обращаются самые разные люди, члены нашей общины. Люблю людей, мне они интересны. Уверена: чтобы профессионально помогать членам общины, оказывать им поддержку самого разного плана, мне и самой требуется разноплановая профессиональная подготовка, личностный рост. А самое главное, в Волгограде воплотилось в жизнь все, что мы с мужем задумали, над чем работали, о чем мечтали. Хотя конечно, нет предела совершенству, а мы — в дороге…
