На прошлой неделе во Франции упал второй ботинок. Он упал с достаточным грохотом, чтобы его услышали по всей Франции — и подчеркнуть медленные, но значительные изменения в ее политическом ландшафте.
Оба ботинка принадлежат одному из самых уважаемых и известных общественных деятелей Франции, охотнику за нацистами Сержу Кларсфельду. Вместе со своей женой Беатой Кларсфельд он с пугающей точностью раскрыл роль Франции в «Окончательном решении», с неутомимым упорством преследовал тех, кто служил винтиками в адском механизме нацистской Германии, и с непоколебимой ясностью осуждал послевоенные движения и отдельных людей, ослепленных или околдованных идеологией, ответственной за те мрачные времена.
Так было до сих пор.
Кларсфельд, один из самых известных евреев Франции, стал тяготеть к той же партии, которой когда-то тщательно сторонился: ультраправой Rassemblement national (RN), Национальному объединению, возглавляемому Марин Ле Пен. Это удивительная, но тревожная трансформация, на которую, скорее всего, повлияла поговорка о том, что «враг моего врага — мой друг». В данном случае это ответ на пропалестинские движения во Франции, которые, как и во всем мире, стали доминирующей силой на улицах страны после войны между Израилем и ХАМАСом.
В то же время количество антисемитских инцидентов во Франции увеличилось до огромных размеров: с момента массового убийства ХАМАСом 1200 израильтян 7 октября было зарегистрировано более 1500 антисемитских актов. Хотя большинство из них ограничивается нарисованными граффити и брошенными оскорблениями, некоторые привели к физическому насилию. Примечательно, что количество таких инцидентов уже втрое превышает общее число антисемитских актов за весь 2022 год.
Однако первый признак того, что позиция Кларсфельда изменилась, появился за год до резни, когда он отправился в Перпиньян, чтобы получить городскую награду в честь своих многочисленных достижений. Это была далеко не первая награда, которой удостоился Кларсельд, но это был первый случай, когда его награждал мэр Перпиньяна Луи Алио, член RN.
Марин Ле Пен унаследовала партию и ее токсичный идеологический багаж от своего отца, Жана-Мари Ле Пена. В 1972 году старший Ле Пен стал одним из основателей предшественника RN — Национального фронта. К Ле Пену присоединились такие радикальные правые, как Пьер Буске, заклятый антисемит, служивший во время Второй мировой войны офицером в дивизии Ваффен-СС «Шарлемань», сформированной из французских добровольцев, присягнувших на верность Гитлеру.
Прошлое Ле Пена, особенно в том, что касается французских евреев, лишь немного менее сомнительно. Его неоднократно привлекали к суду и неоднократно признавали виновным и штрафовали за отрицание Холокоста. Самым коварным было его упорное утверждение, от которого он никогда не отказывался, что газовые камеры в Освенциме — это «деталь истории».
Когда Марин Ле Пен получила ключи от партии, она твердо решила не загонять ее в кирпичную стену, построенную ее отцом. Как признал Алио в интервью несколько лет назад, антисемитизм был единственным препятствием на пути НФ к власти. «Именно антисемитизм мешает людям голосовать за нас. Как только вы взорвете этот идеологический замок, вы освободите все остальное».
Устремив свой взор на главный приз, Ле Пен с тех пор продолжает взрывать замок. От чистки старой гвардии от антисемитов до ребрендинга Национального фронта в Национальное объединение, Ле Пен методично работала над «дедемонизацией» своей партии. Несмотря на неудачу в 2017 году, которую ей принесло неуверенное выступление на единственных президентских дебатах, когда во втором туре Эммануэль Макрон набрал более 66% голосов избирателей, Ле Пен не сдавалась.
И это упорство принесло свои плоды. Хотя она снова проиграла Макрону в матче-реванше в 2022 году, правда, с менее значительным отрывом, RN получило 89 мест в Национальном собрании, став крупнейшей оппозиционной партией. Стало ясно, что ранее Ле Пен отлучила своего отца от партии за его многочисленные отрицания, а также ее собственное заявление о том, что Катастрофа представляет собой «summum de la barbarie» (вершину варварства), сделало ее и ее партию если не полностью мейнстримной, то уж точно менее маргинальной.
Настолько, что Серж Кларсфельд теперь готов принимать в свои ряды по крайней мере некоторых из них. Отвечая на бурю споров, разразившуюся после визита в Перпиньян, Кларсфельд настаивал на том, что считает Алио (который не преминул упомянуть, что одна из его бабушек была еврейкой) союзником в «борьбе с антисемитизмом, антисионизмом и ненавистью к Израилю».
Тем не менее Кларсфельд все равно отказался поддержать Марин Ле Пен. Вместе со своей женой Беатой и сыном Арно, известным адвокатом, он подписал открытое письмо, опубликованное в газете Libération под заголовком «Нет Ле Пен, дочери расизма и антисемитизма» в преддверии президентских выборов 2022 года. Порицая ее политику отчуждения и расизма, авторы письма предупреждали: «Не обманывайтесь: она не изменилась».
Но, судя по всему, с тех пор изменился Кларсфельд.
Когда в прошлом месяце Ле Пен поклялась присоединиться к маршу против антисемитизма в Париже, левые и центристские партии выразили свое возмущение. Однако затем Кларсфельд бросил второй ботинок. В интервью Le Figaro он заявил, что, хотя крайне левые отказались от борьбы с антисемитизмом, «мы убедились, что в RN есть много достойных людей». Что касается Ле Пен, Кларсфельд был столь же однозначен. Она не только «подтвердила свою солидарность с французскими евреями», но, что еще важнее, «в трудные времена нужны союзники».
Смущает то, что это тот же Кларсфельд, который в прошлом месяце заявил, что расизм заложен в ДНК ультраправых. Если не допускать внезапной генетической мутации в RN, как можно объяснить такой поворот Кларсфельда? Он явно считает, что его принятие Realpolitik имеет стратегический смысл в наше нестабильное время.
Это, по крайней мере, спорно, но неоспоримо то, что такая перемена не имеет морального смысла. Евреи никогда не должны вступать в союз с партией, чей внешний вид стал «правильным», но чьи политические цели остаются исключающими и плебисцитарными, а политические ценности по-прежнему несут в себе отпечаток авторитаризма и, mais oui, расизма.
Марин Ле Пен и ее партия не изменились. Не должны меняться и евреи, занимающие позицию по отношению к таким идеологиям, даже или особенно в самые мрачные времена.
Haaretz, перевод Ларисы Узвалк
