Вообще-то мальчика дома звали Йонас. Но люди всё переиначивают под себя: в Америке, где смешались имена многих стран и народов, его называли Джонас.
Дэниел, его отец, был из Нью-Джерси, но лишь в первом поколении, а вот мама, Дора, приехала в США с родителями из Минска, когда ей сравнялось 12. Евреи, нашедшие новую родину за океаном. Они не думали, не гадали, какая замечательная судьба выпадет на долю их первенца!
Мальчик появился на свет 110 лет назад, 28 октября 1914 года в Нью-Йорке. Помимо Джонаса родились ещё двое сыновей: Герман и Ли. Солки не бедствовали, хотя родители не могли похвастаться образованием. Мама, к примеру, так и не научилась писать по-английски. Однако, как востребованный модельер дамской одежды, Дэниел сводил концы с концами, несмотря на мечтательность и наивность: из Восточного Гарлема семья переехала в престижный тогда Бронкс, пожив немного в еврейском квартале Квинса.
— Все мои родичи были люди простые, звёзд с неба не хватали, — вспоминал Джонас позже, — Они жили обыденной жизнью, создавали семьи, воспитывали детей... На первый взгляд ничего в них не было. Но я-то знал: есть у них прекрасные качества: терпение и упорство. Родня оказала на меня огромное влияние.
Век встретил мальчика бурными событиями: произошли Великая война, потрясение основ в государствах Европы, вспышки полиомиелита, эпидемия «испанки», а Йонасу ещё и пяти не было. Но заботливая мамеле тщательно следила, чтобы ребёнок был здоров, сыт и с пользой проводил время.
— Джонас? — рассказывал один из многочисленных родственников, — Да мы его с детства без книжки не видели!
В начальной школе тощий, с копной кучеряшек и в очёчках, сын Дэниела и Доры оказался самым маленьким в классе. Однако учился он превосходно и его даже перевели в класс на пару уровней старше.
Джонас слыл неразговорчивым. Но его тихий, ровный голос заставлял примолкнуть любого заядлого говоруна. Мальчик тщательно подбирал слова, и поражал близких точностью замечаний:
— Уж если Йонас сказал что, так это надёжно, как в национальном банке!
— Мне нравилось наблюдать, размышлять и переживать изумление, — пытался объяснить он в одном из интервью, — Только всё это обычно я держал при себе.
У Джонаса Солка была прекрасная память: он помнил военный парад, и как потряс его вид марширующих инвалидов: воинов, получивших на фронте увечье. Он испугался, увидев вереницу повозок с гробами, когда в Нью-Йорке свирепствовал грипп, и чуть не плакал, встречая в парке детей на костылях или в корсетах — жертв полиомиелита.
— Тогда я понял: тиккун олам, исправление мира, о котором говорил раввин в синагоге, не просто идея из каббалы! Мне надо что-то сделать в жизни, чтобы облегчить хоть часть страданий.
Каждое утро с тех пор, несмотря на подтрунивание братьев, он молился: пусть дано ему будет совершить что-то значимое для человечества.
В 12 лет Джонаса приняли в Таунсенд Харрис Холл — бесплатную школу для одарённых детей из небогатых семей. Таунсенд Холл дал путёвку в жизнь множеству юристов, писателей, политиков. Детям здесь обеспечивали прекрасное образование как в сфере точных, так и гуманитарных предметов, и воспитывали лидерские качества. Солк изучал языки, математику, литературу, биологию, историю... Дни летели за днями. Когда Йонасу исполнилось 15-ть, Америка погрузилась в Великую Депрессию: безработица, демонстрации, очереди за тарелкой супа, разорения, самоубийства... Солк решил избрать стезю юриста или политика, чтобы бороться с несправедливостью и изменить ситуацию в стране! Вступив в школьный клуб «Общество Закона и Дебатов», он получил главный приз на первом же состязании.
В 16-ть Джонас поступил в Колледж Нью-Йорка. Он поделился с родителями желанием посвятить себя юриспруденции.
— Ну какой из тебя юрист? — возразила Дора, — Ты и меня-то никогда не мог переспорить...
Эта фраза «закрыла» вопрос и определила весь дальнейший путь Джонаса. Он выбрал домедицинский курс. И предметы на этом курсе ему понравились, особенно химия, хотя вначале он едва не «завалил» экзамен.
Дора опять возражала:
— Сынок, ты слабоват телом для доктора! Тебе бы что-то более...
И последовал неопределённый жест рукой (слова «интеллектуальное» она не знала). Однако случилось невиданное: её сынок, первенец, самый покладистый из троих детей, упёрся и настоял на своём!
Его, кстати, могли и не принять — отметки по профильным предметам средненькие. Вопрос решило собеседование.
— Я не представляю себя практикующим врачом, — честно ответил Солк на вопрос профессора, — Скорее тем, кто старается привнести науку в медицину.
— Запомните, молодой человек, — предостерёг профессор, — исследователю никогда не разбогатеть.
— В жизни есть многое, что важнее денег, — ответил абитуриент.
И был тут же зачислен на факультет.
В группе Джонаса обучались 124 юноши и 13 выпускниц именитых колледжей вроде Вассара.
Первый курс — самый сложный: лекции, занятия в лаборатории, анатомия, физиология, биохимия сменяют друг друга. Не редкость встретить ночь в библиотеке за толстым фолиантом. Такой гонки не выдержало больше половины претендентов!
— Солк? Он редко участвовал в студенческих развлечениях, — делились с журналистами однокашники, — Уже тогда видно был по уши в науке!
Что правда, то правда, вот только даже сосед по парте не знал: Джонас подрабатывал по вечерам, чтобы оплатить книги, дополнительные занятия и помочь родным.
Год закончился, и Солк был освобождён от большинства экзаменов «в связи с прекрасной успеваемостью по предметам». Кроме того, ему предложили академический отпуск на год, место в биохимической лаборатории, проект и, что немаловажно, стипендию. Отказаться было невозможно! И в окружении мензурок, пробирок и горелок он твёрдо решил: научные исследования — дело его жизни!
Джонас немедленно нашёл метод, позволявший в несколько раз быстрее выделить культуру экспериментальных бактерий.
Следующее задание оказалось связано с созданием вакцины: выделить вирус, лишить его способности размножаться и использовать для выработки антител в организме.
Параллельно с исследовательской работой Солк успевал учиться: он сдал экзамены по хирургии, педиатрии и акушерству и получил степень доктора медицины!
Два года изнуряющей работы интерном в одном из престижнейших Нью-Йоркских госпиталей, а затем — кропотливый труд в научных лабораториях: выделить вирус, понять механизм его жизнедеятельности, найти способ ослабить незримого убийцу и произвести лекарство!
В 1943 году Солк стал одним из создателей вакцины против гриппа, благодаря которой в войсках союзников, сражавшихся с Гитлером, не разразилась смертоносная эпидемия.
Через пять лет, получив финансирование от Национального Фонда детского паралича, Солк организовал лабораторию и собрал свою команду энтузиастов. Их задачей было выявить и победить — ни много, ни мало, — все типы вируса полиомиелита! Раз и навсегда избавить детей от угрожавшей им опасности! И группа добилась успеха — через семь лет каждодневных усилий. Вакцина Солка содержала инактивированный — убитый — вирус и вводилась при помощи инъекций. Она не была первой. Однако на момент её презентации 12 апреля 1955 года она оказалась самой эффективной: после трёх доз вакцины у 99% реципиентов вырабатывался устойчивый иммунитет.
Несмотря на заманчивые предложения, Солк отказался патентовать вакцину. Учёный отверг возможность извлекать из неё прибыль, чтоб дать ей свободу распространения.
— Не должно быть никакого патента. Разве можно запатентовать солнце? — иронически спрашивал Джонас.
Всё сталось, как и предсказывал профессор с медицинского факультета: исследователь не разбогател деньгами. Впрочем, он к тому и не стремился. Джонас продолжил свои исследования и, каждый раз, встречая на улицах своего города бегающих, прыгающих, веселящихся детей, без костылей и корсетов, чувствовал светлую радость. И это было главной наградой, хотя он удостоился многих знаков отличия. Золотая медаль Конгресса США, Премия Ласкера-Дебейки за клинические медицинские исследования, Медаль Джона Скотта, Премия Роберта Коха, Президентская медаль Свободы...
Джонас Солк прожил долгую и полную смысла жизнь. Он работал до последнего её дня — искал вакцину от СПИДа. Подвижника науки не стало 23 июня 1995 года.
P.S.
Герман Солк стал ветеринаром, а Ли — весьма известным в США детским психологом.
Сотрудничество с Солком помогло профессору Чумакову в создании «живой» полиомиелитной вакцины.
Массовое применение вакцины Солка в 1956—1961 годах среди детей в возрастных группах особенно подверженных инфекции, снизило заболеваемость на 96 %.
