Сандра Дэй О'Коннор, первая женщина, ставшая членом Верховного суда США, однажды сказала: «Создатели Конституции ясно дали понять, что независимая судебная система имеет решающее значение для успеха государства».
«Независимая» — это главное слово. Но что оно означает? В политическом контексте оно означает, что господствующие в обществе тенденции не должны вмешиваться или накладывать какие-либо ограничения на суд, обдумывающий решение.
Политики могут говорить, что хотят, как и глава государства. По сути, за это им и платят — за то, чтобы доносить идеи.
Одна из причин, почему они так любят говорить, заключается в том, что у них есть избиратели, перед которыми они должны отчитываться. Они постоянно говорят, чтобы продемонстрировать людям, что они «усердно работают». Что они делают то, для чего их избрали, по крайней мере, в теории.
Если принимать все за чистую монету, предложенная министром юстиции Яривом Левиным судебная реформа, а точнее, так называемый закон об отмене решений, кажется благородной идеей. Вместо того чтобы позволить Верховному суду решать, какие законы достойны, а какие нет, он должен отвечать перед народными представителями. Это обеспечивает некоторую подотчетность там, где ее раньше не было.
Но это также создает другую проблему. По определению, это означает, что когда мы считаем, что правительство сделало что-то недостойное или просто откровенно неправильное, нам некуда обратиться. Нет смысла обращаться в суды, потому что суды все равно будут отменены правительством. Тем самым правительством, которое изначально поставило нас в такую ситуацию.
Основатели США понимали, что в условиях представительной демократии тирания большинства всегда будет проблемой. Если народ избирает кого-то на пост главы государства, это не значит, что каждое его решение будет правильным.
В конце концов, Адольф Гитлер тоже был избран демократическим путем.
Поэтому был создан Верховный суд, решения которого являются окончательными и не могут быть отменены чрезмерно усердной законодательной или исполнительной властью, слишком подверженной влиянию сиюминутных трендов.
Неизбираемые верховные суды существуют практически во всех развитых странах. Во всей Западной Европе, Австралии, на Востоке и в Канаде. Это не новое понятие. Оно выдержало испытание временем с достойными восхищения результатами, поскольку в основном ему удавалось поддерживать равновесие между временной волей большинства и постоянными правами меньшинства.
Но настоящая трагедия заключается в том, что все это не имеет значения. Объяснение всех деталей того, что только что было сказано сторонникам отмены закона, скорее всего, ничего не изменит. Сторонникам Итамара Бен-Гвира нет никакого дела до Верховного суда и уровня его влияния. Они и раньше не придавали этому значения, и сейчас не придают.
Речь идет о чем-то более базовом: о командах и подчинении.
Многое было сказано о том, насколько эффективным может быть страх в политике. Ничто так не побуждает людей голосовать, как страх. Израильские политики, очевидно, знают об этом, поэтому они используют его в качестве оружия.
Даг Кейси, американский писатель, имеющий репутацию правого, сказал: «Страх используется политическим классом как предлог для накопления большей власти и самовозвеличивания».
Именно это мы и наблюдаем. Бен-Гвир и его соратники хотят накопить как можно больше политического влияния в кратчайшие сроки. Поэтому они следуют проверенному двухступенчатому решению: Во-первых, нужно дать людям повод для страха. Во-вторых, вы представляете себя как единственную жизнеспособную альтернативу этому страху.
Шаг первый: заставьте (отдайте приказ) людей бояться влияния Верховного суда. Обратитесь к самому низкому общему знаменателю и скажите им, что последнее слово должно быть за народными представителями. Это отличный способ получить поддержку от людей, которые не очень любят все обдумывать.
Шаг второй: скажите, что вы пришли, чтобы остановить «судебную тиранию», и что закон об отмене поправок сделает страну «по-настоящему демократической».
Даже те сторонники отмены закона, которые никогда раньше не задумывались над этим вопросом, скорее всего, пробормочут: «Бен-Гвир прав. Мы должны бояться Верховного суда. Мы должны ограничить его власть».
Если вы заставите людей бояться бугимена, вы пожнете политические плоды.
Сейчас бугимен — это Верховный суд, но ситуация может измениться. Как только они покончат с судами, они перейдут к следующей цели. Может быть, у Управления природы и парков слишком много... ну... полномочий. Может быть, нам нужно немного ограничить их и дать Бен-Гвиру и Бецалелю Смотричу последнее слово в вопросе о том, что полезно для окружающей среды.
Кого волнует, что они никогда не изучали этот вопрос и ничего не знают о защите окружающей среды? Отсутствие образования или даже базовых знаний не помешало им объявить войну суду, не так ли?
Работа суда заключается в толковании оспариваемого законодательства и защите основного закона. Часто они должны рассматривать дела, вынесенные нижестоящими судами. Они должны убедиться, что законодательство соответствует основному закону.
Но спросите людей на улице, даже тех, кто якобы является сторонником судебной реформы, какова роль Верховного суда? Скорее всего, вы услышите самые разные странные и почти всегда неверные ответы.
Важно понимать, что их предполагаемые возражения против влияния Верховного суда исходят из эмоциональной сферы, и представление фактов в противовес их возражениям, скорее всего, мало чего даст. На эмоциональном уровне они связываются с политиком, который выступил с этим предложением.
Потому что, как я уже говорил, сторонники реформы обладают убеждением шириной в милю и глубиной в дюйм. На самом деле они вовсе не сторонники. Просто их заставили поверить в это.
А какую же роль во всем этом играет премьер-министр Биньямин Нетаньяху? Скорее всего, он не является поклонником реформы или закона об отмене. Его поддержка идеи ограничения судебной власти вспыхнула именно сейчас, когда Бен-Гвир, Смотрич и Левин возглавляют это движение.
Но Нетаньяху нужно удержать коалицию, и он не может рисковать, слишком сильно раскачивая лодку, поэтому он предоставит своим «своенравным детишкам» играть в грязи сколько угодно. Все в порядке, однако, как и всем родителям, которые позволяют своим детям валяться в грязи ради забавы, именно ему придется убирать за ними.
Ynet, перевод Якова Скворцова
