С первого мгновения своей жизни человек стремится познать окружающий мир, увидеть, услышать, почувствовать на вкус, ощутить своими руками и ногами. Человек растёт и в процессе своего развития, в юные годы, в годы зрелости и в годы старости учится и учит, совершает действия своими руками, совершает добрые и недобрые поступки и получает плату за всё содеянное.

Мудрый человек даже в мыслях своих боится совершить проступок перед лицом Всевидящего и Всесильного Творца Мироздания, Благословен Он. Шеломо hа-мелех сказал, что от страха начало познания, только дурак не боится Б-га, и такой страх удерживает человека от преступления (Мишлей 1:7).

Когда с богобоязненным человеком случилось несчастье, и он не удержался – обидел беззащитного, невзначай присвоил чужое, не удержался в гневе или поддался животным инстинктам – в ожидании Суда Небес его мучает совесть. Но глупого человека беспокоит только страх перед судом страны, где он живёт.

Мы сами себе враги и защитники и не всегда предвидим последствия своего поведения. Мы должны беречь своё тело и душу, ограждать себя от соблазнов, а если ошиблись, немедленно совершить тэшуву, раскаяться, вернуться к доброй жизни.

Не следует считать себя большим злодеем или большим праведником, у каждого человека есть свои права, и есть свои долги перед Творцом (Бавли, Кидушин 40б).

За свои проступки мы отвечаем дважды – перед Б-гом и перед обществом. Обществу или человеку мы возмещаем за причинённый вред и просим прощения, но Б-гу ничем не возместим, кроме собственной души.

Поэтому Он дал нам возможность искупить душу, совершить капару с полным раскаянием. Поэтому в нашей жизни нет более важного дня, чем День Искупления. Сказал Реш Лакиш: «Велика сила покаяния, преступление оно превращает в проступок» (Бавли, Йома 86б).

Этот мир исправляет раскаяние, на иврите – «ТЭШУВА», то есть возвращение к правилам и законам мироздания.

• Первый, когда человек без влияния извне, сам, сознательно анализирует свои поступки, находит ошибки, видит свои проступки и принимает решение в сердце своём исправить их и никогда больше не повторять.

• Второй, когда человек видит страдания своих ближних и старается своим раскаянием заслужить для них прощение.

• Третий уровень, когда собственные несчастья и страдания приводят к раскаянию в надежде получить прощение и хорошее будущее.

Б-г прощает за преступление перед Ним, но вину перед человеком может простить только сам обиженный (Бавли, Йома 85-б). Поэтому у всех, кого мы возможно обидели, надо успеть попросить прощения: у родителей, у детей, у родных, у друзей и соседей.

Неважно, намеренно обидели или случайно, помнят они обиду или нет. Следует возместить ущерб и просить прощения, преодолевая гордыню или стыд, два и три раза, если обиженный не прощает, но не более, потому что тогда он сам не будет прощён на Суде. Если не успели попросить прощения до Рош hа-Шана, следует это сделать до Йом hа-Кипурим.

Имущественный ущерб возместить легче, чем ущерб нанесённый душе человека, которого оклеветали. Вина доносчика, сплетника и клеветника, как вина убийцы, приговор ему будет суровым, так как нет ему искупления с Небес, искупит своей жизнью, если не простит обиженный (Бавли, Бава Мециа 58б).

Если тот, кого обидели, умер, надо просить прощения там, где он похоронен, или просить перед миньяном в бет-кнессете, дома и даже на улице. Горе тому, кто не получил прощение и горе тому, кто не простил.

Следует прощать своих близких, друзей, знакомых, соседей, всех, с кем общался в течение года, и которые возможно обидели словом или действием. Сказал Рава: «Тому, кто прощает ближнего, прощаются его грехи» (Бавли, Йома 87б).

Раскаяние и Йом hа-Кипурим искупают вину отдельного человека и общества в целом. «Если нарушена запрещающая заповедь, за которую не положен «карет» или смертная казнь, и грешник раскаялся, полное прощение приносит только Йом-Кипур» (Рамбам, Законы Тэшувы 1:10). Сказал рабби Леви: «Если Израиль сделает тшуву, хоть бы день один, тут же придёт сын Давида, и будут они вызволены» (Мидраш «Шир hа-ширим» 5).

Жил в Нью Джерси, в Америке, старый еврей по имени Леон. Он чудом уцелел в Шоа и не любил вспоминать о пережитом. Если спрашивали, белело его лицо, и появлялись на глазах слёзы. Ни традиций еврейских и ничего, что имеет какое-то отношение к религии, он не признавал. Как однажды сказал своему сыну: «Был бы хозяин у нашего мира, не позволил бы в своём доме существовать безмерному злу, что творят его жители».

А сын его, не смотря на предубеждение своего отца, всем сердце пришёл к Торе. Таких называют «хазар бэ тшува», вернувшийся.

Однажды вечером говорит отец сыну:
– Учи меня Талмуду!
Удивился сын:
– Отец, но ты даже одной буквы не знаешь, это невозможно!
– Буду учить, сейчас же и начнём.
Как перечить старому отцу. Стал сын обучать его каждый вечер. За год они одолели один лист, «даф» на иврите.
Говорит отец:
– Прошу тебя завтра в честь этого листа устроить праздник, «сиюм масэсет», как это делают евреи завершившие изучение трактата.
– Какой праздник, – удивился сын, – мы выучили только один лист?
– Не спорь, – ответил отец, – сказал тебе, делай!
Пошёл сын за советом к главному раввину города. А тот говорит:
– Готовь угощение, я приду и евреев приведу с собой, сделаем «сиюм даф», праздник завершения листа.
Получился хороший праздник, с вином и благословениями, с песнями и словами Торы. Поздней ночью разошлись евреи по домам, а утром отец умер.
Пришёл рав, склонил голову перед неподвижным телом и говорит сыну:
– Люди совершают подвиги, чтобы попасть в Олам hа-ба, а твоего отца за один выученный лист приняли в Ган Эден.

Неверие и наглость, как инфекция, распространяются среди евреев. «Вернись, Израиль, к Б-гу, Всесильному твоему, ибо постигли тебя неудачи из-за провинности твоей!» (Шабат Шува, hафтара, Ошеа 14:2).

Примерно с 8 века появился обычай капарот, когда перед Йом hа-Кипурим стали приносить в жертву искупления петуха за мужчину, курицу за женщину, а за беременную – курицу и ещё петуха и курицу за ребёнка, которого она родит.

Рамбан и Рашба (раби Шломо бен Адерет) были против этого обычая, так как он напоминает обряд магов и колдунов. Но раби Моше бен Исраэль Иссерлис (Рама), один из самых авторитетных раввинов ашкеназского еврейства, призвал совершать этот, по его мнению, важный обряд капарот. Со временем как европейские, так и восточные евреи стали искупать свою жизнь кровью курицы или петуха.

Закон Торы запрещает жертвоприношения за пределами Храма, цэдака, (справедливость, благодеяние) искупает жизнь человека, (Бава Батра 9б). Сказал мудрый царь Шеломо: «Не поможет богатство в день гнева, но пожертвование избавит от смерти» (Мишлей 11:4).

Как сказано: «Пусть каждый принесёт искупительный дар за душу свою» (Шмот 30:12).

При строительстве Храма, в пустыне, искупительным даром была половина священного шекеля, «махацит hа-шекель». Потом каждый год взрослые мужчины были обязаны жертвовать половину шекеля на приобретение животных для общественных жертвоприношений.

Сегодня мы жертвуем эквивалент этой суммы на содержание и ремонт синагог и на помощь бедным.

В дополнение к этим деньгам праведные евреи жертвуют из своих доходов на приобретение свитков Торы, на приобретение книг, на обучение детей.

Обряд капарот можно выполнить на деньги в соответствии со своими возможностями. Хорошо, когда сумма равна гиматрии 18 (хай), 26 (Имя), 101(кедуша Эл…) и многократное этим числам.

Берём в правую руку деньги или заполненный на определённую сумму чек, поднимаем над головой того, кто даёт цэдаку и трижды говорим:

– Зэ халифатех(а), зэ тэруматэх(а), зэ капаратэх(а). Зэ hа-кесеф йелех ле цдака, вэ ат(а) тильхи (тилех) вэ-тиканси (тиканэс) ле хаим товим, арухим улешалом.
Это замена твоя, это подмена твоя, это искупление твоё. Эти деньги пойдут на пожертвование, а ты пойдёшь в добрую, долгую и мирную жизнь.

Деньги капарот следует отдать бедному или переслать в иешиву. Маран предлагает эти деньги раздавать на кладбище (Шулхан Арух, Орах Хаим 605).

Нельзя поститься 9 Тишрея, то есть перед Йом-Кипур, даже тому, кто видел беспокоящий его сон («таанит халом»). Заповедь для каждого еврея хорошо и вкусно поесть (Бавли, Бэрахот 8б). К концу дня делаем «сеуда мафсекет», трапезу прерывания, и завершаем её за двадцать минут до захода солнца.

За двадцать минут до захода солнца зажигаем праздничные свечи. Хорошая традиция – зажечь «нер нешама», свечу (свечи) в память близких, ушедших в «другой мир».

Йом hа-Кипурим – «Шабат шабатон», это суббота суббот, день полного покоя.

В отличие от субботы, кроме запрета на работу, в Йом hа-Кипурим есть ещё пять запретов. Сегодня они известны всем:
запрещено есть и пить,
мыться,
умащаться мазями,
пользоваться кожаной обувью
и ещё запрещена супружеская близость.

Здоровый человек, который намеренно ест и пьёт, заслуживает наказание «карет», как сказано: «Ибо всякая душа, которая не смирит себя в этот день, искоренится из народа своего» (Ваикра 23:29).

Маленьких детей (до 9 лет) и больных, жизнь которых находится в смертельной опасности, следует поить и кормить реже обычного.

Беременные женщины (которым до родов более трёх дней) и кормящие грудных детей (после первых семь дней) обязаны поститься.

Если врач даст заключение, что пост смертельно опасен для здоровья роженицы или ребёнка, она должна есть и пить. Кормить следует маленькими порциями, меньше 28 грамм, и поить маленькими глотками, чтобы ушло не менее 4 минут на еду в 55 грамм и не менее 4 минут на воду в 85 грамм. Если нет опасности, говорим на ухо беременной женщине, которой трудно удержаться, что сегодня пост Йом hа-Кипурим, если не может удержаться, кормим и поим маленькими порциями растягивая время (Шулхан Арух, Орах Хаим 617:2).

Йом hа-Кипурим с вечера до вечера один большой день. После выхода звёзд каждый мужчина под белым талитом и каждая женщина в белых одеждах подобны малахим, ангелам, более того, даже ангелы завидуют им в это время.

Вечерняя молитва начинается с торжественной молитвы «Коль нидрей». Один из общины приобретает право взять в руки свиток Торы для «Коль нидрей» и открывает «арон hа-кодеш» (хранилище свитков Торы), во многих общинах достают все свитки Торы, и рав или «шелиях цибур» (хазан) от имени общины провозглашает:

– С позволения Всевышнего и с позволения общества, с одобрения Небес и с одобрения совета мудрецов мы разрешаем грешникам молиться вместе с нами.
И все евреи трижды повторяют за ним свою просьбу перед Небесным Судом отменить недарим, обещания, зароки и клятвы, которые по закону можно отменить.

Женщины, которые не могли отменить недарим, свои обещания, зароки и клятвы в «миньяне», и мужчины, не отменившие их ранее, получают отмену и прощение с Небес.

Этот день настолько важен, что даже евреи, отдалившиеся от своих корней и традиций, ведут себя достаточно скромно. Проходит он в молитвах на одном дыхании, многие из тех, которые чувствуют угрызения совести за совершённые проступки, стараются молитвой и пожертвованием укрепить свою надежду на хороший год.

Йом hа-Кипурим завершается проникновенной молитвой «Неила». Закрываются небесные врата, Врата Милосердия, и последний раз в этот день коhены благословляют народ. Каждому существу на земле вынесен приговор и поставлена печать. Трубит шофар о завершении грозных и радостных дней для всех, у кого впереди много забот и свершений. Будущий год будет мирным и добрым.

Но для тех, кто не получил прощения, есть последняя возможность раскаяться и исправить приговор до «hошаана раба».

ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ

В Польше, где, несмотря на преследования, сотни лет жили евреи, в дни Маhариля (рабби Яакова бен Моше Молин Алеви. 5115-5187), зихроно цадик ливраха, в Йом hа-Кипурим произошла такая история.

В большом красивом доме у городской стены жил богатый еврей по имени реб Мардэхай Голанд. Двадцать лет был бездетным и, наконец, родился у него сын, которому дали имя Ицхак.
Мальчик рос в достатке, учил Тору, к шестнадцати годам возмужал и стал праведным евреем. Радовался отец, что сын уже настоящий мужчина, женил его, а через два года родился замечательный внучек. Достаток и радость наполняли дом. Чтобы и вам дал Ашем по вашему желанию!
Однажды из Голландии пришло письмо, сообщение, что умер брат ребе Мардэхая, а от него осталось большое наследство. Сказал реб Мардэхай сыну:
– Я стар, нет у меня сил на такое путешествие. Езжай ты.
Не хотелось Ицхаку оставлять дом, молодую жену, занятия в иешиве, да кто же тогда поедет... Скоро – не скоро, он добрался до Амстердама и пришёл в гостиницу в еврейском квартале.
Поздним вечером там было полно приезжих деловых людей, поэтому место ему нашли под самой крышей. Поставили кровать, столик, принесли поесть, Ицхак прочитал вечернюю молитву, наскоро перекусил, лёг и сразу уснул.
Среди ночи проснулся от страшного крика. Смотрит - пожар, огонь снизу рвётся. Кое-как оделся и выбрался на крышу.
Смотрит с крыши - голова кружится. Внизу люди бегают туда-сюда, кричат: "Прыгай. Прыгай!" Не видно, куда прыгать. Но не гореть же в огне? Прыгнул.
Спустя три дня очнулся в доме одного еврея. Реб Моше взял его в свой дом и выхаживал, пока Ицхак не пришёл в сознание. А когда увидел, что больной открыл глаза, сел перед ним и спрашивает:
- Кто ты, юноша, как твоё имя? Откуда и по какому поводу приехал в Амстердам?
Ицхак рассказал о себе, о своей семье, о том, что отец послал его получить наследство от умершего дяди.
Выслушал реб Моше и говорит, что не стоит волноваться, если Ицхак даст доверенность, он, реб Моше пойдёт и получит за него всё, что осталось от дяди. Тут же составили доверенность, и Ицхак с радостью её подписал.
Прошло несколько дней, Ицхак уже вставал и ходил по комнате. Как то реб Моше сказал, что все деньги по наследству получены, осталось только разменять их, и он передаст их в руки дорогого гостя.
Ждёт Ицхак день, два, неделю. Спрашивает, где реб Моше, но никто не ведает, куда он исчез. Потом узнал, что реб Моше бежал с его деньгами, даже домашним слова не сказал. Что поделаешь, пришлось возвращаться с пустыми руками.
Сборы был недолгими. Вещей почти нет, денег почти нет. Двинулся в путь, из города в город. Где пешком, где на попутной телеге подвезут.
Так и добрался до дома.
Идёт по улице тёмной ночью, а сердце стучит. Ни одно окно в родном доме не светится. Толкнул дверь - открыта. Вошёл и направился в темноте в детскую комнату, вот она колыбель, наклонился поднял малыша, стал обнимать и целовать.
Внезапно в комнату ворвались стражники с горящими лампами в руках, вырвали из рук ребёнка, скрутили Ицхака и потащили в тюрьму. Но не это изумило и испугало Ицхака - при свете масляной лампы он увидел, что обнимал и целовал чужого ребёнка.
В тюрьме ему объяснили, что пока его не было, германцы в войне между Польшей и Германией захватили город и убили почти всех евреев. В доме реб Мардэхая теперь живёт польская семья, а стражники арестовали Ицхака, потому что решили, что он пытался украсть христианского ребёнка.
На следующий день судили Ицхака и приговорили к смертной казни. Ночью привели в большой зал, занавешенный справа и слева.
Открыли занавес справа: стоит виселица и палач с верёвкой в рук. Открыли слева: купель для крещения, а рядом сидит в кресле ксёндз, христианский священник. Говорит ему:
– Ты очень молод, оставить тебя евреем нельзя, убивать жалко. Вот написано в приговоре: «Повесить Ицхака Голанда». Но если примешь христианство и поменяешь имя, будешь жить.
Опустил Ицхак голову и решил про себя, что совершит "кидуш hа-шем", освятит Имя Творца и умрёт евреем. Повернулся к виселице, сделал шаг к палачу и потерял сознание.
Через полчаса пришёл в себя и с ужасом увидел, что со связанными руками находятся в купели. Значит, окрестили, пока ничего не соображал.
Выпрямился, сам идти не может, ноги не повинуются. Стражники подхватили и унесли в камеру.
На следующий день отвели его в армейскую казарму, обрили наголо и одели в солдатский мундир. Стал еврей польским солдатом.
А мы сделаем пока перерыв и перейдём к следующей истории.

В одном польском городе жил еврей по имени реб Гирш Коен. Так случилось, что его жена родила в ночь субботы между Рош а-шана и Йом hа-Кипурим, в «Шаббат Шува».
Подумал реб Гирш: «Почему я должен нарушать шаббат, если в городе полным полно неевреев?» Пошёл искать и оказался около военной казармы. Вызвал офицера и говорит:
– Прости меня, господин, и выслушай! Я еврей, жена моя родила, но мне нельзя зажигать в субботу огонь. Не мог бы ты послать со мной солдата, чтобы помог нам, я заплачу.
Командир дал команду и один из солдат пошёл с Гиршем, вошёл в дом, зажёг свечу, вдруг схватился за живот, захрипел, упал и умер.
Реббе Гирш очень испугался, оставил мёртвого и побежал к Маhарилю, к рабби Яакову, который жил недалеко. Сказал ему рав:
– Быстро иди в казарму, позови ко мне офицера.
Пошёл в полном смятении, какое несчастье... как сказать… что сказать... А тот сразу согласился прийти.
Рав усадил офицера, сел напротив и рассказал всё, как есть.
– А теперь, - говорит, - что делать? Не скажут ли поляки, что евреи убили этого солдата, не устроят ли погром?
Ответил офицер:
– Дам вам хороший совет. Вылейте в его глотку полбутылки водки, что останется, положите за пазуху и, когда стемнеет, утащите труп в поле. Найдут и скажут, что умер оттого, что перепил.
Так и сделали.
На следующее утро офицер сам пришёл к рабби Яакову и говорит:
– Уважаемый рав, проведи меня в отдельную комнату и выслушай, я хочу поговорить с тобой втайне от всех.
Завёл его рабби, закрыл двери, ждёт, что скажет.
Офицер сел напротив, глубоко вздохнул и говорит:
– Рабби, рабби, я тоже еврей. Родом из известной семьи. Звали меня Ицхак Голанд.
И рассказал всё, что мы уже знаем, вплоть до того, как его крестили и отдали в солдаты, на войну с Россией. Много раз он искал под огнём смерть, но смерть не шла, даже не ранили ни разу. Назвали его героем и произвели в офицеры.
Тяжело вспоминать о прошлом. О родных, убитых извергами, о иешиве, где день за днём учил недельный лист Талмуда. Говорит:
– Я очень хочу вернуться к своему народу, но страшно подумать, что тогда сделают со мной христианские священники! Рабби, Скоро Йом hа-Кипурим, не согласишься ли ты прочитать поминальную молитву для отца, матери, жены и сыночка моего?
Смотрит на него рабби Яаков, а у самого слёзы на глазах.
– Да – говорит, – обещаю читать для них hашкаву и кадиш, напиши на моём сидуре их имена. Но и я хочу попросить тебя, чтобы в будущем году, в эти самые дни пришёл ко мне.
– Бэ-ли недэр, – ответил, – приду.

Прошёл год. За два дня до Йом hа-Кипурим Ицхак Голанд вошёл в дом рабби Яакова. Был он в военном мундире и вся грудь его была увешана орденами и медалями, словно он маршал, а не простой офицер.
Удивился рабби Яаков, а Ицхак говорит:
– Я ведь говорил, что хотел совершить кидуш hа-шем, шёл на смерть, чтобы сказать "Шма Исраэль", но Творец хранил меня.
Спросил рав:
– Пойдёшь со мной в бет-кнессет на Йом hа-Кипурим? Я дам тебе отдельное место.
– Да, да, конечно, я много лет мечтал об этом!
Рабби Яаков принёс белые одежды, Ицхак с великой радостью переоделся. Пошли они в микву, потом сели за праздничную трапезу, потом учили Тору, потом устроили «сеудат мафсекет», завершающую трапезу перед постом в святой День Искупления. Лицо Ицхака горело от счастья.
В синагоге Ицхак был подобен ангелу, от первых слов «Кол нидрей» до молитвы «Неила» он молился и плакал, его душа обнимала мир и не было препятствий между ним и Ашемом.
Когда в молитве "Неила" евреи стали петь: «Ад-най, hУ hа-Элоким! Ад-най, hУ hа-Элоким…» голос его вырвался из груди, как будто не один человек кричит, а тысячи и тысячи мужчин и женщин, стариков и детей в страдании и в радости взывают к Творцу.
– Ад-най, hУ hа-Элоким! Ад-най, hУ hа-Элоким! – С этим возгласом он упал и умер.
Люди бросились к нему, причитают, кто-то плачет. А Маариль, рабби Яаков, поднял руку и говорит:
– Чудо свершилось, вынесен приговор, как сказано в сокровенной Торе: тот, кто умер в конце Йом hа-Кипурим, получает полное прощение и идёт в Олам hа-ба. Пусть его чистая душа попросит перед Ашемом за всех нас. Аминь!

Рав Адам Давидов