Ухмыляющийся череп нарисован грубо, почти по-детски. Черный фон, стекающие с ножа брызги крови. Всё это напоминает доисторические наскальные рисунки. Как в полицейском сериале, зритель – в сомнении, «свежая ли кровь»: по обложке буклета не ясно, завершились ли уже нарисованные события.
Нухим родился в 1898 году в бессарабской еврейской земледельческой колонии Теленешты четвертым ребенком из пяти у Олтера Гутмана и его жены Ривки. Учитель и начинающий литератор Олтер потом в Одессе вместе с Хаимом Нахманом Бяликом учредил издательство «Мория», а переехав в 1905 году в Палестину, стал там Симхой-Олтером Бен-Ционом – литератором известным. Нухим-Нахум через восемь лет поступил в иерусалимскую художественную школу «Бецалель» Бориса Шаца.
Как-то первый мэр Тель-Авива Меир Дизенгоф обеспокоенно сказал пятнадцатилетнему Нахуму: «Военный правитель Сирии (Ахмед Джемаль-паша, прозванный «кровожадным» – Прим. авт.) посетит Герцлийскую гимназию. Надо ему угодить». Гутман вспомнил, как профессор Шац в подобном случае написал портрет Джемаля, и тому понравилось – и сделал то же самое, с тем же результатом.
В 1916 году Нахум работал на выжимке винограда и в цитрусовых садах, что много лет спустя описал в автобиографической книге «Летние каникулы, или Тайна ящика». В 1917 году вместе со многими другими палестинскими евреями османы депортировали его в Египет (книга «Дорога апельсиновых корок»). Через год он вступил в Еврейский легион. В 1920 году уехал учиться живописи, жил в Вене, Париже, Берлине, иллюстрировал продвигавших тогда в Берлине издательство «Двир» своего отца, Бялика и Шауля Черниховского. В 1926 году вернулся в Тель-Авив и создал в пейзажистике «палестинский стиль»: его называли художником городов и кибуцев.
В середине августа 1929 года начались первые акты арабской враждебности - толпа штурмовала площадь у Стены Плача, молящиеся иудеи были оттуда изгнаны, их свитки Торы сожжены, многие погибли. Волнения распространились на другие города.
В молодом уязвимом ишуве стало преобладать безнадежное чувство, что будущий Сион недостижим. Остановить беспорядки после того, как еврейская кровь потекла по улицам, казалось невозможным.
Реальность арабского восстания 1929 года – смерти и бессилия – выходила за пределы понимания. Гутман обратился к сатире – предельной гиперболизации того, что не приняли сердце и разум.
Первый горький рисунок был сделан по предложению писателя Авигдора Ха-Меири, увидевшего в газете фразу: «Евреи Цфата в безопасности в правительственном здании. В городе тихо».
Простыми черными чернилами Гутман изображал ужасы – те, которые видел; те, о которых с яростью и отчаянием читал в британской прессе; и лицемерие официальных британских заявлений – в первую очередь прокламации британского Верховного комиссара сэра Джона Ченселлора на иврите, английском и арабском языках.
«...Я с ужасом узнал о зверских действиях, ...совершенных в отношении беззащитных членов еврейского населения независимо от возраста или пола, сопровождаемых... актами невыразимой дикости, сжиганием ферм и домов в городе и деревне, разграблением и уничтожением имущества.
...Мои первые обязанности состоят в том, чтобы навести порядок в стране и наложить суровое наказание на тех, кто признан виновным в актах насилия.
...Чтобы положить конец лживым заявлениям, ...я с согласия правительства Его Величества заявляю, что намерен претворить в жизнь принципы, изложенные в Белой книге 19 ноября 1928 года после того, как были определены методы их применения».
J.R. Chancellor
Поэты Авраам Шлёнский и Ури Цви Гринберг вместе с Гутманом сочинили подписи для всех рисунков, основываясь на печатных источниках. Для этой подписи взяли прямую цитату из прокламации Ченселлора.
Гутман рисовал открытое подстрекательство со стороны османских турок.
ПОДСТРЕКАТЕЛЬ: «За каждого убитого еврея – 10 сигарет «Мабрук»
Британские газеты подавали события как несущественные.
АНГЛИЙСКИЙ ЮМОР: «Во время беспорядков исполняющий обязанности верховного комиссара «разметал» мятежников тремя поливальными машинами» (Газеты)
Власти закрывали глаза на убийства.
РОМАНС: Защитники – «Как прекрасен закат над Святой землей!»
Арабская полиция сообщает британцам: «Все хорошо, сэр!»
Единственный рисунок без тени иронии: группа студентов Оксфордского университета, присутствовавшая в это время в Палестине и вышедшая защищать евреев.
СПАСИТЕЛИ ЧЕСТИ АНГЛИИ – Оксфордцы!
Когда Гутман завершил восемнадцатый рисунок, он показал их своей жене Доре. «Ты не сможешь их напечатать», – сказала она. Гутман знал это. «Ни одна еврейская газета не посмеет напечатать рисунок, оскорбляющий англичан». Гутман это тоже знал. Да, он предпочитает писать спокойные пейзажные полотна, но не в этот час: «Они заставили меня это нарисовать!»
Дора и Нахум Гутманы. Фото: книга Леа Наор «Охотник за цветом» («Яд Бен Цви», 2012)
Из всех игр, в которые играл странствующий художник Нахум Гутман, игра в конспирацию была наименее любимой. Он собрал рисунки, вышел с ними на улицу Герцля в Тель-Авиве и положил их на тротуар. Вокруг собралась ошеломленная толпа.
Среди обступивших оказался пионер тель-авивской полиграфии Наум Эйтан. Он предложил себя в качестве издателя, а Саадию Шошани в качестве типографа («Я хорошо его знаю, он смел и согласится»).
Брошюра «События Эрец Исраэль – Телеграммы и информация в рисунках» была издана за два рабочих дня. День у английской полиции ушел на конфискацию тиража. Типография была закрыта.
Заметка о закрытии типографии Шошани в газете «Галим» («Волны») в ноябре 1929 года.
Только благодаря усилиям Дизенгофа и других высокопоставленных лиц Гутман с друзьями избежали суда. Типография Шошани была вновь открыта после обещания не перепечатывать буклет. Шошани передал клише известному варшавскому издателю Элиэзеру Левину-Эпштейну, который перевел подписи на идиш. Так буклет стал широко известен в еврейском мире.
Гутман первым наглядно показал нам «запал арабо-еврейского конфликта». В этом конфликте мы существуем по сей день.
Рисунки: музей Нахума Гутмана
