Поистине историческое и, как оказалось, вечно актуальное значение уже давно обрело мудрое и печальное высказывание: «Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ. Потом они пришли за членами профсоюза, я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями, я молчал, я же не еврей. А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать».
Группы репрессируемых, в разных версиях того же высказывания, варьировались: сюда включались и католики, и свидетели Иеговы, и инвалиды, и оккупированные страны. Споры о том, какая версия наиболее точная, ведутся до сих пор.
Но суть дела не в этом, а, безусловно, в универсальном пафосе этой цитаты. Но не менее важными представляются судьба и взгляды автора высказывания, о котором граждане знают, в лучшем случае, что им был пастор Мартин Нимёллер (1892-1984), таким образом сформулировавший необходимость сопротивления нацизму.
В годы Первой мировой войны Нимёллер был заслуженным офицером германского подводного флота. Он отличался националистическими взглядами, и в 1920 г. служил офицером в Добровольческом корпусе. В 1924 г. его рукоположили; боевые заслуги, национализм, личное мужество, харизматичность и лидерские качества позволили ему стать пастором в лютеранской церкви Иисуса Христа в пригороде Берлина, Далеме — этот приход считался самым влиятельным в Германии. Нимёллер быстро стал одним из протестантских лидеров страны и получил известность далеко за ее пределами.
И уже в 1924 г. он симпатизировал наци. В 1933 г., он как раз опубликовал книжку «Из подводной лодки на кафедру», которую писал «в годы тьмы» — в течение 14 лет существования Веймарской республики. Приход нацистов к власти он охарактеризовал как «национальное возрождение» и неоднократно в проповедях хвалил новую власть.
Но практика нацизма, политика в отношении разных групп населения и Церкви скоро заставили его изменить взгляды. Уже в 1933 г. он организовал Чрезвычайную пастырскую лигу — альтернативу официальным протестантским структурам, чье руководство отождествляло себя с нацистами. Лига стала основой Исповеднической церкви, одной из ведущих сил, противостоявших нацистам в Германии. В 1934 г. Нимёллер на встрече протестантских лидеров с Гитлером в ответ на слова фюрера, что ему можно доверить попечение немецкого народа, заявил, что «ни Вы, ни какая-либо сила в этом мире не может отнять у христиан и Церкви ответственности за народ, которую возложил на нас сам Бог». В дальнейшем Нимёллер открыто и публично критиковал Гитлера. Он стремился показать, что его оппозиция носит лояльный характер, но Гитлер не прощал ему критики. Нимёллера четырежды арестовывали в период 1934-1938 гг. В мае 1936 г. Нимёллер и еще 10 членов Исповеднической церкви подписали меморандум, где нацистский режим обвинялся в расизме, гонениях, организации концлагерей, нападках на Церковь. В июле 1937 г. текст просочился (не по воле Нимёллера) в одну из швейцарских газет. Нимёллера обвинили в нарушении закона Бисмарка о запрете обсуждать государственные дела на религиозных собраниях, арестовали и поместили в тюрьму Моабит, где продержали до февраля 1938 г. После допросов его освободили, но тут же, по приказу Гитлера, снова арестовали и отправили в Заксенхаузен, потом в Дахау. Он пережил несколько лагерей и был освобожден в 1945 г.
В своем сопротивлении нацизму Нимёллер отстаивал общечеловеческое достоинство и дух истинного христианства, как его понимала Исповедническая церковь, против насаждаемого «арийского христианства». Но, естественно, не может не возникнуть вопрос о том, какое место в системе человеческих и религиозных ценностей, которые отстаивал Нимёллер с соратниками, занимало еврейство — в соответствии с нацистской идеологией главный враг Германии и мира и главная мишень нацистов. И тут мы сталкиваемся с серьезными проблемами.
В меморандуме 1936 г., опубликованном уже после принятия Нюрнбергских законов, в разгар антиеврейской политики, о евреях не упомянуто ни слова. В нем призывалось любить ближнего, но осуждения христианского антисемитизма не содержалось. И это не случайно: даже боровшимся против гитлеризма искренне верующим германским протестантам (как и представителям других ветвей христианства) было крайне сложно избавиться от антииудаизма, заложенного в самых теологических основах христианства и подхваченного Лютером у средневекового христианства. Да, встречались в 20-30-х годах ХХ в. христиане, значительно опередившие свое время и мыслившие вполне в духе послевоенной, радикально изменившейся христианской теологии иудаизма, но их буквально можно пересчитать по пальцам. Подавляющая масса даже прогрессивно мыслящих христиан, категорически отвергающих нацистскую идеологию, находились по-прежнему в плену антииудаизма. Отличие, хотя и очень существенное, христиан Исповеднической церкви от пронацистских «немецких христиан» состояло в том, что они не разделяли и отвергали расовый подход нацизма. Для них евреи были такими же людьми, как и любые неевреи, и теоретически преследование по расовому признаку, также как по признаку социальной принадлежности, было для них неприемлемо. Так, вероятно, и следует рассматривать формулу Нимёллера, где имплицитно содержится призыв защищать всякую группу от гонений, без их особой дифференциации — и профсоюзы, и евреев, и коммунистов.
Но проблема заключалась в том, что антииудаизм (религиозное отвержение еврейской религии) с самой древности неизбежно обретал и этнический, антисемитский компонент, в силу неразрывного этноконфессионального характера иудаизма. И потому отдельного призыва к защите евреев («врагов рода человеческого», «богоубийц» согласно средневековым определениям) в своих обращениях лидеры Исповеднической церкви не практиковали, даже после начала массовых репрессий. Мало того, свое неизменно отрицательное отношение к иудаизму и «иудеям» они продолжали декларировать.
Религиозная позиция Нимёллера с началом его антинацистской деятельности и с началом войны никак не изменилась. Его видение еврейства базировалось на той же антииудейской, а, по существу, антисемитской мифологии. Нимёллер периодически защищал евреев – но только крестившихся, переставших, согласно христианской доктрине, таковыми быть. На Прусском синоде Исповеднической церкви 1934 г. он выражал братскую любовь к христианам из евреев, но эта любовь никак не распространялась на евреев-иудеев. Однако даже поддержка евреев-христиан давалась ему с трудом. Он сам честно признавал, что его защита крестившихся евреев была несколько вымученной, поскольку носила для него скорее «библейский, экклезиастический и теологический, чем этический или гуманитарный» характер. В ноябре 1933 г. он отметил, что поддерживать евреев, даже крестившихся, было ему неприятно. Мало того, в том же году он ратовал за создание отдельной протестантской церкви для крещеных евреев. На процессе 1938 г. он заявил в свою защиту, что даже крещеные евреи «враждебны и чужды ему по духу». Тот факт, что Бог открыл Себя в еврее Иисусе, для Нимёллера был «болезненным и тяжким камнем преткновения, который приходится принять».
Историки отмечают лишь два случая, когда в 1933 и 1935 гг. Нимёллер мягко призвал прихожан любить ближнего, будь он христианин или иудей; в остальных случаях он публично не высказывался о положении и судьбе иудеев. Да и свою знаменитую формулу о необходимости защиты евреев, в числе других, он обнародовал уже после войны, в 1946 г. Программные же религиозные установки Нимёллера прямо отражает проповедь от 23 августа 1935 г.,за три недели до принятия Нюрнбергских законов: еврейская история «темная и мрачная»; еврейский народ уподобляется «вечному жиду» и «не может ни жить, ни умереть, будучи проклятым». Это высокоодаренный народ, несущий идею блага для всего мира, но он отравляет все, к чему прикасается. Все, чего добился еврейский народ, — это осуждения и ненависти, поскольку мир видит его обман и мстит ему. Евреи не избавятся от страданий пока не обратятся в христианство; еврейские страдания служат доказательством того, что Иисус есть Бог; евреи прокляты, поскольку «возвели Христа-Бога на крест», на них — непрощенный кровавый грех их отцов, кровь праведников и пророков.
Проповедь Нимёллера, молчание относительно гонимых евреев и его публичные заявления, что он неохотно защищает даже христиан из «неарийцев», конечно же, были на руку нацистам в антиеврейских репрессиях, даже если он неизменно осуждал режим за репрессии в общем смысле.
Проповедь Нимёллера практически повторяет соответствующие идеи отца средневековой христианской теологии иудаизма бл. Августина, а в ряде мест и пересекается с речами Геббельса. В то самое время, когда нацисты поносили евреев, как дьявольский и проклятый народ, выдающийся харизматический лидер антинацистского протестантского сопротивления фактически делал то же самое. В той или иной мере это касалось, увы, и других деятелей Исповеднической церкви, в т.ч. выдающегося исповедника и теолога, несгибаемого борца с нацистами Дитриха Бонхёффера, казненного в Берлине в 1945 г.
Но отменяет ли подобная позиция героманских протестантов, боровшихся с нацизмом, их мужество и подвиг? Думается, что нет. Они были верными, искренними носителями религиозной идеологии, уходящей корнями в средневековые парадигмы, освободиться от пут которых внутренне крайне сложно. Это не их вина — это их беда. Беда не только немецких протестантов, и не только первой половины 20 в., но и любой современной религиозной ортодоксии, цепко держащейся тех средневековых моральных, этических, этнических норм, которые вопиющим образом противоречат современному пониманию гуманизма и морали. Это вообще огромная и труднорешаемая проблема — верность религиозным корням. И Мартин Нимёллер, и другие деятели Исповеднической церкви, героически боровшиеся против нацизма, заслуживают глубокого признания и уважения, вопреки всем своим тяжким заблуждениям. Что не мешает нам глубоко задуматься.
